Пьющие ветер

Снейк сел на корточки, свесив руки, как плети, и уставился на образ, которого больше не существовало, кроме как в его памяти, образ тела, застрявшего между двумя камнями, похожими на наросты на чудовищно огромном позвоночнике. Нечувствительный к солнцу, к грязи, к клещам, вцепившимся в его плоть, к ранам на ступнях, к коварной красоте мира, хранящего тысячи опасностей; нечувствительный к самой жизни, потому что он был вне всяких ощущений, он просто переживал то, к чему никогда не готовился, о чем даже не думал, да, он переживал потерю и пустоту. Он методично задышал, читая про себя молитву, которую произносил каждое утро в течение последних трех дней перед водной гладью, отделявшей его от могилы, которую он сложил своими руками, — могилы монументальных размеров и без креста. Его молитва говорила о конце всего сущего и о его неспособности преодолеть боль от невыполненного обещания. Снейк изменился, у него не осталось ничего, отныне у него больше не было имени, он добровольно ушел от людей, так было нужно, он сам так решил; Снейк превратился в скелет, лишенный души, которую можно спасти, он стал безумцем, сидящим на гальке, отполированной волнами и выбеленной солнцем.

Вот что стало с этим человеком, который больше не хотел быть человеком. И если бы Снейк мог закопать себя в могилу, он, вероятно, сделал бы это, прямо напротив Дабла. Мгновение спустя, почувствовав, что за ним наблюдают, он поднял голову и обнаружил на противоположном склоне четыре силуэта, чуть дальше по течению. Он удивился, но не обеспокоился, как будто силуэты были с холмом одним целым. Он уставился на них непроницаемым взглядом, спокойно, ни о чем не думая.

— Уходи, чертов пират! — крикнул Люк, сложив руки рупором.

Снейк отчетливо слышал крики, но оставался на месте, его охватило любопытство. Тени теперь танцевали вокруг, но не накрывали его. Люк нагнулся, поднял камень и изо всей силы швырнул в Снейка. Снаряд упал далеко от цели. Снейк сделал несколько шагов к камню, остановился, наклонился и с бесконечной осторожностью подобрал какой-то другой камешек. Он долго держал его, аккуратно, как будто яйцо, которое нужно было высидеть, затем отвернулся от реки, пошел прочь и исчез в лесу.

— Это был Снейк! — сказал Матье.

— Либо нам всем показалось, либо точно он, — подтвердил Марк.

— Он определенно тронулся.

— Может быть, в следующий раз надо оружие с собой взять, — предложил Люк.

— Не думаю, что это необходимо, он не выглядит очень опасным, — успокоил внука Эли.

— Откуда тебе знать, мы должны быть осторожны. А вдруг он вернется с другими пиратами?

— Единственный пират, с которым он водился, мертв.

Люк нервно потирал руки, и земля окрасила его кожу в охристый цвет.

— Что, если он найдет сокровища раньше нас?

— Я так не думаю, да и что ему делать с сокровищами? — ответил Эли.

— То есть как?

— Он уже мертв, если хочешь знать, и даже если бы нашел сокровище, не смог бы его схватить, так как золото прошло бы через его руки.

Люк на мгновение задумался над словами деда.

— Ты имеешь в виду, что он как призрак?

— Вот именно, как призрак.

Все в «Адмирале» видели, что Мабель присела к Даблу в ночь его исчезновения. Никто не слышал, что они говорили друг другу, но по выражению лица гиганта после разговора было ясно, что девушка пошла против его воли. Люди шептались и косились. Дабла не было, но дерзких слов в адрес девушки не звучало. Люди смотрели на нее иначе, кое-кто стал называть ее ведьмой. Говорили также об ангеле-хранителе, который ее, наверное, защитил, поскольку завсегдатаи не могли помыслить, что есть человек, способный убить гиганта. Присутствие Мабель вызывало подозрение, любопытство и даже восхищение. Они ждали, пока она отойдет подальше, чтобы поговорить о знаках свыше. Убийство Дабла, смерть Ренуара и Саллеса — все трое состояли на службе у Джойса. А с момента обнаружения тела его напарника теперь и о Снейке ничего не было слышно. Такие потрясения за столь короткое время. Но дальше дело не двигалось. Пока не двигалось. Линч, отвечавший за расследование, стал заходить в «Адмирал» и торчал до самого закрытия.

