Ради счастья. Повесть о Сергее Кирове

Сергей поднялся на второй этаж.

Юлия Константиновна стояла у этажерки с книгами. В темном длинном платье с белым кружевным воротником, с забранными в узел русыми густыми волосами, она казалась стройной, неприступной, как все надзирательницы. Но большие голубые глаза глядели из-под темных бровей ласково, приветливо.

— Ах, Сережа! Я очень рада! С приездом!.. — обрадовалась Юлия Константиновна и, подойдя, протянула руку: — Да ты стал совсем взрослый!

Она усадила Сергея к столу, как равного, и, выйдя на минутку, велела нянечке подать чай. И когда чай принесли, она заговорила с ним уже не как раньше, не как с воспитанником приюта, строго и назидательно, а как мать разговаривает с повзрослевшим сыном, задушевно, озабоченно.

Юлию Константиновну очень взволновало его последнее письмо из Казани, где он описывал свое пребывание на заводе Крестовниковых, рассказывал о тяжелой жизни рабочих, о барстве хозяев, спрашивал: «Почему происходит так?»

Ее беспокоило, как бы он не подружился с теми, кто бастует и устраивает демонстрации. Не потому, что она осуждала этих людей, а потому, что за долгие годы жизни в Уржуме насмотрелась на «несчастных ссыльных» и не хотела, чтобы Сергей, с таким трудом выбившийся из нужды, пошел бы их дорогой.

— Ну, Сережа, расскажи мне, как ты учился, с кем дружил и какие у тебя планы на будущее.

Потому ли, что Юлия Константиновна умела слушать, проявляя сочувствие и заинтересованность, или потому, что уже давно между ними установилась дружба и полное доверие, Сергей рассказывал откровенно и увлеченно.

Но когда он заговорил о заводе Крестовниковых, тонкие брови Юлии Константиновны сдвинулись, на лбу образовались две поперечные складки.

— Сережа, я тебе уже писала об этом, — прервала она. — В жизни много сложных, неразрешимых вопросов. Так уж издревле устроен мир. В нем существуют бедные и богатые... Ты приехал отдыхать и постарайся не думать об этом. Ты, наверное, хочешь узнать, где тебе жить: дома или в приюте?

— Да, Юлия Константиновна. Я да и все наши хотели бы, чтобы меня отпустили домой.

— Хорошо, Сережа, я договорюсь об этом. Жить будешь дома, а столоваться, хотя бы обедать, приходи сюда.

— Спасибо, Юлия Константиновна. Спасибо!

— И начальнице покажись... и к благотворителям зайди. Это нужно, чтобы не считали тебя неблагодарным.

— Хорошо, зайду, — сказал Сергей, хотя ему и не хотелось идти на поклон.

— А ко мне приходи без приглашений. Может, я и сама к вам как-нибудь наведаюсь...

Из приюта Сергей пошел в управу, к надзирателю акцизных сборов Виктору Федоровичу Польнеру, который был председателем совета благотворительного общества.

Упитанный лысый господин сидел за резным столом, крытым зеленым сукном, и читал газету. Увидев Сергея, он повернул круглую голову и, прищурив близорукие глаза, довольно долго всматривался.

— Уж не Костриков ли из Казани?

— Да, Костриков. Пришел доложить, что приехал на каникулы, и выразить вам, Виктор Федорович, и обществу сердечную благодарность за вспомоществование.

— Так-с. Садитесь, молодой человек, — указал Польнер на стул с плетеным сиденьем.

— Спасибо! — Сергей присел.

— Ну-с, молодой человек, а каковы же ваши успехи?

— Вот, я привез выписку об успеваемости.

Польнер взял бумагу, надел болтавшееся на шнурочке пенсне, просмотрел, и на его полном лице появилась улыбка одобрения.

— Похвально, весьма похвально! Тут почти одни пятерки. Это мне приятно видеть. Так и доложу на совете... Сколько намерены здесь пробыть?

— Отпустили всего на месяц, а потом — на практику.

— Ну что ж, одобряю! Весьма одобряю и желаю вам дальнейших успехов!

— Спасибо! — Сергей поднялся, откланялся и вышел. Он был рад, что столь неприятный для него визит окончился благополучно.

3

Помня жалобы бабушки, что все в доме приходит в упадок, Сергей привез из Казани кое-какие инструменты, паяльник, кусочки олова, канифоль.

Соорудив во дворе у забора небольшой верстачок, он после обеда занялся хозяйственными делами. Склеив и для прочности сбив гвоздями старые рассохшиеся табуретки, принялся паять проржавевшие ведра.

За этим занятием и застал его уже не однажды прибегавший Саня.

— Серега! Где же ты пропадаешь? — еще от калитки закричал он. — Ведь отдыхать приехал...

— Да я и отдыхаю... Вот бабушке ведра чиню.

— Брось это занятие, Серега. Пойдем лучше купаться. Не сегодня-завтра погода может испортиться.

— Вот допаяю ведро, тогда можно. Ну-ка, подуй на угли, чтоб не погасли.

Саня, присев на корточки, стал раздувать костерок. Сергей сунул в угли паяльник.

— Видишь, Сань, я инструменты привез из Казани. Перед отъездом на барахолке купил. Давай вашу старую лодку починим и проконопатим.

— Ее смолить надо.

— И осмолим. Пустое дело. Я на Волге насмотрелся. Там рыбаки все сами делают.

— Ладно. А когда?

— Да хоть завтра можем начать.

Сергей вынул из углей паяльник, подошел к верстаку и стал допаивать ведро. Саня молча стоял, наблюдая.

Сергей поднял ведро, хлопнул по нему ладонью так, что оно зазвенело.

— Во, гляди, как новенькое!

— Это хорошо, Серега, но когда же мы будем читать? Неловко... Надо газету отдавать.

— Сегодня не могу, Саня. С Верой условились... Я ведь не знал, что она приехала... А завтра приду ночевать.

— Ладно, леший с тобой. Гаси костер и пойдем на Уржумку...

4

Юность взрослеет стремительно. Когда Сергей уезжал в Казань, Вера была тоненькой, угловатой девчонкой с округлым личиком, большими пугливыми, как у козленка, глазами. В прошлом году она предстала девушкой с румянцем на щеках, с уверенностью во взоре, немного округлившаяся и похорошевшая, в простом гимназическом платьице.

А нынче, увидев Веру, Сергей даже замер от удивления: перед ним стояла, приветливо улыбаясь, настоящая барышня, невеста, в белом длинном платье с оборками и рюшками, в туфлях на высоком каблуке.

«В семнадцать лет вы расцвели прелестно», — вспомнил он фразу из «Горя от ума» и, тоже улыбаясь, пошел ей навстречу, задумав сказать эту фразу в шутливом тоне, но, взглянув в ее голубые глаза, смотрящие смело и весело, растерялся. «Уж очень она переменилась, повзрослела, а я, в сущности, остался мальчишкой».

Вера почувствовала его смущение:

— Сережа, здравствуй! Я так рада, что ты приехал.

Эти простые, задушевные слова ободрили его. Сергей крепко сжал ее руку, улыбнулся своей открытой, задорной улыбкой.