Рагнарёк. Книга 2

Сабля Дува-Сохора покинула ножны прежде, чем Роланд успел взяться за свою. В честном бою я едва ли смог бы расправиться с ним без усилий, но он не ожидал нападения — и я развернул клинок в воздухе и с размаху опустил. Небесное железо без усилия рассекло легкий кожаный наплечник и ушло в плоть почти до середины груди. Роланд распахнул рот, прохрипел что-то и попятился, пытаясь избавиться от засевшей в теле сабли — похоже, запас здоровья у него оказался не таким уж чахлым. Одного удара оказалось недостаточно.

Но Рагнар тут же нанес второй. Меч с закругленным наконечником сверкнул в полумраке, отправляя предводителя «Крыс» к Владычице Хель. Мою руку потянуло вниз, но через мгновение клинок сабли с хлюпаньем освободился, и обезглавленное тело рухнуло на снег, заливая его кровью из обрубка шеи.

— Ты чего, боярин? — охнул Ратибор, пятясь назад. — Почто так?..

Темуджин дернулся — но не сказал ни слова. И только Вацлав сохранил что-то вроде самообладания. Даже не шевельнулся — лишь задумчиво проводил взглядом падающее тело.

— Думаю, у тебя есть причины поступить так, Антор, — негромко произнес он. — И есть, что рассказать всем, кого ты собрал здесь.

Я без слов кивнул, вслушиваясь в уже затихающий шум вдалеке. Там, в лагере в паре сотне шагов, северяне завершали резню, отправляя на «Окончательную» все вольные отряды до последнего игрока. Наверняка кто-то успел вскочить и даже взяться за саблю, но их удачи вряд ли хватило надолго. От удара ножом в спину их не защитили ни уровень, ни опыт, ни запредельный болевой порог, ни даже крутые артефакты.

Через несколько мгновений все стихло, и я снова заговорил.

— Нас обманули и предали. — Я по очереди посмотрел на Вацлава, Рагнара, Славку, Ратибора и Темуджина. — Пока мы сражались здесь, люди Сивого тайком напали на наш лагерь и сожгли его.

— Жива-матушка… — пробормотал Ратибор. — Наши-то там… Все полегли, никак?

— Откуда ты знаешь, Антор-багатур? — Темуджин сверкнул глазами. — Разве могли бы мы не заметить целое воинство по эту сторону гор?!

— Врагов было немного, — отозвался я. — Но они напали внезапно. Я не знаю, кто погиб, а кому удалось бежать — но твои люди теперь далеко, хан. И немногих тебе суждено отыскать…

— Тогда мы должны поспешить! — Темуджин сжал кулаки. — Мы настигнем тех, кто напал на детей и женщин — и убьем всех до единого!

— Враги сильны, а наши воины устали. — Я покачал головой. — Многие убиты или ранены. Едва ли мы сможем выдержать еще один бой.

Никто даже не попытался мне возразить — каждый видел, что осталось от нашего измученного воинства. Слишком дорого продали свои жизни «Волки севера».

— Но если так — я не смогу идти с тобой на Прашну. — глухо проговорил Темуджин. — У каждого из моих воинов там остались жены и дети. Кто пожелает сражаться за чужие земли, когда страдает свой народ? Багатуры пожелают уйти искать тех, кого Великое Небо сохранило от стали и стрел врагов — и остановить их не сможет ни мое слово, ни даже твоя сабля, Антор-багатур.

— Я знаю, хан. И не смею просить тебя идти с нами. Ты должен позаботиться о своем народе. Как и ты, Ратибор Тимофеич. — Я повернулся к воеводе. — Лучше вернуть дружину в Вышеград.

— Да как можно, боярин? — Ратибор ухватился за седую бороду. — Ежели так — князья все разом и разбегутся! Чем тогда Сивого воевать будешь?

ГЛАВА 19

— А тем и буду, дядька Ратибор, — вздохнул я. — Теперь не наша — его сила. В поле никак не выстоять, а в детинце, может, и сдюжите.

— Хорошо бы. — Славка снова набил трубку и тут же выпустил клуб сизого дыма. — Уж я-то тех гадов видел. Латы такие, что стрелой не пробьешь. Надо или в шею, или под руку целить. Да много ли таких умельцев?..

— Нас и так слишком мало — а ты хочешь разделить войско. — Вацлав задумчиво потер гладкий подбородок. — Зачем? Если позволить Ратибору вернуться в Вышеград, каждый из князей тоже пожелает увести людей, чтобы защитить свой дом.

— Верно, — кивнул я. — И каждый знает свои земли куда лучше тех, кто станет искать дорогу к городам. Если мы разделимся — врагам придется сделать то же самое.

— А ежели нет, боярин? — Ратибор сложил руки на груди. — Слав-стрелец говорит — сильное воинство у них, хоть и числом невеликое. Ну как к Вышеграду пойдут?

— Не пойдут, — отозвался я. — Не за землей они сюда пожаловали, не за золотом и не за девками красными. Меня, да князя Вацлава с конунгом искать будут. Такой у них от Сивого указ.

Ударный отряд «тяжеловесов» уже выполнил свою основную задачу — лишил меня армии. Так что теперь броненосцы-терминаторы или вернутся обратно в Прашну, или будут неторопливо кружить по землям склафов, разыскивая меня. Скорее всего, Сивый прикажет им разделиться хотя бы на два-три отряда.

Особенно когда поймет, что я больше не собираюсь с ним сражаться.

— Разве не сможешь отбиться, Ратибор Тимофеич, ежели в самый Вышеград пожалуют, гости незваные? — усмехнулся я. — Дома-то, говорят, и стены помогают.

— Помогают, не помогают, а отбиться с Лютом Вышатичем, поди, осилим. — Воевода сдвинул кустистые брови. — А тут и снегу столько навалило, что ни пешему, ни конному не пройти, а латнику и того сложнее. Отроки да мужики в своих краях каждое бревнышко знают, каждую веточку… Да и луки держать не разучились покамест. Десяток вражин ежели пожалует, так семеро в болоте и останутся.

Судя по тому, как хищно блеснули в полумраке глаза старого воеводы, сомневаться не приходилось: останутся. В смысле — в болоте. Тяжелая конница хороша в лобовом столкновении, но охота за партизанами ей не под силу. И если Сивый отважится прошерстить города — его там встретят.

И встретят так, что мало не покажется.

— Правильно смекаешь, Ратибор Тимофеич, — снова закивал я. — Только ты всем накажи: ежели такого поймают да убьют, пусть сразу голову и рубят. Непростых людей Сивый послал, а особенных, да без головы не поднимутся уж.

— Сделаю, боярин, — проворчал Ратибор. — Зачем оно так надо — и знать не хочу, да сделать — сделаю… Ты мне только вот чего скажи: а вы с князем куда путь держать будете? Ежели не Вышеград — так непонятно. Крепко мы Сигизмунда побили — да только Прашну все одно за так не отдаст.

Похоже, Вацлава этот вопрос интересовал ничуть не меньше. Он буквально пожирал меня глазами — но так ничего и не сказал. В отличие от местных и степняков, ему с остатками рыцарей возвращаться было попросту некуда.