Пылай для меня

– ...мужчина.

Что?

Чокнутый Роган поморщился.

– Нет, я не видел его лица. Я видел его руку, когда он наклонился.

Он говорил по телефону. Некрасиво получалось. Я была наблюдателем. Наблюдение было моим профессиональным умением, которое я оттачивала, но оно был свойственно мне от природы. Он стоял прямо здесь с телефоном у уха, а я этого совершенно не заметила. Я видела только его глаза, его подбородок и мощную линию шеи, контур мускулистой груди под футболкой. Я видела огромный темный синяк, расплывшийся по левой стороне его шеи, и дюжины мелких синяков и порезов на его руках. Но я не видела телефона. Мысль о нем в душе начисто вырубила все мои способности к наблюдению.

Так. Пора прекращать. Теперь это активно влияло на мою способность выполнять свою работу. Я должна не думать о нем в душе. Или о нас с ним в душе.

– Да, я уверен, Августин, - произнес Роган в трубку.
– Он не гладил меня по щеке своими мозолистыми пальцами, но я видел мужскую руку.

– Он носил кольцо, - сказала я.

– Подожди.
– Чокнутый Роган поставил телефон на громкую связь.
– Какое кольцо?

– Толстое золотое кольцо. Похоже на школьную печатку.

– Ты случайно не заметила, на каком пальце оно было?
– донесся из телефона голос Августина.

– На указательном пальце.

– Ты уверена?
– уточнил Августин.

– Да, - подтвердила я.
– Мне показалось это странным, потому что школьные кольца обычно носят на безымянном пальце правой руки.

– Нет, если это кольцо братства «Зета Сигма Мю», - сказал Роган.

– Что это за братство?
– спросила я.

– Магическое. Только для Значительных, и выше, - сказал Августин.

– Это кольцо братства носят на указательном пальце, потому что древние верили, что безымянные пальцы имеют вены, соединяющие их прямо с сердцем, - пояснил Чокнутый Роган.
– Магия - аналитическое искусство, и должно быть свободно от сердечных привязанностей, поэтому нужно носить кольцо как можно дальше от безымянного пальца. Технически, это был бы большой палец, но такие кольца на большом пальце слишком непрактичны.

– В стране есть восемь Домов аниматоров, - сказал Августин.
– Возможно, больше. Мне это не нравится. Мне не нравится, что в это втянуто больше одного Превосходного. Ставки взлетают до небес. Ладно, я позвоню вам, когда его привезу.

Чокнутый Роган повесил трубку и посмотрел на меня.
– Он нашел Марка Эмменса, праправнука того самого Эмменса. Ему семьдесят девять и он в здравом уме. Августин лично привезет его в «МРМ».

– Отлично.

– Он заговорен.

– Что значит заговорен?

Чокнутый Роган бросил телефон на кровать.

– Каждый член семьи Эмменсов подвергнут мощному заклинанию, которое не дает им возможности рассказывать об артефакте.

– Ты сможешь его взломать?

– Не я лично, но это возможно. Оно очень редкое и требует месяцев подготовки. Очевидно, семья Эмменсов решила, что защита местоположения артефакта - их святой долг.

Я нахмурилась.

– Тогда как нам это поможет?

– Тебе нужно разрушить заклятие.

– Мне?

– Тебе.

Я развела руками.

– Я понятия не имею, как это делается. Ты использовал на мне Акубенс Экземплар. Не мог бы ты сделать что-то вроде Хаммер Лока, чтобы сломать заклятие?

– Я слабый телепат. Моя телепатия является побочным продуктом таланта тактиля и, кроме того, Акубенс Экземплар занимает недели подготовки. Тогда он остался от другого дела, в котором я был замешан. Его использование полностью меня истощило. Из нас двоих у тебя больше шансов.

Отлично.

– Роган, я не знаю, как. Я постараюсь изо всех сил, но я не знаю, как это сделать.

Он сел на кровать.

– Скорее всего, тебе просто нужно надавить на то же место, как тогда, когда твоя бабушка едва не погибла при пожаре, а ты решила меня допросить.

Конечно. Проще простого.

– Невада?

– Я не могу. Я не уверена, что я сделала, или как я это сделала.

– Ладно.
– Чокнутый Роган подался вперед.
– Давай постараемся это выяснить. Когда ты применяешь свою силу, ты прилагаешь усилия?

– Не совсем.

– Что происходит, когда твоя магия не срабатывает?

– Такого не было.

– Ты никогда не ошибалась?

– Нет.

Он посмотрел на меня.

– Ты хочешь сказать, что за все время, что ты используешь свое пассивное поле, оно ни разу не давало осечки?

– Я не знаю, что это значит.

Он задумался.

Повисло молчание.

Я почувствовала себя глупо, стоя там.

– Роган?

– Подожди. Я пытаюсь сообразить, как вложить тридцать лет жизни Превосходного и изучение магической теории в двадцатиминутное пояснение. Я стараюсь подобрать слова, которые бы ты поняла.

Я покачала головой.

– Что?

– Я понимаю, я полный ноль и это тебя раздражает, но было бы здорово, если бы ты не намекал, что я идиотка.

– Ты не идиотка. Я пытаюсь объяснить, как летать на истребителе человеку, который никогда раньше не видел самолета.

Я вздохнула и села на стул.

– Ладно, когда найдешь слова, понятные для отсталой меня, дай мне знать.

– Ты собираешься хотя бы попробовать научиться, или так и будешь сидеть там и дуться? Это на тебя не похоже.

– Роган, ты совершенно не знаешь, что на меня похоже.

Он соскользнул с кровати и присел возле меня на корточки. Не скривился, не нахмурился. Какое бы болеутоляющее ни дала ему добрая докторша, оно должно было быть действительно сильным. Он полностью сосредоточился на мне, - точно так же, как обычно делал, когда задавал мне вопросы и ждал на них ответа. Было почти невозможно отвести взгляд. Если он когда-нибудь влюбится - что было маловероятно, с его-то характеристикой психопата - то будет излучать преданность, о которой люди только мечтают.

– Ты заденешь ребра, - предупредила я.

– В чем проблема, Невада?

Я хотела соврать. Меня охватило сильное, почти непреодолимое желание ляпнуть какую-нибудь чушь. Вот только для этого не было ни одной веской причины. Я просто хотела защитить свое эго и свою гордость, а этого было мало, чтобы оправдать ложь.

– Ты когда-нибудь писал сочинение в последнюю минуту для школы или колледжа?

– Конечно.

– А затем, когда кто-то читает его и говорит тебе, что оно написано тяп-ляп и тебе не стоило тянуть до последней минуты, ты злишься на этого человека. Но на самом деле ты злишься на себя.