Пыль на ладонях

Выскочила Катюшка, всунула ему в кулак потную ладошку и потащила к двери.

* * *

Двор жил. Пестрело на турнике старенькое ватное одеяло – оно теряло с каждым хлопком тонны. За ним бродили валенки с подрезанными голенищами, из которых торчали столбики бабушкиных икр в колготках бесстыдно телесного цвета. Рядом, на лавке, возлежал кот Сармат – революционно голодный, битый, но фанатично устойчивый. Он растянулся по-барски и тихо сердился: на Петровну, что кузнечным грохотом не давала покоя, на недостаток питания и на мужское горе – кошки Сармата не любили. Был он с ними груб и по-гусарски напорист, за что частенько огребал по беспризорной морде. Зато Сармата обожали дети – таскали для него из дома что ни попадя. Любил ли он детей? Он их терпел, как он их терпел!

Чистюля Галка Комарова тряслась над сыном, задумчивым бедолагой, не по годам серьёзным и забавно напоминающим Карлсона:

– Андрей, сколько можно повторять: нельзя Дашу посыпать песком! Он мокрый, грязный! – мамаша вытирала салфеткой с детской мордашки сопливо-песочную смесь. При этом поглядывала на реакцию Дашкиной мамы – Феткуловой Верки. Та натянуто лыбилась. Её чадо завывало трубным басом, две слёзные реки проложили по песочным берегам розовые русла.

– Ничего, Дашенька, подрастёшь – Андрюша за тобой побегает с цветочками! – успокаивала Верка.

– Привет, мамашки, – Егор помахал мусорным пакетом, Катька воспользовалась оплошностью, выдернула ладошку из его руки и запрыгала вокруг подруги.

– Ой, какая Даська кикимолная! – ручонки заботливо отряхивали песок с пальтишка. – Андлюха плохой! Даська, у него зубы глясные…

– Чего это грязные? – обиделась Галка, обратила внимание на Егора. – Привет!

– Угу, – кивнул он. – Присмотрите за моей егозой?

– Без проблем, – согласилась за Галку Вера. – Катюша, какая у тебя курточка классная…

Егор шмыгнул носом и, перепрыгнув через лужу, пошаркал к ободранному мусорному контейнеру. Под пасть капота дядя Миша занырнул почти полностью. «Тойота» довольно урчала, будто дед чесал её гаечным ключом. Егор обошёл авто, любопытно вытянул шею:

– У вас реактор на каких нейтронах: на медленных али на быстрых?

– И тебе не захворать. Делать нечего? – дед разогнулся, сдвинул на лоб бывалые очки с резинкой от трусов вместо дужек.

– Я в универе был большой специалист по быстрым, – усмехнулся Егор. – Пока не исключили, в больших учёных ходил.

– И шёл бы дальше, божий человек, – фронтовик покарябал артритной клешнёй небритую щёку, потянул что-то невидимое в нутре автомобиля. Раздался лязг, гайка тюкнула о железо и провалилась в глубину. – Ядрёна жопна рожа! – взорвался гений танковых атак, в сердцах обронил под ноги ключ. – Ща дам промеж рогов, Егорушка, нечего зубоскалить.

– Дык я помочь хотел!

– Иди!

– Иду-иду, – Егор подчинился, ибо знал, Палыч не выдержан: горел два раза в танке, а сколько пожёг, известно лишь легендам.

– Вон, лучше бы за Катькой присмотрел – они мово Дрюльку в песочницу закопают, – ветеран упёрся взглядом в детскую площадку, с посветлевшим лицом молвил: – Шантрапа. – Егор обернулся: дети разбесились, квочками порхали озабоченные мамашки. Палыч поставил точку: – Не мешай, олух. Иди, куда шёл!

– Ма-а! – Андрейка-Карлсон проигрывал из-за численного перевеса. Катька ловко орудовала совком, а Дашка набирала песок ладошками и, донеся немногое, что не просыпалось между пальцев, мстительно роняла на пацанячью голову.

– Катя!

– Даша, прекрати!

– Андрей! – и, наконец, Галка Комарова взмолилась: – Егор! Да, помоги же!

