Радуга над Теокалли

Покраснев, Иш-Чель удалилась в свои покои, но не преминула после того, как ушли гости, сделать выговор работникам, наказать мужчин за пьянку. Жители поместья тяжело вздохнули, женщины удивлённо переглянулись между собой, пожав плечами, показав всем видом, что они совершенно не понимают, за что их ругают и в чем проблема. Выговор единодушно отнесли к плохому настроению хозяйки, у которой муж редко посещал поместье, выполняя долг перед страной.

Когда же Амантлан выбрал время и наведался домой, Иш-Чель сделала попытку с ним поговорить о поведении работников и его воинов. Сказать, что Амантлан был удивлён, ничего не сказать. Выслушав внимательно сбивчивые претензии жены, он решил уточнить:

– Мои воины кого-то обидели, на них жаловались женщины? – Иш-Чель вздохнула и отрицательно покачала головой.

Брови Амантлана поползли вверх, его лицо постепенно вытягивалось в удивлении, а в глазах начали плясать озорные огоньки.

"Ну вот, сейчас опять будет смеяться или переведёт все в шутку!" – огорчилась женщина, и, чтобы скрыть смущение, нервно затеребила разноцветную бахрому пояса, скромно потупив глаза.

– Чем же ты недовольна? Все получили удовольствие.

Иш-Чель мрачно краснела, не зная как объяснить мужу, что её смущает в поведении челяди.

– Маленький Ягуар мог забежать, и это не то, что должен видеть ребёнок!

– Согласен. И все?

– Это можно было бы делать, вернее это вообще не должно быть на территории поместья!

– Почему? Нам нужны работники для полей, слуги в доме. Я надеюсь, что поместье разрастётся, а уж если это будет происходить естественным путём, а не покупкой рабов, то буду просто счастлив! Или у тебя, женщина, другое мнение? Ты не хочешь процветания?

Иш-Чель опрометчиво подняла голову и увидела, как Амантлан широко улыбается, готовый рассмеяться, что он незамедлительно и сделал:

– Нельзя мешать радоваться жизни, если сама не можешь ихпринимать! Скорее всего, тебя огорчило не то, что слуги получают удовольствие, а то, что ты этого не испытываешь!

– Да… как вы… Я высказала своё мнение!

– Я – тоже! Моим воинам нужен отдых! Женщинам поместья – любовь и внимание, на которые они имеют право, а также радости материнства! Так было, есть и будет!

– Ну, знаете… – щеки Иш-Чель ещё ярче вспыхнули, и она бросилась вон из комнаты мужа.

Вслед ей, как всегда, нёсся издевательский смех Амантлана:

– Учись жить, женщина! А если не умеешь, не мешай другим!..

* * *

Больше Иш-Чель не пыталась изменить порядки в поместье, а просто брала Маленького Ягуара и оставалась в своих комнатах или уходила далеко от дома и проводила там всё время, запасаясь едой и водой. Когда она возвращалась, то в поместье уже кипела дружная работа. Дневное развлечение удваивало силы челяди: печи горели ярко, жарилось мясо, овощи весело выглядывали из корзин, принесённых с огорода.

Так было и в этот раз, с той лишь разницей, что по двору поместья расхаживал его хозяин. Само присутствие Амантлана радовало жителей – он отпускал шутки, никого не ругал, а потому слышался смех со всех углов двора. Готовился праздничный ужин. Для Иш-Чель появление мужа сталонеожиданностью, обычно он заранее предупреждал о прибытии.

Иш-Чель подошла к Амантлану, поздоровалась. Он прервал разговор и, улыбаясь, подхватил Маленького Ягуара на руки, направился к себе, вынуждая жену следовать за собой.

Когда они остались одни, он отпустил сына, который сразу убежал играть, и объявил:

– Завтра я ухожу в Теночтитлан. Вызывает тлатоани. Скорее всего, затем отправлюсь на отоми. Тебе предписано оставаться здесь, и я оставляю часть воинов для охраны. Надеюсь, ты не против их присутствия?

– У меня ведь нет выбора? К тому же поместье нуждается в присмотре, или я остаюсь как пленница, а не хозяйка?

– По закону ты обязана здесь находиться. А хозяйка ты уже давно, когда стала моей женой.

* * *

Жизнь потекла своим чередом. Иш-Чель не скучала по столице, в поместье жилось намного спокойнее и тише, несмотря на близость южной границы. Возможно, именно она и обеспечивала тот покой, ведь здесь была сосредоточена часть армии ацтеков, которой командовал Амантлан. Отряды по двадцать человек, составляющие боевые единицы, менялись каждые два-три месяца, проходили торговые караваны, все они приносили столичные новости с опозданием, но жители провинции к этому привыкли.

Ближе к вечеру Иш-Чель сообщили, что прибыл гонец из Теночтитлана. Она поначалу попыталась отмахнуться – какие к ней могут быть гонцы? – и отправить вестника в лагерь Амантлана, когда слуга добавил:

– Этот гонец к вам, госпожа!

– Хорошо, пусть войдёт! Приготовьте ему еду!

Высокий мужчина вошёл к ней в комнату и, ожидая разрешения говорить, замер на пороге.

– Вам точно нужна я?

Посланник кивнул.

– Слушаю.

– Вам предписано явиться в Теночтитлан со своим сыном незамедлительно, чтобы присутствовать на празднике Куахвитлехва, госпожа.

– Но по приказу тлатоани Ицкоатля я должна находиться в поместье. Мне запрещено появляться в столице.

– В этот день съезжаются все знатные граждане Анауака, госпожа! И вам приказано прибыть к сроку!

– Вот как? Ступайте, вас накормят… – холодок пробежал внутри Иш-Чель. Она повторила про себя: "Куахвитлехва, Куахвитлехва, Куахвитлехва… Это праздник какого бога? Почему все знатные должны быть в одном месте? Даже те, кто в изгнании…"

Ощущая себя очень неуютно, так и ничего не вспомнив, Иш-Чель отправилась во внутренний двор, чтобы отдать распоряжения собираться.

– Куахвитлехва? О, госпожа, это ведь замечательный праздник Выпрямления деревьев!.. – сказала ей служанка.

Присев на корточки, женщина пояснила, что в этот день жрецы отбирают мальчика из знатной семьи в возрасте от пяти до семи лет, чтобы принести в жертву.

У Иш-Чель, едва она услышала о мальчике и жертвоприношении, потемнело в глазах.

"Не может быть… Такого просто не может быть! Маленький Ягуар – моя жизнь, моя радость и надежда, только не он! Мы не пойдём в Теночтитлан! Мы останемся дома!"

Иш-Чель наивно полагала, что о её семье могут забыть. Но едва прошла неделя, как у порога имения стоял отряд из младших жрецов Тлалока. Ей вежливо объяснили, что их семья обязана присутствовать в столице и принимать участие, которое будет угодно богам. Холодея от ужаса, Иш-Чель отдала приказание собрать вещи. Когда всё было готово к путешествию, она вместе с сыном взошла на носилки и обречённо закрыла глаза. Всю дорогу женщина прижимала к себе сына, неустанно шепча молитвы своей богине о спасении Маленького Ягуара.