Работа легкой не бывает

Выбранным мною продуктом стал «Соевый соус госпожи Фудзико». Я не следила за его прогрессом, к этому моменту он уже перестал упоминаться в СМИ, но мои бывшие сотрапезницы с фабрики известили меня, что продается он по-прежнему прекрасно. Еще я услышала, что поначалу настоящая госпожа Фудзико рьяно приступила к своим обязанностям, отвечая на просьбы потребителей о советах, и приходила в офис компании дважды в неделю, но в последнее время стала жаловаться на проблемы со здоровьем, и ее видели в компании хорошо если хотя бы каждую неделю. По-видимому, теперь, когда рядом не было журналистов, такие задачи, как выбор темы, поиск материала и нахождение ответа она сочла слишком тяжелым трудом. Мой же предшественник господин Киёта, судя по всему, был дотошным и старательным. Ответив на вопрос о внебрачных связях, который я выбрала из списка, он продолжал начатое, старательно обдумывая вопросы «почему надо относиться к работе серьезно?», «должны ли мы упорно учиться, пока молоды?» и «каковы условия прочного и удачного брака?», которые обсуждал за обедом с моими бывшими сотрапезницами.

Со скидкой сотрудника, составившей двадцать процентов, я приобрела коробку крекеров «Соевый соус госпожи Фудзико», которые по-прежнему распродавали сразу же, как только завозили в магазины. Из этой коробки я взяла три пакета, а также три пакета крекеров-ассорти, предусмотрительно приложенных компанией бесплатно, и не без трепета направилась к дому госпожи Кохаси.

– Я как раз их везде искала! – воскликнула она, едва увидев крекеры.

Казалось, после избытка пирожных она рада возможности полакомиться для разнообразия чем-нибудь несладким. После того как мы заменили ее плакат, госпожа Кохаси воспряла духом. Она предложила поделиться со мной своей «Госпожой Фудзико», расхваливая их изумительный вкус, потом снова принесла мне чашку мате. Я отметила, что именно эти свойства помогли ей заманить столько народу на встречи «Одиночества больше нет!». Вкус крекеров из пакета «Госпожи Фудзико» оказался в точности таким, каким помнился мне. У меня мелькнула мысль, что если настоящая госпожа Фудзико уже перестала являться на работу, значит, мне было незачем увольняться, но я встряхнула головой, словно желая отогнать ее.

– Я развелась, – начала объяснять мне госпожа Кохаси, – потому что мой муж начал встречаться с женщиной моложе меня. Это случилось уже во второй раз. Сначала я пыталась не принимать это всерьез, – ну, знаете, мало ли. А потом однажды, пока я ходила пешком по городу – видите ли, раньше я работала страховым агентом, поэтому много ходила, продавая страховки, – меня вдруг осенило, что муж до конца жизни намерен держать меня за дуру. Год – это еще куда ни шло, и десять лет я тоже могла выдержать, но терпеть такое до конца своих дней не желала. Вот мы и расстались.

Слушая ее и кивая, я случайно бросила взгляд в окно и заметила, что госпожа Тогава стоит у своей двери, не сводя глаз с меня и госпожи Кохаси. Выражение ее лица слегка напугало меня – подбородок отвис, глаза погасли.

– Заходите, госпожа Тогава! – позвала ее госпожа Кохаси и помахала рукой. – Я тут как раз жаловалась на своего бывшего!

Но госпожа Тогава скрылась в доме.

– У нее, наверное, дела, – предположила я.

– Интересно: вот такое с ней творится всякий раз, когда я разговариваю с кем-нибудь другим, – сообщила госпожа Кохаси. Она откусила последний крекер из первого пакета «Госпожи Фудзико», глотнула мате и улыбнулась: – Ах, как же вкусно!

– Я понимаю, ситуация с госпожой Тогава может оказаться щекотливой, но как думаете, вы могли бы поговорить с остальными четырьмя женщинами, которых приводили на встречи, и попросить тоже поменять плакаты? За каждого человека, которого вам удастся убедить, мы дадим вам три пакета «Госпожи Фудзико».

– Ладно.

– Если получится, было бы замечательно, если бы вы попросили их больше не ходить на те самые встречи.

– Ладно, я попробую.

Госпожа Кохаси крайне небрежным тоном согласилась на мои просьбы и выпроводила меня.

В тот день я дошла аж до «Участка 6». Самой мне еще никого не удалось уговорить заменить плакаты «Одиночества больше нет!» плакатами господина Монага, но с такой задачей, как замена его прежних плакатов новыми, я справлялась успешно. В последнее время я, возвращаясь в офис к концу рабочего дня, часто встречала людей из домов, где побывала, и останавливалась поболтать, вдобавок у меня вошло в привычку перед возвращением домой заходить поужинать нюмэном в «Фурара». Всякий раз, когда хозяйка желала мне удачи, я уходила от нее, полная готовности продолжать в том же духе.

Три дня спустя я узнала от госпожи Кохаси, что четыре женщины – госпожа Касима, госпожа Мураки, госпожа Асакура и госпожа Сирота – решили заменить свои плакаты «Одиночества больше нет!» плакатами господина Монага. Позавчера госпожа Кохаси побывала в «Стране спа» вместе с госпожой Касима и госпожой Мураки, там и сумела убедить их; вчера разговорилась с госпожой Асакура, стоя в очереди за мороженым на «Ярмарке Хоккайдо» в универмаге; ранее в тот же день образумила госпожу Сирота, пока они ели бэнто с кацу в клининговой компании, где обе работали неполный день. В то утро я дошла до «Участка 7», затем вернулась, чтобы побывать в тех домах «Участка 6», где мне не открыли накануне. Стоя на улице и читая сообщение от госпожи Кохаси, я издала негромкий одобрительный возглас. Признаться честно, я ликовала. Дело принимало интересный оборот. Мои предсказания оправдались: раз мы сумели привлечь на свою сторону госпожу Кохаси, остальные тоже подтянутся.

