Работа над ошибками
Шрифт:
– Точно! – я шлепнул себя ладонью по лбу.
– На вот, почитай на досуге, – Вадим подвинул газету ко мне. – Хотя, ничего там интересного нет. Видимо, исчерпали все интересные темы и снова мурыжат набивший оскомину вопрос правомерности повсеместной слежки за пользователями сети и не только, учиненной АНБ. Переливают из пустого в порожнее. Сноудена опять вспомнили, Викиликс и иже с ними… Скукотища, короче. Но, если соскучился по шведской прессе, то полистай.
Я благодарно кивнул и забрал газету, придвинув ее ближе к себе.
Мы еще около двух часов болтали обо всем понемногу. Вспоминали, как работали вместе и как отдыхали. Вадим рассказывал о себе. О том, как работал после моего
За разговором мы пропустили еще по три кружки пива и под вечер неплохо захмелели. Смеялись над тем, что мне с костылем идти домой будет проще, чем ему, потому что это хоть какая-то поддержка. А потом ему кто-то позвонил. Вадим извинился, оставил денег, чтобы я рассчитался за него по счету, распрощался и, оставив свою последнюю порцию недопитой, поспешно убежал. Точнее уковылял на заплетающихся ногах.
Я же решил посидеть еще немного и все-таки расправиться с тем, что оставалось в кружке. Но не торопился. Поэтому взял газету и стал просматривать колонки, обращая внимание только на заголовки и картинки, потому что вникать в смысл убористого текста мой мозг уже не был способен. Листал, переворачивая страницу за страницей, пока не остановился взглядом на развороте со статьей, о которой говорил Вадим. Пробежал по ней взглядом и почувствовал, как моментально протрезвел.
Заголовок гласил: «АНБ продолжает следить!».
Но не он произвел на меня такое впечатление. И даже не три колонки текста, а большая цветная фотография на полстраницы, расположенная между текстом статьи и заголовком. Я смотрел на нее и чувствовал, как у меня на затылке шевелятся волосы. Настолько ошарашило меня то, что я увидел.
Это был стоп-кадр с какой-то из камер видеонаблюдения высокого разрешения, на котором была запечатлена заполненная людьми платформа железнодорожной станции в момент прибытия поезда. В нижнем правом углу снимка застыли дата и время: «16.09.2016, 15:29:48». Ровно неделю назад.
Я облокотился на спинку стула, отодвинувшись от стола, и еще несколько минут изучал снимок, пытаясь проглотить подступивший к горлу горький ком, мысленно успокоить колотившееся сердце и заставить себя дышать ровно. Потом вынул из кармана телефон и позвонил домой.
Мама ответила после третьего гудка.
– Отец не приезжал? – спросил я, без лишних предисловий.
– Нет, – растерянно ответила она и уже с тревожными нотками тоже спросила. – Что у тебя с голосом, Володя? Все в порядке?
– Звонил?
– Что? Кто звонил?
– Анатолий звонил?!
– Нет…
– Тогда, если позвонит, скажи, что я сегодня буду дома… Пусть приезжает. Появится без предупреждения – пусть дождется. Я уже еду…
– Да в чем дело-то, Володя? – спросила мать.
– Скоро буду… – ответил я и отключился.
Потом попросил счет, тут же расплатился и быстро покинул паб.
Позавчерашний выпуск «Экспрессен» я бережно сложил и держал газету, неосознанно прижимая ее одной рукой к груди, как что-то очень дорогое. Опираясь на костыль, я спешил к ближайшему входу в метро на непослушных ногах. Потом понял, что это долго и стал ловить такси.
