Радогощь

– Он согласился, а меня ты не спросила – хочу ли я этого! Против моей воли притащила, обманула, – угрюмо бурчу я.

– Ну, извини, – спокойно произносит она. – Я очень тебя люблю и не хотела с тобой расставаться.

– Послушай, – говорю я и стискиваю Олесину руку. – Если баба Ягодина проводник, то она может вернуть меня обратно к родителям?

– Нет, Дарина. – Олеся гладит меня по голове. – Ты не сможешь вернуться. Как ты это не понимаешь? Ты теперь в другом мире и цени то, что есть. Ты уже взрослая, хватит цепляться за родителей. Елисей любит тебя, свяжи свою жизнь с ним.

Я слушаю её и плачу, кладу голову на её колени, она гладит меня успокаивает. У меня слипаются глаза, то ли от чая, то ли от переживаний. Перед глазами встает картина того момента, когда Олесе перерезают горло. И не верится, что уже год прошел с того момента, а я будто всё проспала или ходила какая-то одурманенная. Тут мне приходит в голову, что это всё из-за чая, терпкий он, и на каких-то травах. По началу вроде вкусный, бодрит, а потом противная горечь во рту и спать всё время хочется, голова становится тяжелой. Незаметно засыпаю.

И снится мне будто я бреду по темному лесу, опавшая хвоя больно колет мои босые ноги, но я всё равно упрямо иду вперед, раздвигаю тяжелые еловые ветви, продираюсь сквозь дерби молодняка, пока не упираюсь в ворота. Так забавно – забора нет, а ворота есть, огромные дубовые, на филенках вырезаны диковинные птицы и звери. Можно же просто вокруг обойти и дальше продолжить путь, но я отчего-то знаю, что нужно пройти именно через эти ворота.

Застываю на месте, обводя пальцем контуры вырезанных животных, мне страшно толкнуть створки и войти. Неизвестно, что меня там ожидает, плохое или хорошее. А если я снова попаду в какое-нибудь жуткое место на подобии Небыдовки? От этой мысли мурашки бегут по всему телу. Но я всё равно набираюсь храбрости и толкаю створку. Ворота с громким скрежетом распахиваются, пропуская меня внутрь. Вхожу и они так же оглушительно захлопываются позади меня.

Оглядываю место, куда я попала. Это ровно очерченная зеленая полянка, трава аккуратно скошена и собрана, вдалеке вижу стог сена и литовки, а впереди высятся амбарные постройки. Пересекаю поляну, подхожу ближе. Тут каменный очаг выдолблен прямо в скале, на нем огромный котел, возле него валяются пустые мешки. С моим появлением вдруг взметаются ввысь черные вороны и начинают кружится над поляной. Слышу шаги, оборачиваюсь – ко мне хромая направляется всё тот же отшельник в знакомой шкуре с черными перьями. Один из воронов, самый большой, садится ему на плечо, и отшельник кормит его сырым мясом.

– Всё никак не уймешься? – хрипло говорит он, подходя ближе ко мне. – Я же тебе сказал, невозможно то, что ты просишь.

– А просто показать можете? – жалобно прошу я, – в последний раз взглянуть на свой мир, до того, как я его навсегда покину.

– Не время ещё, позже приходи, – отвечает он. – Не видишь, у меня и очаг остыл и в мешках пусто.

– А когда? – спрашиваю я.

– Я сам тебя позову, – отвечает он.

Нервно сглатываю, киваю.

– Значит, мне уходить? – спрашиваю его.

– Да, – кивает он.

Разворачиваюсь и медленно бреду обратно, чувствую его пронзительный взгляд, направленный мне в спину и мне становится не по себе. Обнимаю себя за плечи, ежусь, стараюсь быстрее пересечь полянку и вдруг вижу нелюдей. Они притаились в тени сосен, только их темные мантии колышутся на легком ветру, в их бледных руках зажаты литовки и острые лезвия сверкают на длинных косовищах. Замираю. Мне страшно покидать этот круг, кажется, что если я выйду за ворота, то они накинутся на меня.

– Что же ты не выходишь? – вдруг раздается голос позади меня.

