Радость

Здоровые взаимоотношения взрослых людей базируются на свободе и равенстве. Свобода означает в этом контексте право беспрепятственно выразить свои нужды или пожелания; равенство означает, что каждая из сторон пребывает в данном взаимоотношении ради себя самой, а не для того, чтобы служить другой стороне. Если человек не может выговориться, не может высказаться до конца, он несвободен; если он должен служить другому, то между ними нет равенства. Однако слишком много людей вовсе не чувствуют, что они обладают указанными правами. В детстве их упрекали за то, что они требовали удовлетворения своих надобностей и желаний; за такие проявления на них навешивали ярлыки себялюбивых и неделикатных, даже бестактных. Помимо этого, их заставляли испытывать чувство вины в силу того, что они ставили собственные желания выше родительских. В этой связи припоминается та моя пациентка, которая, будучи ребенком, пожаловалась матери, что чувствует себя несчастной, и услышала в ответ: «Мы живем на этом свете не для того, чтобы испытывать счастье, а дабы делать то, что от нас требуется». Впоследствии она кончила тем, что, повзрослев, стала матерью для собственной матери. Сходная участь выпадает на долю многих девочек, обкрадывая их и лишая права на удовлетворение и радость. Такая измена чувству любви со стороны родителя обязательно порождает в ребенке сильный гнев против матери или отца — гнев, который ребенок не в состоянии выразить — в силу присущего ему статуса. Подавленный гнев неизбежно приводит к тому, что детская любовь замораживается и переходит в ненависть. А это, в свою очередь, порождает в ребенке чувство вины и готовность к покорному подчинению родительской власти. Пока указанные чувства гнева и ненависти не найдут выхода и разрядки, человек не в состоянии чувствовать себя свободным и равным другим людям. Оставшись неразряженными, эти чувства переносятся во взрослые взаимоотношения.

Почти все отношения между людьми начинаются с того, что их влекут друг к другу позитивные чувства и взаимно доставляемое удовольствие. К сожалению, все эти хорошие вещи редко продолжают нарастать и углубляться с годами. Удовольствие блекнет и выцветает, позитивные чувства становятся негативными, зато накапливаются обида и неудовлетворенность, поскольку без ощущения свободы и равенства индивиды чувствуют себя неудовлетворенными и угодившими в западню. Подавленный в себе гнев тем или иным способом, в той или иной форме — то ли психологически, то ли физически — прорывается наружу, и, казалось бы, прочно сложившиеся взаимоотношения вдруг подвергаются серьезному испытанию. В этот момент пара может распасться или обратиться к разнообразным консультантам в попытке восстановить те добрые чувства, которые они когда-то питали друг к другу. К сожалению, мне известны лишь немногие случаи, когда подобные консультации оказались эффективными. Большинство консультантов по внутрисемейным проблемам нацелены на то, чтобы помочь сторонам лучше понять друг друга и предпринять больше усилий к взаимному продвижению навстречу. Однако в результате оказывается, что эти специалисты по межчеловеческим отношениям лишь поддерживают и усугубляют невротическую установку — во что бы то ни стало пытаться и стараться. Но никакое количество усилий и попыток не делает человека ни более любящим, ни более любимым. И никакое количество попыток и усилий не порождает удовольствия или радости. Любовь представляет собой свойство бытия — бытия открытым, — а не действования. Человек за свои попытки и усилия может заработать вознаграждение, но любовь никогда не является наградой за что-то. Она представляет собой тот восторг и наслаждение, которые два человека находят в общении друг с другом, когда они капитулируют перед взаимным влечением, существующим между ними. Поскольку все любовные отношения начинаются с капитуляции, невозможность их дальнейшего продолжения берет свое начало в том, что указанная капитуляция сопровождалась дополнительными условиями, а не являлась безоговорочной и тотальной; кроме того, это была капитуляция перед другим человеком, а не перед самим собою. Свершившаяся капитуляция была предварительно обусловлена тем, что один из партнеров станет удовлетворять потребности второго, и в ней каждая из сторон не была нацелена на то, чтобы полностью поделиться с другой своим собственным Я. Какая-то сокровенная часть этого Я оставалась в тени, скрывалась и отрицалась из-за чувств вины, стыда или страха. Эта упрятанная за кулисами часть личности, которую в значительной мере образуют таящиеся в человеке чувства гнева и ненависти, действует на любовные взаимоотношения подобно язве и исподволь разъедает их. Задача терапевта состоит в том, чтобы напрочь ликвидировать указанную язву.