Не раздумывая, я позвонила господину Монага в офис. Раньше я никогда так не делала, и господин Монага встревоженным голосом спросил:

– Вы в порядке? Вам нездоровится?

Но когда я передала ему известия от госпожи Кохаси, его тон из обеспокоенного стал взволнованным:

– Отлично!

– У нас получилось! – подхватила я и вскинула вверх сжатый кулак, не думая о том, что стою посреди улицы в жилом районе.

Я еще не успела отточить навык переубеждения тех, у кого висели плакаты «Одиночества больше нет!», но до конца дня моя преданность делу была на очень высоком уровне. Думая, что понимание живущих в этом районе людей поможет мне в работе, я заводила разговоры со всеми, кого встречала, выслушивала их жалобы и тревоги. Разумеется, у некоторых моих собеседников ни жалоб, ни тревог не было, но я обнаружила: если задавать вопросы серьезно и искренне, ясно дать понять, что ни в коем случае не пытаешься никого использовать, а затем с интересом ловить каждое сказанное слово, большинство людей готовы поделиться тем, что у них на душе. Их заботы поражали разнообразием и охватывали широкий спектр вопросов – от дороговизны овощей в последнее время, болезненной зависимости от какой-нибудь игры на смартфоне и тупости телевизионных программ до равнодушия к ним внуков, потери работы мужем, который теперь вечно пропадает в патинко, но после сокращения заметил, как расточительна жена с деньгами, и до одинокой жизни, которая раньше вполне устраивала, а теперь все друзья, с кем до сих пор ходили выпить, вдруг стали отговариваться болезнями, и оказалось, что рядом никого нет. Если оставить в стороне вопрос о том, насколько обоснованы эти тревоги и не вызваны ли они какой-либо инертностью тех, кто о них рассказывал, было ясно, что всех и каждого что-нибудь да беспокоит. А организация «Одиночества больше нет!» пользовалась поводом вмешаться, приводила объяснение – «у вас развилась зависимость от смартфона потому, что вы одиноки», или «ваша жена тратит столько денег, потому что она одинока», – и кстати предлагала решение, которое выглядело идеальным.

Считать, будто бы такая тактика на большинство не действует, ведь основной массе людей удается выстроить необходимые им отношения и они не спешат по своей воле поддержать общение, которое навязывает им незнакомый молодой мужчина или женщина, неизвестно откуда взявшиеся, значило проявлять чрезмерный оптимизм. В действительности же, получив приглашение от привлекательного и более молодого человека, сочувствующего им, очень многие люди сразу же поддавались.

Когда в разделе для заметок моего планшета кончилось свободное место, я принялась делать записи о чужих проблемах в собственном блокноте. Шагая по улицам, я гадала, что для нас будет лучше – продолжать заниматься своим делом и пытаться остановить экспансию «Одиночества больше нет!», заменяя их плакаты и сохраняя в городе прежнюю атмосферу, или же предпринять попытку одолеть предложенную ими разновидность «общения» благодаря конкурирующим узам иного рода. Я двигалась по переулку, очень темному теперь, в сгустившихся сумерках, и размышляла, что, пожалуй, следовало бы обсудить этот вопрос с господином Монага, как вдруг почувствовала, что по плечу меня ударило что-то твердое и легкое. Подняв голову, я обнаружила, что стою возле дома супругов Тадокоро. Предположив, что неизвестный метательный снаряд на самом деле какое-то насекомое, я продолжила свой путь к офису господина Монага, но тут некий предмет той же массы и текстуры вновь попал в меня, на этот раз ударил в лоб, и упал к моим ногам. Наклонившись, я подобрала его: это оказался комок бумаги, похожей на традиционную японскую. Я поддела край ногтем и развернула бумагу. И едва сообразила, что передо мной обертка одного из похожих на паровые булочки пирожных, которые раздавали в «Одиночества больше нет!», а я попробовала у госпожи Кохаси, за спиной раздался голос:

– Эй, ты!

Подняв голову, я увидела, что окно на нижнем этаже дома Тадокоро открыто, и какой-то мужчина высунулся из него.

– Ты кто такая, чтоб тебя?

Лицо мужчины было скрыто в тени, разглядеть его я не могла, но заметила, что на нем толстовка противного желтого цвета.

– Вас это не касается.

– Сразу видно, какое ты ушлое ничтожество.

Ага, так и есть, подумала я. И для того, кто проработал больше десяти лет, это комплимент. Да, я стала на редкость ушлой, и если уж начистоту, даже стараться особенно не пришлось.

– Что ты вечно здесь шляешься? Глаза бы мои не глядели!

– Такая у меня работа – обновлять плакаты.

– Прекрати! Что ты делаешь?! – внезапно послышался откуда-то из-за спины мужчины голос госпожи Тадокоро, а потом я услышала, будто кто-то в доме сбежал по лестнице, громко топая ногами. Не желая задерживаться там ни единой лишней секунды, я бросилась бежать по переулку в ту сторону, откуда пришла, и остановилась только когда достигла «Участка 2». Я почти не сомневалась, что мужчина, с которым говорила, и есть господин Тадокоро, тот самый ярый поклонник встреч «Одиночества больше нет!».