Радищев
Шрифт:
Н. И. Новиков
В 80-е годы поборником свободы выступил и поручик Федор Кречетов, посаженный в крепость в 1793 году.
В 1785 году он организовал общество с широкими просветительными задачами, то-есть занялся практической пропагандистской деятельностью. Общество просуществовало несколько лет.
Кречетов был обвинен в тяжких преступлениях.
Доносчик писал о нем, что он, «негодуя на необузданность власти, возвращает права народу». О Екатерине Кречетов говорил, что она, «впавшая в роскошь и распутную жизнь, недостойна
Во время следствия по делу Кречетова выяснилось, что он хотел открыть школу для мужчин и женщин, с тем чтобы лучших учащихся посылать в губернии «и таким путем устроить в России вольность…»
Кречетов предрекал восстание народа в России, которое может «разрушить все власти в мгновение ока…»
Близким знакомцем Радищева в годы работы над «Путешествием» был Денис Иванович Фонвизин. Разбитый параличом, находящийся под пристальным и строгим надзором, он все еще блистал живым и острым умом, разил беспощадной иронией.
Как и Радищев, он придавал высокое значение долгу писателя, называл писателя «стражем общего блага». В одном из писем Стародума он утверждал, что писатели «имеют долг возвысить громкий глас своп против злоупотреблений и предрассудков, вредящих отечеству, так что человек с дарованием может в своей комнате, с пером в руках, быть полезным советодателем государю, а иногда и спасителем сограждан своих и отечества». И эти взгляды представлялись Екатерине опасными, «крамольными».
Грозные тучи собирались над головой еще одного замечательного современника Радищева.
В апреле 1792 года Екатерина подписала указ об аресте Николая Ивановича Новикова. Новиков без суда был приговорен к пятнадцати годам заключения в крепости. Имущество его было взято в казну. Екатерина приказала «предать огню все без изъятия» книги, изданные Новиковым, которые, по отзыву архиепископа Платона, обследовавшего по приказу Екатерины издательскую деятельность Новикова, были «самые зловредные, развращающие добрые нравы и ухитряющие подкапывать твердыни святой веры…»
Так была задавлена жизнь еще одного человека, вскрывавшего перед читателем общественные язвы русской жизни, высмеивавшего увлечение всем иностранным, разоблачавшего недостатки управления и особенно правдиво и остро показывавшего положение замученного нуждой и произволом крепостного крестьянина.
«Новиков, — писал Ключевский, — по-своему понимал задачи печатного станка и повел свое дело так, что в его лице русский издатель и книгопродавец стал общественною, народно-просветительною силой, и постигшая Новикова катастрофа произвела на русское образованное общество такое потрясающее впечатление, какого, кажется, не производило падение ни одной из многочисленных «случайных» звезд, появлявшихся на русском великосветском небосклоне…» [89]
Около 1789 пода Яков Княжнин написал свою последнюю трагедию — «Вадим Новгородский». Темой трагедии было убийство варяжским князем Рюриком Вадима Храброго, недовольного правлением чужеземного князя.
89
В. О. Ключевский, Воспоминание о Н. И. Новикове и его времени.
Княжнин был всего лишь одним из выразителей дворянской оппозиции, и тем не менее вложенная им в уста одного из героев характеристика самодержавия звучит почти с радищевской силой:
Какой герой в венце с пути не совратился? Величья своего отравой упоен — Кто не был из царей в порфире развращен? Самодержавие повсюду бед содетель. Вредит и самую чистейшу добродетель И, невозбранные пути открыв страстям, Дает свободу быть тиранами царям…Трагедия Княжнина «Вадим Новгородский» вызвала у Екатерины страшную ярость. Но Княжнин умер, и гнев царицы обрушился на его трагедию. Сенат постановил трагедию Княжнина, «яко наполненную дерзкими и зловредными против законной самодержавной власти выражениями, а потому в обществе Российской империи нетерпимую, сжечь в здешнем столичном городе публично…»
Весьма примечательно, что вскоре прошел слух, будто Княжнина перед его смертью допрашивал Шешковский, после чего Княжнин «впал в жестокую болезнь и скончался…»
У Пушкина есть запись, в которой прямо говорится, что «Княжнин умер под розгами»…
Мы привыкли представлять себе Ивана Андреевича Крылова прежде всего как создателя драгоценных басен, исполненных народной мудрости и неумирающей жизни. Но современники Радищева, да и сам Радищев знали Крылова и как писателя других жанров.
С наибольшей силой молодой Крылов проявил себя в журналистике. В 1789 году он издавал сатирический журнал «Почта духов», в 1792 году — «Зритель». Он был еще очень молод — и очень смело и резко критиковал в своих журналах основы и всю систему помещичье-дворянского государства.
Когда началось следствие по книге Радищева, было обращено внимание и на Крылова. Высказывалось предположение, не была ли напечатана книга Радищева в типографии Крылова. По выходе «Путешествия» невыясненные обстоятельства заставили Крылова закрыть типографию и прекратить издание журнала. Крылов и впоследствии не объяснил причин этого.
«Тут много было причин… — говорил он. — Полиция и еще одно обстоятельство… Кто не был молод и на веку своем не делал проказ!..»
Близок был к Радищеву его товарищ по лейпцигскому университету, Петр Иванович Челищев. Он отказался от карьеры и рано вышел в отставку с военной службы. В 1791 году он совершил большое путешествие по северу России: посетил Соловецкий монастырь, Архангельск, Холмогоры, Петрозаводск, Вологду, и оставил подробное описание своего путешествия.
Эта работа Челищева проникнута глубоким патриотизмом. Он стремился доказать, «что русский язык, как верное выражение ума и души народа, обладает всеми условиями для того, чтобы служить достаточным орудием для просветительных целей».
Челищев, по его собственному выражению, «бесился и рвался», слушая клевету, возводимую на русский язык, а следовательно, и на русский народ. С негодованием пишет Челищев и о тяжелом положении крепостного крестьянства, скованного «узами рабства».
Много, много было в России уже и в то время смелых честных людей, «правдолюбцев», борцов за справедливость и свободу!
И все же это еще не создавало условий, необходимых для практического осуществления идей и стремлений Радищева. Он и сам понимал это.
Находясь в ссылке, он писал в своем философском трактате «О человеке»:
«Малейшая искра, падшая на горячее вещество, произведет пожар, сила электрическая, протекая везде непрерывно и мгновенно, где найдет только вожатого. Таково же есть свойство разума человеческого. Едва один возмог, осмелился, дерзнул изъятися из толпы, как вся окрестность согревается его огнем и, яко железные пылинки, летят прилепиться к железному магниту, но нужны обстоятельства, нужно их поборствие; а без того Иоганн Гус издыхает во пламени, Галилей влечется в темницу, друг ваш в Илимск заточается…»