Раб лампы
Шрифт:
— Да какого черта! — Дере отодвинулся. — Что за бред?
— Алик!
— Я не поеду! Не поеду!!!
— Похоже, Альберт Валерианович, что вы боитесь, — медленно сказал Давид. И ей: — Тебе так не кажется?
— С какой стати он тебе тыкает! — возмутился Дере. — Моей жене!
— Алик! Успокойся!
— А может, и не маньяк? — Альберт Валерианович с усмешкой посмотрел на постельное белье с подозрительными пятнами. — Может, это вы с ним резвились? Моя жена с охранником? Докатилась! Шлюха! По рукам пошла!
Она не выдержала и влепила ему пощечину. Первый раз в жизни,
— Ведешь себя как баба! — добавила на словах.
– Что за истерика? Поедешь!
— Дуся… — заскулил Дере. — Дуся, зачем ты так? Я старался… Весь вечер. Ты еще не знаешь, какой контракт я для тебя выбил.
— О контрактах поговорим после. А завтра мы едем к Гатиным. Постели нам… В гостиной на первом этаже. Нам с тобой, — зачем-то добавила она.
— Но диван…
— Разбери. Или ты предлагаешь соседнюю спальню?
Она не хотела провести ночь с мужем в спальне Сеси. Он, видимо, тоже не хотел, потому что торопливо направился к дверям — исполнять приказание.
— Пошел разбирать диван в гостиной, — негромко прокомментировал Давид. — А ты молодец. Надавила. Один бы я ничего не смог сделать. Он бы меня послал к черту.
— Я устала. Где ты ляжешь?
— Хотелось бы с… — Он выразительно посмотрел на ее пышную грудь и тихо рассмеялся.
– Шучу. На веранде, как обычно. Все будет в порядке. Я сплю крепко. Ничего не слышу.
— Уж не думаешь ли ты, что я могу заниматься любовью с мужем после того, что было!
Она тоже ушла, выразительно хлопнув дверью. Давид задержался в спальне.
«Какая безумная ночь! — думала она, ворочаясь с боку на бок. — А предстоит еще безумный день! Значит, Давид его спровоцировал. Соседа. Сказал, что уезжаем на два дня, разыграл сцену в гардеробной. Был ко мне достаточно близко. Ах, Карла Янович! Ах, ревнивец! Значит, все было подстроено! Просчитано! И ты тоже просчитана».
Лучше бы Давид не рассказывал ей о предыдущей хозяйке. Хочет он того или нет, но инстинктивно он будет мстить всем последующим. Это тоже психология, штука тонкая. Он уже знает: можно. И знает о последствиях. Будет унижать за то, что унижали его. А Маргарита — объект подходящий. Легкая добыча. Она покосилась на Дере, сопящего рядом. И вздохнула. Надо спать. Выход есть. Его надо лишь найти. Чтобы и волки были сыты, и овцы целы. Она вспомнила Клару и вздрогнула. Тоже расчет. И — ошибка! Провидение вносит свои коррективы. Как бы умен и расчетлив ты ни был, но есть непременный элемент: удача. Везение. Кларе просто не повезло. А тебе повезет. Должно повезти. Потому что ты много работала и много терпела. Спи, Евдокия Ивановна. Спи. Все будет хорошо…
И вновь они ехали к Гатиным.
— Как на работу, — пошутил Давид.
Она отметила, что тот в последнее время слишком уж много шутит. Разговорился! Видно, напал на след. Вид у него, словно у гончей. Уши топориком, ноздри раздулись. И как смотрит на Дере! Словно вот он рядом, заяц. Ату его!
Альберт Валерианович, как и прежде, вел машину. Ехали молча. Каждый думал о своем. Она, к примеру, думала о том, что
сегодня увидит Сеси. Как он? Ждала, знала, но когда увидела у ворот милицейскую машину, вздрогнула. Рядом стоял микроавтобус с синей полосой на борту. Народу на следственный эксперимент приехало много. Ворота были распахнуты. Их встретил Михаил Черных.— А где хозяин? — спросил Давид.
— В холле. Гостей встречает. Как же без него? Нельзя без хозяина.
Они переглянулись и рассмеялись. Мрачный Альберт Валерианович вылезал из машины.
— Вы не заболели? — заботливо спросил Черных.
Тоже разговорился. Сегодня все особенно разговорчивы. Кроме Дере, который угрюмо молчит.
— Он плохо спал, — пояснила она. — Вчера был банкет.
— Понимаю. — Черных подмигнул. — Перебрали.
— Я не пью, — огрызнулся Дере. — Тем более — я работал.
— Хорошая работа.
— Что вы себе позволяете?! В мире искусства все решается на таких вот тусовках!
— Я и говорю: хорошая работа, — невозмутимо сказал Черных. — Ну, пойдемте.
— Сеси привезли? — дрогнувшим голосом спросила она.
— Да, — коротко ответил лейтенант.
Она кинулась к дому. Дере нехотя двинулся следом. Давид перекинулся с Михаилом парой слов, сути которых она не уловила, и оба тоже пошли в дом.
В холле она увидела Платона Гатина. Тот близоруко щурился и рассеянно озирался, всем своим видом говоря: что происходит? Ничего не понимаю!
— Здравствуй, Дуня, — поздоровался он и мазнул губами по ее щеке. Чуть не промахнулся.
— Платон! Ты опять забыл надеть контактные линзы!
— Что? Ах да, линзы. Объясни мне наконец, что происходит.
— Следственный эксперимент. Разве тебе не сказали?
— Сказали, да. Но зачем?
— Так надо. Порядок такой.
— Ах, порядок! Ну, раз надо…
Он развел руками.
— Где Сеси?
— Кто? Ах, этот. Его куда-то увели. Объясни мне, что происходит.
Она уже потеряла терпение. Гатин в своем репертуаре. Где же они прячут Сеси? Наконец в холле появился капитан Дроздов и сказал:
— Ну-с, начнем. Раз все уже в сборе.
— Приведите подследственного.
Это сказал уже не Дроздов, а высокий молодой мужчина в синем пиджаке с затертыми локтями. Мужчина заметно нервничал и перебирал листы в папке, лежащей на столе, — словно сверялся с партитурой, не надеясь на свою память. А концерт ему предстояло дирижировать не из легких. Она сообразила: следователь. В холле появился Сеси, сопровождаемый охранником в милицейской форме. Дроздов и Черных были в штатском.
— Сеси! — крикнула она.
— Ева…
Вид у него был жалкий. Сеси чуть не плакал… И тут она поняла, что перед ней перепуганный мальчишка. Почти ребенок. Ну какой он убийца? Разве такое может быть? Сердце сжалось. Господи-и-и! Как же все это несправедливо! Она всхлипнула. Хотелось кинуться к нему, крепко обнять, прижать к груди.
— Евдокия Ивановна, держите себя в руках, -сказал Дроздов, видя, как она дернулась. — Идет следственный эксперимент. Присутствуют понятые. Давид…
— Как Давид? — Дере удивился. И заволновался. — Почему Давид? А я? Какого тогда черта я здесь делаю?