Пыль Снов

— Смущение, силы сплетаются, нельзя ухватиться. Нечего использовать.

— Со дня гадания всё еще хуже, так?

— Точно, — согласился Мертвяк. — Эброн тебе расскажет о сумасшедшем доме, который мы устроили в ночь гадания. Я клясться был готов: Худ ступил прямо в нашу комнату. Но правда в том, что Жнеца и близко не было. Его, так сказать, отбросило в другую сторону. А сейчас всё… пустое, искаженное. Ты берешься — оно сопротивляется, а потом вообще расползается.

Бутыл закивал ему: — Вот истинная причина, по которой Скрип так не хотел гадать. Его чтение подпитало силой то, что Икарий устроит несколько месяцев назад.

— Устроил? — удивился Эброн. — Что именно?

— Не уверен…

— Врун.

— Нет, Эброн. Я точно не уверен… но идея есть. Ты хочешь дослушать или нет?

Подошедший официант был стар как носки Худа; несколько мгновений они кричали трухлявому пню в ухо — без толку; потом Эброн нашел правильное решение, ткнув в блюдо Мертвяка и показав два пальца.

Когда старик уплелся, усердный словно слизняк, Бутыл продолжил: — Может быть, все не так плохо. Думаю, мы имеем здесь дело с наложением новой схемы на старую, привычную.

— Схемы? Какой схемы?

— Садки. Новая схема.

Мертвяк бросил последний шампур — полностью очищенный — на тарелку и склонился к ним: — Ты говоришь, Икарий пришел и сделал новый набор садков?

— Дожуй, прежде чем раскрывать рот. Прошу тебя. Да, это и есть моя идея. Говорю, игра Скрипача напиталась безумной силой. Все равно что пытаться гадать, сидя на животе у К’рула. Не совсем так, ведь новая схема садков еще молода, кровь свежа…

— Кровь? — удивился Эброн. — Какая такая кровь?

— Кровь Икария.

— Значит, он умер?

— Умер? Откуда мне знать? К’рул умер?

— Конечно, нет, — заверил Мертвяк. — Если бы так, садки тоже умерли бы. Если верить во все твои теории насчет К’рула и садков…

— Теории верные. Так делали дела Старшие Боги — когда мы пользуемся магией, тянем кровь из К’рула.

Некоторое время все молчали. Официант показался, неся тяжелый поднос. Он двигался со всей скоростью океанского прилива.

— Итак, — сказал Эброн, когда поднос стукнул о стол и дрожащая рука разбросала блюда в случайном порядке, — все устаканится само собой. Да, Бутыл?

— Не знаю, — признался маг, наливая себе вина. Официант шаркал ногами, отходя от столика. — Нам, может быть, придется исследовать.

— Что?

— Новые садки, вот что.

— Как они могут быть различными? — спросил Эброн. — Именно тот факт, что они почти такие же, породил путаницу. Если бы они были совсем иными, беды не было бы.

— Это мысль. Ну, поглядим, сможем ли мы подтолкнуть их, чтобы наложение улучшилось.

Мертвяк фыркнул: — Бутыл, мы взводные маги. Худа ради! Мы похожи на мошек среди стада бхедринов — а ты намекаешь, что мы должны пойти и развернуть стадо. Такого не будет. Думаю, надо привлечь Быстрого Бена, может, даже Синн…

— Даже не думай, — выпучил глаза Эброн. — Не подпускай ее и близко, Бутыл. До сих пор не верю: Адъюнкт сделала ее Верховной Колдуньей!

— Ну и хорошо, — брякнул Мертвяк. — Она немая. Первая Верховная Колдунья в истории, которая не будет брюзжать.

— Тогда Быстрого Бена.

— Он побрюзжит за двоих, — кивнул Мертвяк.

— А он крутой? — спросил Эброн Бутыла.

— Бен? Ну, он расквасил нос дракону.

— Настоящему дракону или Солтейкену?

— Разницы нет, Эброн. Ты их на взгляд не отличишь. Узнаешь Солтейкена, когда он перетечет. И потом, не забывай — он посрамил эдурских магов, когда мы покидали Семиградье.

— Это была иллюзия.

— Эброн, я там был, причем ближе, чем ты. Точно, иллюзия… но может, и не иллюзия. — Он помедлил. — Еще одна тема для размышлений. Местные маги. Они пользовались сырой силой, почти чистым Хаосом. Никаких садков. Но теперь садки тут есть. Местным магам пришлось куда хуже.

— Но мне всё еще не по сердцу идея общего ритуала, — заявил Мертвяк. — Когда ты попадаешь в осаду, ты не высовываешь голову над крепостной стеной, так? Разве что если захотел брови из перьев.

— Ну, Скрипач ведь устроил чтение и никто не умер…

— Чепуха. Целый дом обрушился!

— Ничего особенного, Эброн. Весь город стоит на трясине.

— Люди умирают, вот что я тебе хочу сказать. Если тебе мало — есть свидетели, говорящие, что из развалин вылетели два дракона. — Он даже пригнул голову, принявшись озираться: — Не люблю драконов. Не люблю мест, где драконы то и дело появляются. Скажем, мы начали какой-то ритуал, а с неба падают пятьдесят драконов, причем прямо на нас. Что тогда?

— Ну, не знаю, Эброн. Зависит. То есть — настоящие они или Солтейкены?

* * *

Синн крепко ухватилась за руку Гриба. Ладонь ее была потной. Они снова шли по земле старого Азата. День выдался жаркий, влажный; воздух над уродливыми могильниками кишел насекомыми. — Ты чуешь? — спросила она.

Он не пожелал отвечать.

Она метнула ему дикий взгляд, потянула за руку, спеша по извилистой дорожке. — Всё новое, Гриб. Можно пить как воду. Сладкая…

— Опасная, Синн.

— Я почти что вижу. Новые рисунки, они все сильнее… они пускают корни вокруг этого места. Все новое, — повторила она почти неслышно. — Как мы с тобой, Гриб. Мы готовимся оставить стариков за спиной. Ощути силу! С ней мы можем сделать всё! Сможем повергнуть богов!

— Не желаю никого повергать, особенно богов!

— Ты не слышал Тавору, Гриб. И Быстрого Бена.

— Нельзя играть с такими материями, Синн.

— Почему бы? Кто еще сможет?

— Потому что они сломаны, вот почему. Неправильные. Новые садки, они на ощупь неправильные, Синн. Схема сломана.

Они встали перед распахнутой дверью башни, перед пустым гнездом ос. Синн посмотрела на него, вздернула брови: — Так давай починим.

Он вытаращил глаза: — Сейчас?

— Идем, — сказала она, затаскивая его в полумрак башни Азата.

Давя ногами мертвых ос, она без колебаний повела его вверх. Они вышли в комнату, бывшую некогда средоточием сил Азата.

Уже не пустую.

Кроваво-красные нити шипели и трепетали, создавая заполнившую все пространство хаотическую сеть. В воздухе пахло горечью металла.