Именно наличие в бессознательном чувств вины, стыда и страха заставляет человека все время стараться и пытаться, многократно возобновляя свои попытки. Например, Диана испытывала глубокий стыд в связи со своей сексуальностью, а также ощущала чувство вины за гнев против отца, которого она горячо любила, и страх перед тем, что любое выражение указанного гнева оттолкнет отца от нее. Она не могла свободно и до конца вручить себя какому-либо мужчине, поскольку сама не владела собой в полном объеме. Она была незавершенной как личность, и на определенном уровне сама ощущала собственную неполноту, которую затем пыталась компенсировать своими стараниями служить и любить. А кончалось все это лишь тем, что ее в очередной раз унижали и оскорбляли. Разумеется, Диана ничем не заслужила подобных унижений; впрочем, их никогда и не заслуживают. Они сами по себе становятся уделом тех, кто находится в состоянии зависимости и подчиненности. Такие люди бывают легким объектом, на котором другой человек может запросто выместить свою собственную враждебность, гнев и разочарование, родившиеся из давнего, детского опыта общения с его собственными родителями. Хорошо известна такая закономерность, что униженные и оскорбленные легко могут превратиться в унижающих и оскорбляющих, если только имеется подходящий объект, на котором они могут сорвать свои подавленные и дремлющие чувства ненависти и гнева.

Если мы, будучи взрослыми людьми, смотрим на другого человека как на средство удовлетворения нашего естества — с целью достижения счастья, — то мы предаем самих себя, а тот человек в свое время предаст нас. С другой стороны, если мы ищем для себя добрых чувств, которые возможны лишь в том случае, если мы находимся в контакте с самими собой и капитулировали перед собственным телом, то нас невозможно обвести вокруг пальца и мы не окажемся униженными и оскорбленными. Нас невозможно обмануть, обдурить и провести, поскольку в своих добрых чувствах мы не зависим от других людей, а наше самоуважение не позволит нам глубоко воспринять чье-то оскорбление или попытку унизить нас. При наличии такой жизненной установки все наши взаимоотношения являются позитивными, поскольку в противном случае мы немедля прекращаем их. Индивиды, которым присуща любовь к себе и высокая самооценка, не бывают одинокими или сиротливыми. Людей влечет к ним, поскольку они полны энергии, и от них исходят «волны добра». Обладая должным самоуважением, они внушают уважение другим людям, и к ним, как правило, относятся с почтением. Разумеется, никто не утверждает, что такие люди не получают от жизни ударов. Невозможно избежать боли и ран. Однако этим людям не свойственно продолжать покорно оставаться в тех ситуациях, в которых их постоянно ранят.

Признавая радость весьма желательным состоянием, а установку на самоуважение — позитивной, мы должны также не упускать из виду, что и того, и другого нелегко достигнуть. Капитуляция перед собственным Я и перед своим телом представляет собой на первых порах весьма болезненный процесс, поскольку мы вступаем при этом в непосредственный контакт с болью, скопившейся в наших телах. Каждое существующее в теле хроническое напряжение представляет собой зону потенциальной боли, которую нам предстоит ощутить, если мы попытаемся снять указанное напряжение. Из-за указанной боли с телом нужно работать постепенно, не торопясь. Это напоминает процесс неспешного «оттаивания» отмороженного пальца на руке или ноге. Если подать на него слишком много тепла и сделать это слишком быстро, то результатом явится резкий приток крови к пострадавшему участку тела, который вызовет разрыв сократившихся ранее от холода тканевых клеток и приведет в итоге к гангрене. Расширение сократившейся, зажатой сферы личности, которое эквивалентно психологической капитуляции, представляет собой далеко не одноразовую акцию. Это делается маленькими шажками и занимает длительное время, так что и ткани, и личность могут исподволь подготовиться к более высокому уровню возбуждения и к большей свободе движения и выражения. Но, как бы медленно ни работать, боль неизбежна, потому что каждый шаг на пути расширения или роста сопровождается первоначальным ощущением боли, которая исчезает лишь по мере того, как достигаемая релаксация или расширение становится интегральной частью личности.