Он по-разбойничьи свистнул, дети восхищённо раскрыли рты, а мамашки принялись выбивать из крохотных пальтишек, шапок и штанов грязь и растирать платками сопливую досаду.

Егор с размаху забросил мусорный пакет, тот стукнулся о верхний угол контейнера, лопнул, перевалился внутрь. Тощие воробьи разлетелись по ветвям и, склоняя головы то в одну, то в другую сторону, потешили голодную злость птичьими ругательствами. От их щебетания и ласковых прикосновений весны домой идти не хотелось. Демонические дебри искушения призывали удариться в блуд, где в шашлычке «Дикая Орхидея» сочувствующий армянин Артур угощает гостей копчёным шашлыком да ледяной «Берёзовской». Эх, сорвёшься с цепи – обратно не приваришь: Ленка озвереет. Сознание посочувствовало напоминанием о томных взглядах курортниц из санатория Министерства обороны. Лена, Леночка, Ленуся – мой еврейский воспитатель… «Егор, не бросай университет! Егор, повзрослей! Зачем ты в армию, Егор? По твоим дружкам плачет тюрьма… Егор, читай… Егор, я договорилась с папой – он тебя пристроит…» – стучит, как метроном, кудрявая голова с активной жизненной позицией.

Детки на площадке рыдали, одна Катька деловито расхаживала между лестниц, поднимала ведёрки, самосвалы, топтала резиновыми сапожками кривые куличи из песка. Взревела надсадно «Тойота», а дядя Миша смачно выругался. Эхо поглотило остатки слов и стыдливо унесло за пределы двора. Машина чихнула. Блеск из-под очков старого танкиста вещал о внутренней борьбе. Заиграли желваки, брякнул об асфальт гаечный ключ. Палыч зашевелил губами, но озвучил только пламенное:

– …мать!!! – и грубо опрокинул капот. Схватка закончилась разгромным унижением. Егор пнул банку из-под колы, погнал её мимо деда к детской площадке. Не удержался, чтобы не поддеть ветерана:

– Не получается, дядя Миша?

В заднем кармане Егора зазвонил телефон.

* * *

– …хрен бычий! – дядя Миша зло пнул колесо. Егор сделал страшное лицо и приложил телефон к уху.

– Ты где был?! – он отстранился, чтобы не оглохнуть.

– И тебе привет, Чекуряшка.

– Егор!

– Ленусь, – с готовностью отозвался он.

Сейчас Ленка кусает губы, чтобы не показать хамский темперамент. Она использовала паузу максимально полезно, натянуто спросила:

– Ты где был два дня, Егор? Мы с матерью чуть с ума сошли!

– В цирке, – признался Егор. Раз, два, три…

– Что?!

– В цирке, – повторил он. Огорчала необходимость раскрывать тему полнее.

– В каком цирке? – теперь она накручивает стружку волос на мизинец. Быть разносу. – Ты пил!

Егор нашёл глазами сестру и обречённо согласился:

– Пил!

Трубка плавилась в руках.

– Ты… – Ленка захлебнулась от ярости. Стучит, наверное, ногтями по кружке, выбивая барабанную дробь. Приговорённый, встаньте… Егор встретился глазами с дядей Мишей, поискал участия – тот недобро прищурился, постучал пальцем по лбу.

– Лен, – Егор вильнул воображаемым хвостом.

– Ты…

– Лен, – протянул он. – Прости! Славка Евтюхов приехал, мы по маленькой – так и накидались. Извини.

– Мудак! Ведь можно было позвонить!

– Телефон клоунам в карты проиграл.

– Клоунам?

– А у директора цирка телефона нет. Теперь нет. Мы в его каморке пили. Сначала. Потом у тигров…

– Лучше б они тебя сожрали!

– Да они полудохлые…

– Я сейчас приеду! – резко оборвала Ленка и отключилась. Егор уставился на красочную заставку телефона: Катька, мама и Ленка в рое мультяшных ангелочков. Сейчас он сполна познает радость семейного скандала, не успев дойти до ЗАГСа. Как весело было вчера, и как плохо станет минут через тридцать. Сердце сжалось от недоброго предчувствия. Егор облокотился на капот, почесал затылок.