Бар опустел. Мартин встал, а Гоббо остался сидеть. Мартин решительно направился к дочери, которая составляла стаканы на поднос за барной стойкой. Роби уже почти закончил работу, и Мабель попросила его не вмешиваться. Мартин стоял перед ней, покачиваясь, как неловкая цапля.

— Может, поговорим? — спросил он.

Девушка пристально посмотрела на него.

— Поговорим?

— Да, если ты не против.

Мабель сдвинула стаканы на подносе.

— Мне нужно работать, — ответила она.

— Поговорим после работы?

— После работы я занята.

— Значит, завтра?

— Завтра тоже занята.

— Хорошо, скажешь, когда сможешь.

Мабель протянула руку поверх стойки, ладонью вверх. Мартин протянул свою, думая, что дочь хочет обменяться рукопожатиями, но она просто пододвинула поднос поближе к себе.

— Скажу, скажу, — ответила она, прежде чем уйти.

Мартин вышел из бара. Позже Гоббо рассказывал, что его дочь еще долго смотрела на дверь после ухода отца.

*

После закрытия Роби попросил Мабель задержаться.

— Может быть, лучше бы мне с тобой и не заговаривать вовсе, — сказал он.

— Что значит «может быть»?

— После этого люди исчезают.

— То есть?

— Все эти совпадения... Дабл, которого нашли с перерезанным горлом, а теперь Снейк растворился в воздухе... Насколько я знаю, он приходил к тебе в пансион?

— И что с того?

— А с того, что это странно.

— Сегодня со мной разговаривало много людей; может быть, вам стоит проверить, живы ли они еще, — сказала Мабель.

— Что твой отец хотел?

— Я не знаю, не слушала, не хотела подвергать опасности, как всех остальных.

— Хватит держать меня за дурака!

— Моему отцу на меня наплевать.

— Не похоже. Он как раз выглядел скорее взволнованным, в отличие от обычного.

— К чему вы клоните?

— Мне просто интересно, что заставило его передумать.

— Как это вас касается?

— Полегче на поворотах, девочка! Все, что происходит в моем баре, меня касается.

— Вы же не думаете, что он способен на убийство?

— Я не знаком с твоим отцом.

— Вы же сами знаете, Дабл по сравнению с ним просто великан!

— Когда ты пьян, ты гораздо меньше.

— Все ненавидели Дабла.

Роби оглядел пустой зал.

— Может быть, и так, но я не могу представить, чтобы кто-то решился пойти на такой риск.

— Я не понимаю, почему это так вас беспокоит.

— Связаться с Даблом и Снейком — значит, связаться с Джойсом, а это не очень хорошо для бизнеса.

— Я не заметила, чтобы сегодня здесь было меньше людей.

— Неизвестно, как все обернется, а я не люблю, когда в жизни что-то меняется.

— Это все, что вы хотели мне сказать?

Роби на мгновение замолчал, пристально глядя на Мабель.

— Это все, да... пока.

В последующие дни весь город стал перешептываться. То, о чем его жители думали, сидя у себя дома, вышло на поверхность, сначала в сердце леса, в альковах, в подвалах, где люди встречались тайно. Гигант, считавшийся непобедимым, был сражен мстителем, инкогнито, удивительным существом, явно сверхчеловеком, который противостоял самому Джойсу. Вид трупа, плавающего в реке, разрушил все принятые ранее формы рабства. Приходило постепенное осознание того, что прежде дремало где-то в подкорке, что-то начало клокотать внутри, это что-то было всегда, это что-то также существовало в их родителях, в их предках. Люди робко поднимались с колен, утешая друг друга, обретая новое чувство собственного достоинства, как птенцы, что пробуют летать.