Как правило, с эмоциональной болью труднее согласиться и к ней труднее притерпеться, чем к физической боли. Последняя всегда локализована, а первая носит тотальный, всепроникающий характер. Эмоциональную боль мы ощущаем во всем теле сразу, во всем нашем естестве. Эмоциональная боль всегда представляет собой потерю любви. Эмоциональную рану можно причинить человеку самыми разными способами — отвергнуть его, унизить, отрицать его значимость, подвергнуть вербальному или физическому нападению. Но каждая из этих травм, наносимых личности человека, в конечном итоге оказывается потерей любви. Если индивида физически ранил кто-то, с кем он не состоял ни в какой эмоциональной связи, то результатом является всего лишь физическая боль. У человека может быть физически изранено все тело, но боль при этом не затронет сердце, как это немедля случится в случае эмоциональной боли. Когда прерывается любовная связь, то мы оказываемся отсеченными от источника приятного возбуждения и жизни. Весь организм, включая и сердце, как бы сжимается. У такого человека возникает ощущение, что его жизнь находится под угрозой, а это порождает чувство страха.

Нам удается пережить подобную угрозу нашему существованию лишь потому, что не все существующие у нас любовные связи оказались моментально перерезанными. Ведь если исключить грудных младенцев, то у всех людей, как правило, имеются в распоряжении связи с другими божьими тварями разных видов, а также с природой, с вселенной, с Богом. Я не верю, что без наличия хоть одной подобной связи человек вообще в состоянии выжить.

Те индивиды, кому удалось выжить после утраты любви в детстве, испытывают сильный страх перед разрывом имеющихся у них связей. Некоторые из таких лиц даже заявляют, что лучше плохие связи, чем никакие. Сама мысль о возможном одиночестве прямо-таки повергает многих в трепет. Она пробуждает в памяти чувства, существовавшие у такого человека в детстве, когда выживание было напрямую привязано к членству в семье. Помимо этого, она соотносится с тем фактом, что бытие в одиночку заставляет человека жить, что называется, в самой непосредственной, интимной близости к собственному Я. Если это Я является чем-то слабым, ненадежным и неопределенным, то бытие наедине с самим собой не доставляет никакого удовольствия. Однако чувство отсутствия безопасности, которое затрудняет человеку жизнь в одиночку, одновременно ставит его в невыгодное положение и при совместной жизни с другим индивидом. Такой человек нуждается в наличии связи для ослабления неизменно мучающей его эмоциональной боли, но эта боль никогда не снимается через посредство другого лица. В результате человек становится все более и более зависимым и подчиненным. В конечном итоге все это завершается физическим унижением, которое, впрочем, кажется отдельным людям предпочтительным по сравнению с эмоциональной болью от постоянного пребывания в одиночестве.

Разрядка эмоциональной боли достигается с помощью плача, который облегчает и частично снимает состояние хронической зажатости в теле. Чтобы плач оказался эффективным, он должен быть столь же глубоким и сильным, как владеющая человеком боль, и он должен сочетаться с убежденностью данного человека в том, что поиски, кого-то, кто смог бы воскресить блаженство детства с его невинностью и свободным привольем, абсолютно безнадежны. Одновременно с плачем человек должен заниматься возведением более сильного и прочного Я, достигая этого за счет роста энергетики тела и более отчетливого восприятия собственного гнева. Жертва предательства будет в норме испытывать немилосердный гнев против предателя. Но как поступать с подобным гневом, если предателем оказывается один из родителей? Когда объектом предательства является маленький ребенок, выживание которого зависит от родителя-изменника, то гнев приходится подавить. Однако для того, чтобы подавить в себе столь мощное чувство, нужно «встроить» в свое тело колоссальное напряжение. Столь сильное напряжение подрывает в человеке ощущение собственного Я и увечит его способность проявить агрессивность при удовлетворении любых своих нужд и потребностей. А ведь без способности сражаться человек навсегда становится жертвой, которая видит в качестве цели выживание, а вовсе не обретение радости.

