Пыл невинности

– Не хочу тебя пугать, дитя мое, но, по-моему, у тебя начинаются схватки.

– Я плохо знаю, как протекает беременность, Поппи, но и сама давно догадалась, что это такое.

Всю беременность Скотти боялась преждевременных родов, и вот ее страхи начали сбываться. По расчетам, рожать ей предстояло через месяц. Да, схватки начались слишком рано. Глаза защипало от слез, но она заставила их отступить.

– О, какая жалость, что рядом нет моего большого муженька, – печально проговорила она.

Когда они вошли в прихожую, Скотти пронзила новая боль, и она почти упала на экономку.

– О Боже, дитя мое! Пожалуй, нам не стоит подниматься на второй этаж, – испуганно проговорила миссис Попова.

– Но я смогу подняться, Поппи, – упрямо покачала головой девушка. – Я хочу родить ребенка не где-нибудь, а в нашей кровати.

Экономка тяжело вздохнула. Она помогла Скотти подняться наверх и отвела в ее комнату. Когда девушка легла в постель, а Попова с Уинтерсом засуетились, готовясь к родам, она перестала бороться, и слезы разочарования и досады потекли по ее щекам.

Все должно быть по-другому. В эту минуту рядом должен был находиться Алекс. И роды не должны начаться так рано!

– Пожалуйста, не дай ему умереть! – снова и снова, как заклинание, повторяла Скотти. – Не дай ему умереть, Господи! Не дай ему умереть…

Глава 20

Разобравшись с бумагами, необходимыми для шерифа из Марипозы, Александр Головин посмотрел на дверь, которая вела к камерам. Безжалостное сентябрьское солнце не оставляло в покое и городскую тюрьму. Даже металлическая окантовка стола, за которым он сидел, нагрелась так, что к ней больно было прикасаться. Земля вокруг тюрьмы высохла и потрескалась. В узких, давно пересохших канавах росли лишь несколько упрямых сорняков с колючками вместо листьев и толстыми корнями, глубоко уходящими под землю. Больше никакой растительности в Марипозе не было.

Заключенным приходилось особенно несладко, поскольку высокие зарешеченные окна камер выходили на запад. Однако Головин не жалел нынешних обитателей тюрьмы. Пусть они все сгорели бы в аду, и чем быстрее, тем лучше. Его беспокоило только то, что Джейми Бауэрс успел скрыться, а Адольф Мотли вообще как сквозь землю провалился.

– Надеюсь, у вас с ними не возникнет неприятностей, шериф? – заметил Головин.

Шериф положил в ящик стола связку ключей от камер.

– Скоро приедет судья, мистер Головин, – кивнул он. – Не беспокойтесь, они все получат по заслугам.

Алекс решил не рассказывать Скотти о том, что Джейми Бауэрс чуть не убил его. Этот наглец со своими молодчиками устроил засаду на надоедливого адвоката и шерифа, чтобы избавиться от них и уничтожить свидетельства и улики, которые они собрали против них, но бандитам не повезло. Они сами угодили в ловушку. Сообщников Бауэрса задержали всех до единого, но самому Джейми, к сожалению, удалось бежать.

Алекс вспомнил приход Бауэрса к нему домой. Мальчишка тогда похвастался Скотти, будто у него денег куры не клюют. Теперь Алекс не видел в неожиданном богатстве Бауэрса ничего удивительного. Наверняка Джейми финансирует не кто иной, как его старый знакомый Адольф Мотли. Алекс помешал Мотли и Бауэрсу устроить беспорядки в долине. Он встретился с овцеводами и убедил их, что и за пределами долины есть пастбища с такой же сочной, как в долине, густой травой, где их овцы могут пастись и нагуливать жир.

Алекс знал, что Джейми Бауэрс затаил против него злобу. В конце концов, он, пусть и косвенно, но все же виноват в смерти отца и брата Джейми. Желание отомстить придавало Бауэрсу смелости.

Но сейчас не время думать о Джейми Бауэрсе. Александр Головин хотел как можно скорее вернуться домой. Он должен спешить, поскольку им с Катей предстояло отправиться на прием к доктору Гунтраубу. Только после самого тщательного осмотра они будут знать, есть ли у девочки шансы поправиться. Сразу после возвращения домой он обязательно все расскажет Скотти.

Когда он думал о скорой встрече с женой, на сердце становилось теплее.

Михаил Йэн Головин родился почти на месяц раньше положенного срока. Но, несмотря на столь раннее появление на свет, Михаил поразил всех иссиня-черными волосами и роскошными черными ресницами. А глаз такой невероятной голубизны Скотти еще не доводилось видеть. Первым делом она посмотрела на спинку малыша и облегченно вздохнула. У Михаила Головина спинка была прямая и ровная. Его маленькие ножки энергично шевелились под одеялом, в которое его завернула Ольга Попова.

Скотти сидела на кровати и пыталась кормить сына. Ее груди набухли от молока, но он был еще такой маленький и несмышленый, что не умел хватать сосок. Миссис Попова сидела рядом и переживала.

– Поппи, – чуть не плача воскликнула Скотти, – ну почему он не сосет? Ведь у меня столько молока! Я похожа на свою козу Розу.

Экономка сочувственно поцокала языком и придвинула стул поближе к кровати.

– Раньше женщины делали теплую прокладку, и, знаешь, она здорово помогала. По-моему, Миша не ест потому, что родился немного раньше, чем положено. Держи его у самой груди и тереби ему щечки пальцем, дорогая.

По щекам Скотти снова покатились слезы. За всю свою жизнь она не плакала столько, сколько за несколько последних дней. Сердце ее было наполнено самыми разными чувствами, и не самым последним из них была боль во время родов. Никто не предупредил ее, насколько это больно. В первый день после появления на свет маленького Михаила ей казалось, что она никогда не забудет адских мук и ужаса. Однако очень скоро, всего через несколько дней после родов, воспоминания о боли стали постепенно стираться из памяти.

– Он такой крошечный, Поппи. Как же бедняжка выживет? – Голос Скотти сильно дрожал.

Миссис Попова строго посмотрела на молодую мать.

– Только не впадай раньше времени в панику. Мы будем держать его в тепле на кухне, когда он не будет находиться с тобой. Я уже поставила у печи колыбельку. – Ольга посмотрела на изножье кровати, где у ног Скотти, свернувшись клубочком, лежала кошка, миссис Мактавиш, и нахмурилась. – Следите, чтобы кошка не подбиралась слишком близко к ребенку.

Скотти посмотрела на мирно дремлющую желтую кошку. Она стала красавицей: аккуратно расчесанная длинная мягкая шерсть, классическая мордочка.

– Почему? – удивилась Скотти.

– Ну, – с авторитетным видом ответила экономка, – кошек вообще нельзя оставлять в одной комнате с грудным ребенком. Говорят, они высасывают из новорожденных воздух.

– Глупые старые сказки, Поппи! – Скотти услышала успокаивающее урчание кошки. – А я вот уверена, что миссис Мактавиш охраняет меня и Михаила. Она запрыгнула на кровать только тогда, когда ты принесла мальчика.

– Все равно я буду следить за ней, – упрямо покачала головой экономка. – Если она сделает хотя бы одно угрожающее движение…