Пыльная зима (сборник)

На работе он довольно быстро вошел в курс дела, проявив минимум энергии, которой наделила его природа, не прошло и месяца, как его выдвинули небольшим начальником, и уже руководство намекало на возможности дальнейшего повышения, но Запальцев остерегся такой стремительной карьеры, поубавил прыти. Он увлекся другим. Сначала он доказал соседу из квартиры тридцать два, что тот совершенно напрасно владеет двумя сараями во дворе, один из которых искони принадлежал квартире номер тридцать три, и если он, хозяин квартиры тридцать три, какое-то время не заглядывал туда, то это еще не давало соседу права сломать перегородку и увеличить свой сарай вдвое за счет чужого. Если бы к соседу, пенсионеру Ивану Исааковичу Суцкису, с такими претензиями обратился сам Неделин, то Суцкис в два счета отшил бы его, доказав, что имеет право в связи с заслугами и на два, и на три сарая, а Неделин аксиоматически (Суцкис был математик, бывший доктор наук) не имеет права ни на сарай, ни, если подумать, на проживание в квартире тридцать три, ни, если совсем всерьез, на жизнь вообще, поскольку обыватель и больше ничего. Неделину этого хватило бы. Но Запальцев, выслушав, сказал:

– Я не понял, козел старый. Тебе разве жить не хочется? Аксиоматически?

И сделал такие глаза, что Суцкис в полчаса освободил сарай – и с этого дня издали здоровался, улыбкой показывая, что он еще полон сил и жить ему хочется.

Аксиоматически.

Виктор озаботился сараем не ради принципа. За несколько дней он преобразил его, привез откуда-то верстак, инструменты – Лена не могла наудивляться его расторопности – и занялся совершенно неожиданным делом: изготовлением мебели. Уже его первое произведение вызвало восхищение всего двора: шкафчик-бельевик, в котором современная четкость линий сочеталась со старинным кружевом резьбы, а особенно всем понравились дельфины с красавицами. Бельевиком не только восхищались, но готовы были и купить за хорошие деньги, Виктор, однако, не согласился, он хотел работать для души. По крайней мере пока. А там видно будет.

– Это в нем талант дремал, – объяснила соседям жена Неделина. – Читали в «Науке и жизни»? – в каждом из нас дремлет какой-то талант!

Соседи расходились задумчиво, спали неспокойно. Со снами.

ГЛАВА 16

Неделин шел по бесконечно длинному сочинскому побережью. Он был в плавках – одежду сбросил, когда, спасаясь от преследователей, добежал до пляжа, где и пропал среди людей. Он шел давно и долго. В городе в таком виде появляться нельзя. Очень хотелось есть и пить. Неделин не мог припомнить, чтобы у него было подобное чувство голода, да и откуда взяться этому чувству при его размеренной семейной жизни? Найденные среди пляжного мусора, газетных и полиэтиленовых обрывков вареное яйцо и половинка печенья только раздразнили аппетит, а жажду и подавно. Но закрыты киоски с напитками, а море, до этого воспринимавшееся как вода, открылось вдруг как уродливый объем горько-соленой бесполезной жидкости, налитой в лохань земли, видимо, в насмешку над людьми.

Звезды над головой тоже издевались – бесполезной красотой.

Люди – враждебны: нельзя постучать и попросить глоток воды и кусок хлеба. Нет, попросить-то он может, но дадут ли? Неделину оставалось одно: сквозь все нарастающее чувство жажды и голода радоваться свободе и пустынности. Несколько раз впереди показывались люди, Неделин уходил с берега, прятался в тени домов, где не светились окна, прятался в аллеях и кустарниках, окружающих высотные дома санаториев и пансионатов. Можно было, конечно, прикинуться ночным купальщиком, но вдруг это милицейский наряд, вдруг его ищут по всему берегу?

Город, кажется, кончился. Или это незаселенное место, пустырь, а дальше – там ведь огни какие-то? – опять город или бесконечная курортная зона?