Я как-то консультировал мужчину в возрасте под пятьдесят, который жаловался на ощущение напряженности вокруг талии, а также на беспокойство и чувство тяжести в животе, длившееся у него уже долгие годы. Этот господин, которого я стану называть Гарри, в течение долгих лет подвергался самым многообразным разновидностям терапии, включая традиционный психоанализ, однако аналитикам никак не удавалось совладать с указанной проблемой. Гарри был крепким, хорошо выглядящим мужчиной, профессиональная деятельность которого протекала вполне успешно, да и брак, по его словам, тоже был удачным. Сам он был практикующим врачом, как и его отец до выхода на пенсию. Будучи доктором, Гарри был знаком с рядом литературных источников, посвященных проблематике «тело-разум». Его беспокоило, что, невзирая на самые разные использованные виды терапии, его состояние никак не улучшалось. Он был в курсе основных идей биоэнергетического анализа, но сам никогда не подвергался ему. Меня рекомендовали ему как авторитетного и знающего специалиста.

Внимательно взглянув на тело Гарри, я удивился тому, насколько мало чувства показывала вся его нижняя половина. Хотя на вид его ноги казались нормальными, при чуть более пристальном рассмотрении они выглядели безжизненными и слабыми. Ягодицы у него были плотно стиснуты, в результате чего бедра и стопы были развернуты наружу. В пояснично-крестцовом отделе спины мне была отчетливо видна полоса напряжения, но сам Гарри не чувствовал в этой зоне никакой боли. Указанное омертвление, явственное в нижней половине тела Гарри, пребывало в резком контрасте с кажущейся витальностью его верхней половины, где наблюдалась хорошо развитая мускулатура. Когда я обратил внимание Гарри на все это, он согласился с обоснованностью моих наблюдений. Хотя до этого ему уже приходилось работать с другими терапевтами на телесном уровне, ни один из них не разглядел указанного отклонения, смысл которого был для меня более чем очевиден. Личность Гарри была подорвана сильной угрозой из-за опасения перед кастрацией, результатом чего явилось отсечение чувств в нижней части его тела.

В целях подтверждения указанного вывода я попросил Гарри рассказать о его прошлом. Он был самым младшим из трех мальчиков, и его, любимчика всей семьи, особенно обожала мать, которая, в частности, обеспечивала ему прекрасное питание и подкармливала всем самым вкусненьким. Результатом явилась большущая проблема, поскольку отец испытывал одновременно и ревность, и гнев по поводу чувств, которыми мать одаривала этого мальчугана. В первую очередь отцовский гнев был обращен на Гарри, и он принял форму сильных шлепков и затрещин, которые обрушивались на мальчика всякий раз, когда он поступал не так, как надо, скажем, не делал того, что ему было ведено сделать, либо делал то, что ему было явным образом запрещено. Иногда маленькому Гарри доставалось и просто за то, что он как-то высказывался против родителя. Но дети определенного возраста нуждаются в свободе, чтобы исследовать окружающий мир, и они неизбежно будут сопротивляться всяким ограничениям и восставать против них. Тело Гарри носило на себе свидетельства размаха его борьбы — и выпадавших на его долю наказаний. Родитель легко оправдывает для себя такого рода наказания как идущие на пользу ребенку. Мальчик должен выучиться тому, что такое хорошо и что такое плохо, и ему следует нести ответственность за свои поступки. Гарри усвоил это; он был послушным ребенком и хорошо успевал в школе, так что жизнь его текла вперед по проверенным и признанным каналам. Словом, на поверхности жизнь Гарри была благополучной, но глубоко внутри что-то мучило его и порождало дурное самочувствие и ощущение тяжести. Однако он воспринимал все это как чисто физический симптом, а не как признак того, что в его жизни чего-то не хватает.