Ради счастья. Повесть о Сергее Кирове
Шрифт:
Томск. Город был уютный, чистенький и этим выгодно отличался от разбросанной Казани с грязными окраинами, где ютилась татарская беднота.
В центре Томска были красивые дома. А Садовая улица с университетом могла бы стать украшением Казани.
В городе были три публичные библиотеки. Заглянув в одну из них, Сергей спросил энциклопедию и, найдя «Томск», стал читать: «... жителей — 52 430... зданий — 12 560... церквей православных — 28... фабрик и заводов — 234». Сергей даже привстал от удивления — двести тридцать четыре! «Как же я не увидел? Странно...» И стал читать дальше: «...рабочих — 1627». Сергей откинул сползавшие на глаза
Однако следует присмотреться внимательнее. Если здесь столько рабочих, они, наверное, встречаются, а может, и борются за свои права?
Очевидно, здесь есть ссыльные? Ведь Сибирь!.. Глядишь, найдутся такие, которые знают наших, уржумских... Все-таки не один буду... Надо Саньке написать, чтобы он спросил доктора. И своим черкнуть, обрадовать, что приняли на курсы».
Он поспешил домой и сел за письма.
На курсах Сергей держался в тени, присматривался и пока не заводил друзей. Домой обычно возвращался один. Если приходил рано, особенно в субботу, хозяин, к которому заглядывали дружки, вместе с Никоновым затягивали играть в карты. Сергей, чтобы этого избежать, умышленно задерживался.
Вот и сегодня, выйдя из технологического, он направился к центру, чтобы немного побродить по городу. Вечер был теплый, сухой. На Садовой он был остановлен криком. У фонаря трое дюжих семинаристов в черных подрясниках тузили какого-то паренька в рабочей одежде.
— Отдавай, каналья, отдавай! Все равно отнимем, — яростно хрипел рыжий верзила, облапив парня сзади. Два других били его в лицо, в грудь, пинали ногами.
Сергей бросил связку с книгами и, скрипнув зубами, налетел внезапно, с размаху ударил верзилу под скулу. Тот, охнув, свалился.
Освобожденный паренек бросился бежать, а двое семинаристов, видя, что Сергей меньше их ростом, кинулись на него. Сергей отступал, обороняясь.
— Бей их, техник! — раздался вдруг крик, и из темноты появился рослый парень в коротком полушубке и стал дубасить семинаристов.
Верзила, очухавшись, встал на колени, поднял камень, но в этот миг кто-то хватил его палкой по голове.
Сергей узнал вернувшегося парнишку.
— Молодец! — крикнул он. — Круши их, подлецов, бей прямо по башкам.
— Хрясь! — крикнул паренек и ударил палкой второго, который наседал на Сергея. Тот рухнул на колени, завопил:
— Братцы, смилуйтесь! Братцы, пощадите!
Вдалеке засвистел городовой.
— Айда, ребята! Проучили и хватит! — крикнул Сергей. Все трое бросились в темный переулок, пробежали квартал, остановились.
— Ну, рассказывай, за что они тебя колошматили? — спросил Сергей паренька.
— Целковый отнимали, что я нашел у фонаря. Видели, как я поднял.
— Вот паразиты. Прямо озверели.
— Спасибо вам, хлопцы, выручили.
— Вон кого благодари! — кивнул Сергей на вихрастого парня, которого видел на курсах. — Если бы не он — устряпали бы нас обоих.
— Спасибо! — поклонился паренек вихрастому.
— Ладно, чего тут, — отмахнулся тот. — Ты сам-то откуда?
— С железной дороги. Работаю учеником кочегара. Майстренко моя фамилия, а кличут Остапкой.
— Далеко тебе до дому?
— Нет,
я тут рядом. Можно через этот двор.— Тогда будь здоров! — улыбнулся вихрастый. — Считай, что в первом бою устоял.
— Спасибо, хлопцы! Бегу! — Остапка юркнул во двор, пропал в темноте.
Вихрастый приблизился к Сергею:
— А ты лихой малый! Как же отважился на троих-то?
— Вижу, малого бьют, вот и не стерпел.
— А драться умеешь! Молодец.
— В детстве приходилось. Нас, приютских, били всем городом.
— Вон как? Ты из приюта... а я и не знал. Значит, здесь один как перст?
— Вроде этого...
— Тогда давай знакомиться — Оська Кононов, рабочий из типографии. Тоже хожу на курсы.
— Я видел тебя... Рад познакомиться. Костриков Сергей.
Они крепко пожали друг другу руки,
— На дружбу? — спросил Кононов.
— На крепкую! На рабочую! — подтвердил Костриков. — Я ведь тоже рабочий. Только закончил промышленное в Казани и получил звание механика.
— Молодец. Теперь механики — сила! Ты, Серега, приходи ко мне, познакомлю с хорошими ребятами. Нам такие парни, как ты, очень нужны. Смекаешь?
— Смекаю! — улыбнулся Сергей.
Месяц промелькнул незаметно, а работу найти не удалось. Даже случайных заработков, которыми Сергей перебивался в Казани, не находилось. Положение складывалось отчаянное: продать было нечего, занять не у кого, а тут, как назло, подступала суровая сибирская зима. В энциклопедии вычитал, что в Томске существует одиннадцать благотворительных обществ. «Но ведь меня никто не знает. Да и глупо здоровому парню, имеющему специальность, обращаться за помощью. Глупо и позорно! С голоду буду умирать, но к ним не пойду... Попробую сегодня еще толкнуться в какие-нибудь мастерские...»
Сергей опять целый день проходил по городу, но все тщетно. Домой вернулся расстроенный, злой и на себя, и на дурацкие порядки, при которых молодой специалист не может найти места.
Через кухню и столовую прошел быстро, чтобы не видела хозяйка. Она только кажется доброй. Накормит, а потом пустятся в разговоры, начнет причитать и обязательно спросит о деньгах.
«К черту! Лучше голодный прохожу, лишь бы не видеть ее...» Сергей вошел в комнату и на кровати, на подушке, увидел сразу несколько писем. Взглянул и радостно зашептал: «Из дома от Лизушки, от Веры, от Ани, а это — от Юлии Константиновны...» Раздевшись, присел, стал жадно читать.
Письма были ободряющие, радостные. Все поздравляли его с поступлением на курсы. Желали успехов.
Вера писала из деревни, сообщала, что начала учительствовать и была счастлива этим. Скучала, но радовалась, что его приняли на курсы.
Юлия Константиновна извещала, что она с сестрой переехала в слободу Кукарку, на реке Вятке. Обе учительствуют.
Сергей сложил письма в стопку, прошелся по комнате.
«Мне бы только перебиться это тяжелое время. Ведь найду же я в конце концов работу. Ведь жалко бросать курсы и ехать в какой-нибудь промышленный город. Но где перехватить? У Никонова нет. У Кононова и спрашивать неловко: большая семья, отца нет, бедствуют... Эх, если б здесь были такие ссыльные, как у нас, — они бы последнее продали, а выручили. А что, если послать телеграмму Юлии Константиновне? Ведь она мне как мать. Не раз выручала, когда я был в Казани.