Вздрагиваю, оборачиваюсь и вижу отшельника. Как-то незаметно он подобрался ко мне, что я даже не услышала его шагов. Или он всё это время шел за мной по пятам?

Я киваю в сторону нелюдей, он прослеживает мой взгляд.

– А, понятно, – усмехается он. – Иди, не бойся, они больше не тронут тебя.

Он распахивает створку, и выпроваживает меня, выталкивает просто силой. Я пересекаю черту и…

И вдруг просыпаюсь.

Потираю глаза. Ничего не понимаю со сна, сердце бешено колотится. Осматриваюсь. Олеся ушла куда-то, оставила меня одну. Встаю на ноги и выглядываю из шатра. Пусто на улице, туманно, сумрачно.

Выхожу за порог и бреду по траве. Теперь мне не холодно босиком по траве. Иду мимо белых шатров, мимо потухших костров, тянет меня к реке, как магнитом, будто ждет меня там спасение. По знакомой тропинке спускаюсь вниз, дохожу до мостков. Река, как и прежде, теряется за туманной завесой и нет плота. Вздыхаю, сажусь на доски, окунаю босые ноги в воду.

На гребнях волн поигрывают солнечные зайчики и вода на удивление теплая, так и манит искупаться, несмотря на то, что уже последние дни сентября. Можно попробовать переплыть реку, страшно, конечно, но чего мне терять? Если Олеся говорит, что я мертвая, значит, мне ничего не сделается. А если живая, то обязательно выплыву, доберусь до того берега. Соскальзываю с гладких досок и плюхаюсь в воду, ухожу сразу глубоко.

В ушах звенит, перед глазами проплывает тина, всё вокруг в темно-зеленых красках, немного содрогаюсь от холода, в толще воды оказывается не так уж и тепло. Я снова могу дышать под водой или вообще не дышать, по крайней мере, я не захлебываюсь. Платье обволакивает меня, наливается тяжестью, тянет на дно. Я опускаюсь пяточками на мягкий дерн, осматриваюсь, вижу столбы, торчащие вверх. Я подпрыгиваю и делаю пару движений, и вода подхватывает меня, тянет, я плыву между вырезанными из дерева идолами, поднимаюсь всё выше и выше, и вдруг стукаюсь макушкой обо что-то твердое. Отклоняюсь, поднимаю вверх голову и не сразу соображаю, что это за темный прямоугольник плывет надо мной. Плот!

Изо всех сил работаю руками и выныриваю на поверхность. Это действительно плот и на нем люди, нормально одетые, не по-когальски, обыкновенные. Узнаю того самого старика, что переправлял нас. Выпрыгиваю из воды, машу руками, кричу, чтобы меня услышали и обернулись. Нужно предупредить их, чтобы они не плыли на тот проклятый берег, а повернули обратно, взяли меня с собой. Но вместо крика из меня вырываются только пузыри. Я как рыба, выброшенная из воды. Одна девушка всё же оборачивается, и я узнаю Леру. От удивления даже перестаю кричать и махать руками. Лера скользит по мне взглядом, узнает меня и улыбается, и, конечно же, ничего не говорит другим. Вот же предательница!

Плот быстро удаляется от меня, не догнать мне его, и я принимаю решение плыть дальше, мне необходимо добраться до того берега. Только делаю первый взмах, как вдруг деревянные идолы – зарубы, оживают и перегораживают мне дорогу. Лица у них злые насупленные, они оттесняют меня, не дают плыть дальше, опутывают водорослями. Отчаянно сопротивляюсь, я подобно рыбке, пойманной в сеть, меня тащат глубоко под воду в какую-то темную пещеру и бросают там, закрывают вход огромным камнем.

Осматриваюсь, пещера небольшая, со сводчатым потолком, похожа на высеченный в скале зал. Здесь нет воды, если не считать луж на полу и двух колодцев. Стены чуть светятся, мигают, словно облепленные сотнями светлячков. Рву водоросли, отдираю их от себя, освобождаю руки и ноги, встаю. Пол ледяной, я вся промокшая, в любой другой раз я давно бы окоченела, дрожала бы как осиновый лист и уже бы во всю чихала, но сегодня я ничего не чувствую – ни холода, ни страха.