Радость нашего дома
Шрифт:
– Постойте, постойте!
– Дядя красноармеец останавливает нас и кричит в открытое окно: - Мама, тут у нас гости, вынеси-ка им гостинцев.
Из дома выходит бабушка в нарядном платье и выносит нам по два больших ореха и по конфете. Мы говорим "спасибо". А дядя красноармеец все расспрашивает нас:
– Вы близнецы? Оба одинакового роста.
– Нет, не близнецы, - отвечаю я.
– Нас просто двое. Это моя младшая сестренка.
И мы быстро убегаем.
– Я видела много таких красноармейцев, - говорит Оксана.
– Где?
– На войне, очень далеко отсюда.
Мы приходим домой - мамы нет, она ушла на работу Дверь не заперта на замок, а заложена щепкой. И папа все еще не вернулся.
* * *
Каждый день кто-либо возвращается с фронта. Приехал папа Марата и Фагимы, приехал старший сын дедушки Бадамши и другие люди с соседней улицы. Мы с Оксаной заходим ко всем, кто возвращается, и расспрашиваем о папе. Но никто ничего не может сказать. Одни видели папу давно, другие слышали о нем, третьи читали о нем в газетах.
Мы весь день смотрим на дорогу, которая ведет от станции. Как увидим кого-нибудь - бежим навстречу. Но папы все пет и нет.
Когда мы еще только начали ждать папу, гусята были совсем маленькие, теперь они выросли и стали большие. Самый красивый гусенок - это тот, которому я про себя дал имя "Оксана". Хотя старый гусак и дерется, но гусят мы все равно любим и потихоньку кормим.
Мы каждый день поливаем наши яблоньки и говорим: "Пусть подрастут до приезда папы!" На яблоньках теперь много листьев, хотя они и не цвели. А мак в нашем саду уже осыпался... Бот сколько времени прошло... Только наши башмаки все такие же - мы их бережем до приезда папы.
Каждый вечер, перед сном, мы смотрим на папин портрет. Оксана говорит ему:
– Приезжай же скорей, папа, приезжай!
– Наверно, нэпа очень далеко гнал врагов, вот и не может быстро вернуться. Да, Оксана?
Сестра отвечает:
– Да!
– и засыпает.
"Пусть скорее наступает утро и возвращается папа!" - думаю я каждый вечер.
Мама вздыхает, глядя на нас с Оксаной.
ВО СНЕ И НАЯВУ
Наяву портреты но разговаривают. А во сне они и разговаривают, и смеются. Я сплю и вижу сон. Будто папин дортрет, который висит над кроватью, приблизился ко мне. Вот он сделал шаг, вот взмахнул рукой. Опущенные усы шевелятся, звенят на груди медали. Папа улыбается, и глаза его блестят. Совсем как живой, кажется даже, что он разговаривает. Я хочу раскрыть глаза, крикнуть, но лежу, как скованный. Вот ведь какой сон!
Наконец мне удается открыть глаза. Солнце ярко светит в окна. А портретов будто уже два: один ушел на свое место, а другой вдруг наклоняется, схватывает меня и прижимает к себе. Я сразу просыпаюсь. К кровати подбегает мама, что-то быстро и весело говорит, но я не слышу ее.
– Папа!..
– вскрикиваю я.
– Почему ты так долго не возвращался, папа?..
Просыпается Оксана. Она удивленно смотрит на нас, поднимается. Папа подходит к ней и берет ее на руки:
– Вот и дочка моя проснулась. Узнаешь меня, доченька?
Оксана звонко смеется и целует папу. А я-то и забыл его поцеловать.
– Папа, - говорит Оксана, - а мы тебя ждали,
ждали...Держа нас обоих на руках, папа садится на сундук.
– Вот я и вернулся живым, здоровым, потому что вы меня очень ждали. Оказывается, вы счастливые, мои дети!
Я считаю медали: одна, две, три, четыре, пять... Только я еще не знал тогда, что означают две желтые и две красные полоски над карманом. Теперь-то знаю: это значит - папа был четыре раза ранен.
Мы долго сидели на сундуке. Потом стали приходить гости. Их было еще больше, чем тогда, когда приехала Оксана. Все здороваются с папой, жмут ему руку, некоторые даже двумя руками сразу. Соседки-старушки гладят папу по спине.
Пришел и дедушка Мансур.
– Огромное спасибо за святое дело, которое вы сделали: самую войну победили, - говорит он.
– Что разрушено - восстановится, что износилось - обновится. Только сирот очень жалко.
Папа глубоко вздыхает. А дедушка Мансур ведет уже другой разговор:
– И нам было трудно. Однако мы работали изо всех сил. Вот сам увидишь...
Первыми пришли Марат с Фагимой. Они, как вошли, прислонились к двери и так все время стояли.
– Входите, входите!
– приглашали мы.
Но они не двинулись с места. Я знаю - они стеснялись папы.
Позже всех пришел Заман, сразу подбежал к папе, обнял его за ноги. Мы все удивились, а папа взял Замана на руки и говорит:
– Вот, оказывается, кто больше всех соскучился!
– Если у тебя есть ружье, дядя, стрельни-ка, - попросил Заман.
– Здесь же нет врагов!
– говорит ему папа.
– А ты стреляй в коршуна, он сегодня унес у нас цыпленка.
Все стали смеяться, а Заман как ни в чем не бывало просит:
– Покажи мне свою саблю.
– Я не привез саблю, милый. А когда поеду в город, куплю тебе маленькую саблю, ладно?
– Ладно, хоть и маленькую, - говорит Заман и сползает с папиных колен.
Мама угощает всех детей. Заман получает свой гостинец и сейчас же выбегает из дома. Марат и Фагима зовут нас играть, но разве мы можем отойти от папы!
Мама тоже не пошла на работу. Весь день она варила и пекла вкусные вещи. Мы все время была возле папы. Мама тоже подходила к нам, улыбалась, смотрела то на нас, то на папу. И говорила она так весело и звонко, как будто сыпались серебряные монеты. Все лицо ее светилось, глаза сияли, и мне казалось, что весь наш дом и вся наша улица стали светлее.
Она теперь совсем не похожа на ту маму, которая в толстой белой шали, с мешком за плечами уезжала зимой в далекий город. Но все равно, это та же наша мама.
После полудня пришла бабушка из Тимертау. Увидев ее в окно, мы с Оксаной выбежали навстречу. Но на этот раз нам совсем не было интересно, что лежит в ее больших карманах.
– А-а-а! Мои быстроногие!
– говорит бабушка, берет нас за руки и торопливо шагает к дому.
Дома она обнимает папу и тихонько плачет.
– Знаешь, Оксана, - шепчу я, - слезы бабушки - ото слезы радости, сладкие слезы.
– Откуда ты знаешь?
– Дедушка Мансур так сказал.
– Молодец, крепко держишься, мама! Может, ты сделана из железа, раз ты из Тимертау?
– шутит папа.