Рабы любви

Топот копыт затихал вдали, и Ямина вновь задернула шторы.

Он не мог помочь ей. Никто не мог! Чему быть, того не миновать! В этом и заключался восточный фатализм, и Ямина должна была принять его.

Впоследствии Ямина могла лишь с трудом вспомнить свое первое впечатление от величественных, из белого мрамора, ворот дворца Долмабахчи.

Ей еще предстояло узнать, что он являет собой смесь турецкого и европейского архитектурных стилей, что отвечало требованиям султана к современному и удобному строению.

Большое, массивное здание занимало огромный участок земли. С одной стороны струил свои воды Босфор, с другой зеленели парки и холмы. По сравнению с древним Сералем, темным и мрачным, этот дворец казался поистине сказочным сооружением.

К центральному корпусу были пристроены два огромных крыла. Внизу, перед широкой белой лестницей, ведущей от главного входа во дворец, поджидала королевская ладья, готовая по волнам перевезти султана в любую часть его владений.

Впоследствии Ямина поняла, что вряд ли можно придумать более красивое или более удобное средство передвижения для султана.

Через стрельчатое окно Ямина полюбовалась этим легким как перышко, белоснежным, с розовыми и золотыми краями судном.

Лодку приводили в движение двенадцать гребцов в белых шелковых одеждах и алых фесках; они гребли позолоченными веслами. На носу располагался шатер из темно-красного бархата на золотых колоннах. Под ним стоял обтянутый шелком диван, на котором мог отдыхать правитель.

У штурвала стоял араб в золотисто-алой накидке, корму сторожил золотой орел с распростертыми крыльями.

Но все это было лишь малой частью красоты, роскоши и величия дворца Долмабахчи.

Когда Ямину пронесли через огромные главные ворота и она поняла, что Хамид не сможет дальше сопровождать ее, девушку на мгновение охватила паника. Она подумала, что нужно выпрыгнуть из паланкина и побежать обратно на улицы города, прежде чем ворота закроются за ней.

Ямина услышала бормотание голосов, но ей было слишком страшно даже выглядывать сквозь щелку в шторах; она боялась того, что могла там увидеть.

Затем она услышала, как Хамид тихо произнес:

— Да пребудет с вами Аллах, госпожа! Мы еще встретимся!

Его слова звучали пророчески, и Ямине очень хотелось ему верить.

Но как они смогут встретиться вновь? При каких обстоятельствах? — задумывалась Ямина. Славный Хамид, такой добрый и заботливый, он спас ее отца от англичан, а их обоих — от турецкого плена.

Вчера вечером она сказала ему:

— Возможно, когда наступит мир, если мне не удастся убежать из гарема, мои родственники смогут выкупить меня оттуда.

Но даже тогда она понимала, что это напрасная надежда.

Сколько денег могут предложить ее родственники султану, чтобы эта сумма заинтересовала его? И кто вообще когда-нибудь слышал о том, чтобы хоть одна живая душа вернулась из-за запертых дверей гарема?

Но было уже слишком поздно делиться своими страхами с Хамидом, и Ямина была рада, что сможет оставить ему достаточно денег, чтобы прожить на них, пока он не найдет работу.

— Не волнуйтесь, госпожа, — умолял ее Хамид. — Сейчас, пока идет война, есть сотни различных возможностей хоть завтра получить работу. Пока молодые сражаются, старики должны занять их места.

Ямина знала, что это действительно так. По всему Константинополю были развешаны таблички с объявлениями, предлагающие разнообразные рабочие места. А у Хамида золотые руки.

— Кроме того, у меня здесь есть родня, — добавил Хамид. — Мы несколько лет не виделись, но родственные связи все равно остались. Пока не найду работу, могу пожить у них.

С Хамидом все будет в порядке, подумала Ямина. Теперь ей нужно побеспокоиться лишь о самой себе.

Ее доставили к боковой двери дворца, где опустили на землю паланкин и отдернули шторы.

И тут она увидела Сахина! Последний раз она видела его, когда была еще ребенком, и теперь с

трудом узнала его.

У него по-прежнему были привлекательные черты лица и русые волосы, но, подобно всем евнухам, он располнел, и Ямине было трудно узнать в нем стройного, подтянутого юношу, которого похитили из их поместья девять лет назад,

Сахин поклонился ей, а затем жестом пригласил следовать за ним по узкому коридору, а затем вверх по лестнице. Глядя сквозь свою чадру. Ямина решила, что обстановка здесь вполне заурядная. Затем они подошли к какой-то двери. Девушка поняла, что это наверняка и есть дверь гарема.

Замки и петли представляли собой изысканные образцы кузнечного ремесла. Выкованные из бронзы, они были отделаны золотом и серебром. А ключ, который черный евнух, увидев Ямину, снял с пояса, был золотой, украшенный драгоценными камнями.

Когда ключ повернулся в замке, Сахин исчез. Белым евнухам не дозволялось входить в святая святых, в сам султанский гарем.

Чувствуя, что сердце бешено стучит в ее груди, а губы пересохли от страха, Ямина ждала. Затем к ней направился человек, который, как ей было известно, и есть главный черный евнух, Кизляр Ага.

Вспомнив все, что она читала о султанском дворце, Ямина подумала, что это самый важный человек в новом мире, в который она сейчас входила.

Кизляр Ага обладал безграничной властью. Лишь он один имел право непосредственно обращаться к султану. Он одновременно являлся надзирателем дома, церемониймейстером и доверенным лицом султана. Он единолично контролировал гарем. В его руках была сосредоточена власть над жизнью и смертью.

Он имел право использовать как евнухов, так и девушек из гарема в качестве своих рабов, а в его личном распоряжении было три сотни лошадей.

Кизляр Ага был таким огромным, что, казалось, он скорее переваливался с боку на бок, а не ходил. Он носил красную накидку, а шапка его напоминала огромную сахарную голову, надетую на затылок.

Евнух не произнес ни слова, лишь окинул Ямину бесстыдным взглядом и, повернувшись, провел ее через несколько больших комнат. Там Ямина увидела диванные подушки из роскошных шелков, обтянутые бархатом табуреты и занавеси, расшитые золотыми нитями и драгоценными камнями. Мягкие турецкие ковры являли собой шедевры искусства восточного ковроткачества.