Работа над ошибками
Шрифт:
— Осталось протестировать, — добавил он вставая.
Он встал и направился в другой конец помещения, к стенному шкафу. Выбрав там серые брюки и оливковую рубашку со стоячим воротником и по-летнему короткими рукавами, Макс быстро оделся и направился к выходу.
— Удачного дня, Макс, — сказала Клэр, когда тот подошел к двери.
— Не скучай, Клэр. Вся Сеть в твоем распоряжении… И еще…
— Да, Макс?
— Ты не будешь вечно сидеть в виртуальной среде. Это я тебе обещаю.
Сказав это, он сделал соответствующий команде «открыть дверь» жест рукой и дверь ушла в сторону, выпуская Макса к лифтам.
Со ста сорокового этажа лифт спускался почти пять минут. Макс прошел через обширный вестибюль мимо поста охраны (при этом терминал на руке охранника,
Первое, на что он обратил внимание, выйдя на площадь перед башней, было обилие белого цвета. Никаких улыбающихся с голографических экранов красоток, томно поедавших сладости или пьющих напитки. Никаких альфа-самцов, небрежно поигрывающих брелоками с чипами от престижных авто (в салонах которых альфа-самцов ожидали все те же красотки, что на соседних экранах упивались напитками до серийных оргазмов). Все красотки и красавцы, все успешные бизнесмены и туповатые спортсмены, излучавшие надежность банкиры и рафинированные политики исчезли. Программа работала.
Звуки. Макс теперь слышал только то, что не несло информации о товарах и услугах. Никакой «социальной» рекламы, назойливо призывавшей «поддержать экономику», потратив ваши терракредиты на очередную ерунду.
Макс направился к уже ожидавшему его у парковки автомобилю. Вызвав на ходу меню программы, он сменил цвет антибаннера на светло-серый.
«Немного матового… так… этот мягкий фон куда приятнее белого глянца…»
— Станция. Направление: центр. Поспеши, — сказал он, садясь в машину. Бортовой компьютер ответил дружелюбным баритоном:
— Выполняю. Приятного пути, Макс.
Макс почувствовал, как его мягко вдавило в кресло: машина набирала скорость. Через двадцать минут он был на станции. Дружелюбный баритон пожелал ему удачного дня, и машина отправилась на ближайшую стоянку.
Поезда до Полиса шли с интервалом в тридцать минут и следующий отходил ровно в семь. Людей на станции было не много. Макс прошел к нужной полосе на второй уровень. Поезд как раз подавали. Блестящая как зеркало металлическая змея медленно выползала из шлюза.
Каменный пол зала отправления перечеркивали пять угольно-черных, блестевших глянцем дорожек. Над самой дальней слегка покачивался в воздухе, реагируя на входивших внутрь пассажиров, Арктический экспресс. Поезд Макса уже полностью выполз на третью полосу и приветливо распахнул двери вагонов. Объявили посадку, и Макс спустившись по траволатору с переходного мостика, прошел ближе к голове поезда.
Он любил поезда. В древности, еще до Большой Войны, и в первые века после, когда поезда еще бегали по рельсам, гремя тележками, перемещение на поезде было принято считать менее престижным, нежели на самолете. Теперь же гражданская авиация почти полностью исчезла: самолеты летали только в тех направлениях, куда, пока еще, нельзя было добраться на вакуумном поезде, который почти в два раза быстрее авиалайнера, более безопасен и комфортен. Летящему в вакууме прозрачной трубы над магнитной лентой поезду не требуется преодолевать сопротивления воздушных потоков, а его пассажирам — связанных с изменением высоты неудобств. Тридцать пять минут на экспрессе, и вы в Полисе, сорок пять — вы на Аляске, час, или чуть более того, и вы уже в Европе, в Австралии, в Северо-восточной Азии, на северном или южном полюсе. Один час двадцать минут — среднее время, за которое теперь можно было оказаться на противоположной стороне планеты, — недоступная для гражданской авиации мобильность. Тянувшиеся по дну океанов вакуумные трубы-тоннели не прерывались, как то было на материках или на островах, частыми станциями с необходимыми при этом шлюзами и поезда по этим участкам ходили много быстрее, что и позволяло преодолевать столь большие расстояния за столь короткое время.
