Пылающий мир
Шрифт:
Возможно, все так никогда не сделают.
Мы подъезжаем к входу в зал прибытия и паркуем Порше в спрятанном от посторонних глаз тёмном углу зоны погрузки. По большей части это чистая зона, но несколько брошенных автомобилей намекают на слишком печальные истории, чтобы размышлять о них. Кем были те люди, которые бросили семейный минивэн и оставили дорожку из рассыпанных вещей, торопясь на последний рейс из Америки? Куда летел самолёт, и не сбили ли его, когда он прилетел? Превратилась ли владелица этого плюшевого пони в умную и сильную молодую женщину, или она стала пятном пепла в Атлантическом океане?
Я
Оружия хватит на всех, но после вручения Джули — дробовика, Норе — винтовки, а себе — большого ружья, он неуверенно смотрит на меня и протягивает маленький пистолет.
Я пристально смотрю на блестящую чёрную рукоятку. Мышечная память устремляется в мою ладонь. Успокаивающий вес стали, волнующий толчок отдачи, удовлетворение от брызг…
— Спасибо, не надо, — говорю я, демонстрируя подрагивающие руки. — Я все еще
«без категории».
— Если бы я поверил, что ты заражён, — говорит Эйбрам, — я бы повернул к тебе пистолет другим концом. Шрамы ничего не доказывают
Я пожимаю плечами.
Эйбрам протягивает пистолет М, но М проходит мимо него, лезет в багажник Порше и вытаскивает АК-47.
— Вот это мой размер, — говорит он. Эйбрам сомневается.
— Ты умеешь им пользоваться?
М отщёлкивает обойму, проверяет патроны, передёргивает затвор, нажимает на спусковой крючок и защёлкивает обойму обратно.
— Ага.
— Он же сказал, что был морским пехотинцем, тупица, — говорит Нора, выполняя те же действия со своей винтовкой.
— В пехоте только два года, — говорит М. — И еще пять в Грей Ривер.
Эйбрам кивает с фальшивым восхищением, возвращая пистолет в свой вещевой мешок.
— Значит, ты член семьи Аксиомы. Я так понимаю, в Грей Ривер не давали стоматологическую страховку.
— Нам не нужно оружие, — говорит Джули. — По идее, нам даже не стоит его брать, нас могут неправильно понять.
Эйбрам качает головой.
Я не хочу с ней пререкаться, но мои воспоминания об этом месте всё еще живы.
— В последний раз, когда…
— Всё произошло очень быстро. Мы не дали лекарству времени на распространение. Теперь всё будет иначе.
Я не стал спорить, хотя я не уверен. И Джули оставляет у себя дробовик.
* * *
Тихий аэропорт выглядит как-то неестественно. Аэропорты строились ради переполоха, шума и концентрации человеческой энергии. Нет другого места на Земле, где одновременно сосредотачивалось столько различий в маленьком здании; здесь смешивалось столько культур и языков; люди из разных стран питались одинаковой пищей и использовали одни и те же туалеты, складывали рядом одежду, украдкой наблюдали друг за другом при прохождении рентгена, втискивались рядышком на узкие скамейки у выходов, вдыхали запахи друг друга, все были настороже, волновались, куда-то стремились, — весь мир с его противоречиями сжимался
здесь в маленькую точку.Теперь нет. Эти летучие химические вещества давно взорвались, оставив только пустую оболочку. Перед терминалом нет ни одного движущегося существа, и мой страх начинает развиваться в другом направлении: сможет ли это место нас защитить? Если все Мёртвые ушли, здесь не безопаснее, чем где-нибудь ещё. Но я недолго переживал. Мы проходим через пустые линии досмотра и поворачиваем налево, к выходу № 12. Вот они, мои прежние соседи, толпятся на фуд-корте медленным сонным роем. Центр страха в моём мозге никогда так не путался. Я чувствую облегчение или ужас?
Эйбрам одной рукой сжимает руку Спраут, а второй целится из ружья, держась спиной к стене, но остальные опускают оружие и спокойно, осторожно идут вперёд.
— Привет, ребята! — басит М, дружески махая рукой.
Толпа продолжает копошиться. Некоторые пару раз щелкают зубами и снова неуклюже волочат ноги, но большинство остаются стоять неподвижно, с непонятным нам выражением лиц. Они выглядят устало и измучено. Их свинцовые странные глаза смотрят на нас со скорбью и тоской, как смотрят нищие, смирившиеся с голодом. Я чувствую волну жалости и любви к этим существам.
Когда-то я был таким же. Я до сих пор один из них. Тем не менее, каким-то образом я сбежал от этого, но они остались в ловушке.
Когда мы сидели с Джули на холме, был момент, когда я подумал, что было бы проще отпустить их. Не легче, но проще. Мы пришли сюда, чтобы поделиться знаниями и распространить то, что мы могли бы создать. Тогда они увидели бы свет и исцелились. Наше влияние на Кости оказалось молниеносным и довольно драматичным. Их пустые оболочки ощутили сдвиг в атмосфере и изменение реальности, так что они мигом сбежали. Возможно, они ушли искать жилище поспокойнее, другую землю, на которой смогут создать свою вселенную. Но наше влияние на мёртвых, которым еще предстояло обратиться в скелеты, было слабее. Что-то изменилось, и испещрённый шрамами гигант рядом со мной, Б и каждый пациент в Морге Норы является тому доказательством. Но наша попытка идти и нести "благую весть" была губительно наивной.
Мы их не впечатлили и не убедили. Они ждут чего-то большего.
М шагает вперед в толпу, пожимает им руки и дружески хлопает по спинам. Мертвые хмуро смотрят на него, словно не понимают, что он такое. Ему нужно ещё немного времени, чтобы зажили следы гниения, но у меня остались кое-какие чувства от зомби, поэтому я знаю, что они считают его живым. А это значит, что они в замешательстве, но не потому, что раздумывают, съесть его или не съесть. Здесь что-то другое, более сложное.
Я иду в качающуюся вонючую толпу следом за М.
— Эй, Р?
Я оглядываюсь и вижу, как Джули и Нора мешкают в конце коридора, как дети на причале, которые боятся прыгнуть в озеро.
— Ты уверен в этом? — спрашивает Джули.
— Может, найти какой-нибудь крови и намазаться? — говорит Нора и съёживается. — Как ты проделывал это с Джули?
Я качаю головой.
— Это была не просто кровь. Это означало "я иду с тобой". Теперь такое не сработает.
— Почему нет?
Я пожимаю плечами.
— Потому что я больше не Мёртвый. Я погружаюсь в толпу.