А вон палатка. За палаткой свет и дымок от костра – полуночничают. Смех, треньканье гитары. А с этой стороны на веревке сушится то, что ему нужно: тренировочные штаны и майка. Если не в самом городе, то в околопляжных местах можно ходить в такой одежде без стеснения. А в городе пробежаться: тренируюсь, граждане, бег трусцой!

Было все-таки страшновато. Все-таки в первый раз. Но – необходимо. Неделин стал приближаться на цыпочках, приседая, замирая, слушая. Вот он уже возле веревки, протянул руки, сорвал штаны. Тут же присел, прислушался. Голоса, спокойное треньканье гитары. Торопливо надел штаны, протянул руку за майкой – и тут же его схватил кто-то сзади.

Неделин обернулся и увидел добродушного с рыжей бородой толстяка лет тридцати, мокрого, он, наверное, ходил купаться и незаметно подкрался к Неделину.

– Извините, – сказал Неделин, а добродушный бородач жизнерадостно изумился:

– За что? Бери майку-то.

Неделин снял майку с веревки.

– Пойдем.

Он привел его к костру, где сидели две женщины и мужчина, лирически перебиравший гитарные струны.

– Позвольте представить, – сказал добродушный бородач. – Вор!

– Я не вор, – сказал Неделин.

– Вор, вор! – сказал бородатый. – Я его на месте преступления застал.

– Штаны мои слямзил? – удивился мужчина с гитарой и отложил гитару, став – без гитары.

– Мы его сейчас судить будем, – сказал бородатый и, дождавшись, когда смущенный Неделин снимет штаны, быстро и крепко связал ими Неделину руки за спиной.

– Перестаньте, мальчики, – сказала одна из женщин. – Может, человек пошутил. А вы пьяные. Перестаньте.

– Мы не пьяные! – сказал человек без гитары. – А за такие шутки морду бьют!

– Связанных не трогают, – сказал бородатый. – Мы его допросим и отпустим. Кто такой? Что тебя побудило стать вором? Понимаешь ли ты, что это гадко? Представляешь ли, как была бы огорчена твоя мать? В то время когда люди изобретают синхрофазотроны и бьются, расщепляя ядро атома, ты воруешь!

Лирические физики – угадал Неделин их социальную принадлежность. Опасный народ, непредсказуемый.

– Меня раздели, – сказал Неделин. – Украли одежду.

– Врать-то, – сказал человек без гитары.

– Нет, допустим, это правда, – сказал бородатый. – У тебя украли верхнее платье. Ты обездолен. Но значит ли это, что ты должен в ответ на воровство красть сам и обездоливать другого? Ты представь: у меня убили друга. Что же, я обязательно должен убить убийцу друга? А друг убийцы моего друга должен обязательно убить меня? А мой еще один друг должен опять убить моего убийцу за то, что он убил меня, за то, что я убил его друга, за то, что он убил моего друга? И так без конца? Ты соображаешь, к чему мы тогда придем?

– Он просто алкоголик, – сказал человек без гитары.

– Он иностранный шпион, – сказала одна из женщин. – У него тип лица иностранный. Ален Делон, ухудшенный вариант. Он вынырнул из подлодки без всего, теперь ищет одежду. Ду ю спик инглиш? Парле ву франсе?

– Дайте попить что-нибудь, – попросил Неделин.

– Сейчас, – сказал человек без гитары. Налил и поднес к губам Неделина пластмассовый стаканчик. Неделин отхлебнул, обжег рот, выплюнул. Он уже знал вкус этого напитка: чача.

– Просто воды вы можете дать?

– Дайте ему воды, в самом деле, – сказала женщина, которая приняла его за шпиона.

Другая женщина, молчаливая, с рассеянными глазами, открыла термос, налила чего-то в тот же стаканчик, хотела подать Неделину, но упала, выронив стакан, засмеялась:

– Я такая пья-а-аная! – и так и осталась лежать, подставив лицо свету костра.

Неделин сидел, привалившись спиной к какой-то бетонной глыбе, и потихоньку шевелил кистями рук. Эластичная ткань понемногу растягивалась, еще чуть-чуть, чуть-чуть. А пока надо терпеть, пусть болтают и делают что хотят.