Дело было в снимке, который многие читатели могли пропустить мимо, удостоив лишь беглым взглядом. Но только не я. А все потому, что из многочисленной толпы пассажиров только один человек, который стоял прямо под камерой, оглянулся на нее и замер на этом кадре. Человек, которого я не мог не узнать, несмотря на отросшие и перекрашенные в светло-русый цвет волосы, подстриженные
под каре. Все остальное было прежним: хрупкая женская фигурка, спрятанная под мешковатыми штанами в стиле «милитари» и грубой брезентовой курткой с откинутым назад капюшоном, строгий тревожный взгляд, плотно сжатые аккуратные губки и чуть вздернутый носик. Разве что цвет глаз на столь мелком изображении было невозможно определить. Впрочем, контактные линзы могли придать им любой оттенок. Но я знал, что их натуральный цвет – зеленый.Я не верил сам себе, но ошибаться точно не мог.
Я знал девушку на снимке. На снимке, который был сделан ровно неделю назад неизвестно где и опубликован в ежевечерней газете.
Это была она – Элис Бергман.
3
Анатолий так и не приехал.
И даже не позвонил тем вечером.
А я терпеливо ждал на протяжении нескольких долгих часов. Не ложился спать, не смотрел телевизор или в окно и не расхаживал по комнате взад-вперед, а просто сидел на диване, уставившись в стену, считал секунды и вертел в руках сложенную газету. Просто угрюмо молчал, стиснув зубы, и изредка поглядывал то на снимок, то на мать, которая никак не могла понять, что со мной происходит, и не находила себе места. Благо, она просто вздыхала время от времени, но не лезла с расспросами, потому что спокойно что-либо объяснить я не был способен.
Когда стрелки часов прошли полуночный рубеж, я не выдержал и все-таки сам набрал его номер. Но мой телефон ответил, что абонент находится вне зоны действия сети. Позже мы с мамой по очереди пытались ему дозвониться, но все наши усилия пошли прахом.
Поэтому во втором часу ночи я сел за компьютер и стал проверять, из каких аэропортов летят утренние рейсы в Джакарту. Ведь именно в Джакарту Анатолий должен был улететь этим утром. Но мои поиски привели к удручающему результату: я обнаружил восемь возможных рейсов в промежутке между четырьмя и одиннадцатью часами утра, выполняемых пятью различными авиакомпаниями. Потом присмотрелся и понял, что все не так уж плохо. Всего лишь один из двух рейсов «Турецких авиалиний» вылетал из Внуково в 04:40, второй – из Шереметьево в 09:50. Все остальные авиакомпании тоже летели из северной воздушной гавани российской столицы. Два рейса датских авиалиний «КЛМ» и индонезийской «Гаруда Индонейша» вылетали одновременно в 05:30 и 10:25, «Эмирэйтс» – в 08:50, а отечественный «Аэрофлот» – в 09:45.
В половине третьего ночи я снова оделся, проверил наличие денег в портмоне, запахнул плащ и, опираясь на костыль, вышел из дома. Мама, наблюдая за мной, причитала и охала:
– Да куда же ты, на ночь-то глядя? Володя, горе ты мое… Ты ведь даже не знаешь, откуда он летит… То бежишь от него, как черт от ладана, то сам ищешь – готов землю рыть! Почему? Зачем?
– Ничего страшного, мама, – ответил я. – Так надо… Я найду его, не переживай. Есть у нас с ним один незаконченный разговор, и сейчас самое время для того, чтобы прояснить кое-какие детали.
Хлопнув за собой дверью, я поправил за пазухой свернутую газету, спустился на лифте на первый этаж и вышел на улицу, где меня уже ждало заранее заказанное желтое такси. Водитель курил рядом с машиной.
– Это вы во Внуково? – спросил он. – Один поедете?
– Да, – коротко ответил я сразу на оба вопроса.
– Без багажа?
– Как видите. И я буду вам очень признателен, если мы поторопимся. У меня очень мало времени.
Водитель затушил носком ботинка брошенный на землю окурок и ловко юркнул за руль. Я плюхнулся на заднее сиденье, и мы помчались сквозь ночную столицу в аэропорт. По дороге я несколько раз пытался дозвониться Анатолию, но результат по-прежнему оказался нулевым.