Те, у кого были деньги, запросто могли жить где-нибудь в Австралии или в Шотландии, а работать в Нью-Йорке или в Нью-Москоу или в Антарктиде — в одноименном городе-куполе, через
центр которого проходит земная ось — или вовсе не работать. Если, все же, работать, то, разумеется, не в шахте или на стройке… Макс работал в Полисе — в городе, который, спустя вот уже пятьсот двадцать лет от времени образования на планете единого государства официально не имеющего столицы, по-прежнему все еще продолжали называть «Столицей Земли». Впрочем, звание «Столицы» было не более чем данью традиции и знаком уважения к городу, с которого шестнадцать веков назад началось Новое Возрождение.Когнитар пятого уровня Макс был рядовым программистом корпорации «Линея». Он жил в предоставленной ему корпорацией служебной квартире (довольно скромной, по меркам корпорации) в двухсотэтажной башне на берегу Тихого океана.
Макс уселся в удобном кресле, пристегнувшись широким ремнем. В салоне поезда было непривычно тихо, голограммы располагавшихся вдоль прохода экранов лишь обозначались прозрачными серыми контурами; никакого звукового сопровождения транслируемого на экранах рекламного контента Макс не слышал. Все звуки естественного происхождения и не имевшие отношения к рекламе его слух продолжал по-прежнему воспринимать, но передаваемые дистанционно, напрямую на слуховой нерв, рекламные сообщения нерв воспринимать начисто отказывался.
«Код работает…» — довольно улыбнулся Макс.
В прошлом многие избавлялись от назойливой рекламы при помощи вакуумных наушников и любимой музыки, которая, как многократно до того слышанная, не мешала думать или читать или играть в занятную игрушку в мобильнике, тем самым сводя на нет усилия рекламщиков и маркетологов. Но хрен вам, мальчики и девочки! Вы едете в поезде (автобусе, трамвае, летите в самолете) принадлежащем собственнику, который вам ставит условие: «вы едете в моем поезде, и либо вы слушаете и смотрите рекламу, либо платите ваши терракредиты за возможность не смотреть и не слушать рекламу, либо не едете в моем поезде». Вскоре социалинженеры корпораций нашли решение проблемы, а в Мировом Корпоративном Правительстве приняли необходимые поправки в законодательстве и вот теперь, все находившиеся в общественных местах законопослушные граждане должны были смотреть и слушать рекламу. (Даже если закрыть глаза и не смотреть, отказаться от прослушивания попросту невозможно, в прочем, дома и на работе ваш слуховой нерв оставляют в покое…)
Приятный женский голос объявил об отправлении поезда и пожелал пассажирам приятного пути. Состав плавно втянулся в шлюз, где вначале слегка замедлился (в это время снаружи откачивался воздух), а после начал стремительно набирать скорость, — подавшееся назад кресло погасило инерцию. Снаружи было темно: тоннель на этом участке проходил глубоко под землей, пронзая насквозь основание горного хребта. Когда поезд вынырнул на поверхность, справа и слева стояли зеленые стены, в которые превратились высаженные вдоль трубы-тоннеля деревья, и лишь небо над головой осталось небом, разве что облака теперь неестественно быстро неслись навстречу и исчезали где-то позади.
Ровно в семь тридцать пять двери вагона открылись, выпуская пассажиров на станцию «Полис-юг-03».
Большинство станции вакуумной системы были спроектированы по единому стандарту для удобства пользования: эта станция хоть и отличалась размерами, числом магнитных полос на уровнях и числом самих уровней, ориентироваться здесь было также просто, как и на любой другой станции в любом городе. Макс поднялся по такому же, как и на его станции, траволатору на такой же пешеходный мост и направился к выходу в город.
Полис встретил Макса непривычным спокойствием и обилием светло-серого. Он вошел в меню настроек программы: город вокруг стал сначала красным, потом зеленым, синим, желтым… остановившись на светло-зеленом, почти белом, Макс свернул меню.
На остановке ожидал корпоративный автобус. Внутри уже сидела небольшая компания — двое молодых мужчин и девушка — друзей Макса по работе — Дан, Иль и Рина.
— Всем привет! — поздоровался Макс, заняв свободное место рядом с Даном и напротив Иля и Рины в дальнем конце просторного салона.