Рагнарёк. Книга 2

Сивый мял баланс Системы стальной рукавицей — и Система не оставалась в долгу, наглядно демонстрирую Третий закон Ньютона. Любое действие порождало противодействие, и в конечном итоге все пришло к тому, что я видел вокруг.

Когда-то крепкая Империя пала — и тут же принялась расползаться по швам. И даже колоссальной по местным меркам армии в несколько тысяч северян, усиленной кланами игроков оказалось недостаточно, чтобы навести порядок. Сивый привел с собой лишь первого всадника… ну, скажем, Рагнарека — войну. Но остальные тут же пришли следом: голод, болезни и, наконец, смерть.

Ужас перед гневом Двуединого, наславшего на нерадивых почитателей черную заразу, оказался сильнее того страха, который внушали мечи северян. Бароны восставали, выжимая из крестьян последние соки на военные расходы — и разменивали жизни своих людей на жизни захватчиков. Поборы вызвали нищету, а за ней и голод… И когда местные лишились последних запасов, золото из бездонных сундуков Сивого основательно просело в цене. Он продолжал доставать из карманов сколько угодно местных денег — но едва ли кто-то смог накормить монетами умирающих детей и жен.

По дорогам Империи следом за армией северян шагала смерть, забирая всех без разбора. И раненых в бесконечных сражениях, и больных, и тех, кто не смог отыскать хотя бы корку хлеба. Сивый шел к власти хотя бы над этой частью мира людей — но шел по костям. И руки мертвецов поднимались из грязи размытых дождями дорог и хватали его за сапоги.

Я почему-то сразу представил себе могучего воина, бредущего навстречу врагу в тяжелых доспехах и с огромной двуручной секирой через болото. Он почти неуязвим под сталью чуть ли не в палец толщиной, его оружие способно разрубить человека надвое одним взмахом… но каждый шаг дается все сложнее. Коварная стихия чавкает и булькает под ногами, и прочная броня из преимущества превращается в бесполезный груз, способный прикончить своего владельца быстрее любого клинка. Враг все ближе — но до него не дотянуться.

Он юлит, отступает, не подставляется под удар — и успевает каждый раз поставить легкую ногу не в губительную топь, а на кочку. Болото не властно над ним — а гиганта-воина затягивает все глубже, крепко вцепляясь тощими пальцами растений в пластины брони и норовя вырвать оружие из рук.

Впрочем, поможет ли мне все это, когда Рагнарек оставит от болота пятачок метр на метр, заставляя заклятых врагов сразиться лицом к лицу?

— Пойдем. — Я осторожно взял Рагнара под локоть и потянул за собой. — Нам еще суждено встретить Сивого в битве, но не сегодня.

— Как знать, ярл… — проворчал Рагнар. — Может, Всеотец послал нам возможность сразиться, которой больше не будет? Сивый мог взять с собой небольшой хирд, и многие из его воинов погибли или ранены…

Не исключено. Но я уже давно научился доверять чуйке — и сейчас она подсказывала, что от места сражения Сивого с отрядом местного барона лучше убраться подальше. И чем быстрее — тем лучше. Мы шагали по узкой дороге, укатанной колесами телег. В сторону Прашны — судя по карте в интерфейсе — и туман пока еще скрывал хирд от чужих глаз, а Одхан с остальными эльфами и вовсе как будто исчез…

Но и это почему-то казалось недостаточным. Бедро под поясом на правом боку вдруг укололо так сильно, будто туда загнали стальную иглу, пару тысяч лет пролежавшую среди льдов в самом сердце Йотунхейма.

— Проклятье… — Я опустил ладонь на сумку с осколками, и холод тут же сковал руку по локоть. — Нужно сойти с дороги!

* * *

Конь дернулся и встал на месте — то ли попал копытом в яму, то ли просто увидел что-то на дороге. Конунг Сивый качнулся вперед, едва не впечатавшись носом в лошадиную холку, сполз чуть вправо и вцепился в узду — чтобы не рухнуть в грязь.

И только после этого проснулся окончательно.

— Что с тобой… конунг?

Один из хускарлов запоздало оказался рядом, чтобы поддержать уснувшего в седле и едва не опозорившегося владыку. На лице парня — Сивый не без труда вспомнил его имя из того, настоящего мира — разом отразились удивление, тревога, раздражение…

И усталость. Целое море сверхчеловеческой, бесконечной усталости.

— Ничего… — Сивый тряхнул головой, прогоняя остатки сна. — Что там впереди, на дороге?.. Эй!

— Труп… конунг. — Всадник в десятке шагов впереди спрыгнул на землю и шагнул к краю дороги. — Еще один.

— Пекло… — простонал кто-то за спиной. — Так мы никогда не доберемся обратно!

Сивый уже развернулся в седле, чтобы как следует всыпать нытику — но промолчал. В конце концов, тот просто отважился сказать вслух то, что наверняка думали все. И местные обитатели-боты, и игроки.

И те, и другие толком не спали уже третьи сутки. Сивый загонял и лошадей, и людей, спеша поскорее расправиться с мятежным бароном — но даже его стальная воля не могла остановить время или сделать стены Прашны чуть ближе. А этот проклятый мир подкидывал все новые и новые проблемы, будто нарочно замедляя движение войска. И Сивый бросил бы все и поспешил вперед — если бы мог. Но не на этот раз.

Слишком крупной и прочной оказалась кость, вставшая ему поперек горла.

Старик-барон отказался подчиниться новому Императору, которого короновал сам верховный архиепископ… после того, как ребята из «Волков» как следует поджарили тому пятки. Плевать — не он первый, и не он последний. Барон обещал вздернуть князя Сигизмунда, называя того предателем — и не был одиноким в своих желаниях.

Но когда старик имел глупость повесить послов самого конунга и призвать владельцев всех соседних земель собрать войско и идти на Прашну, он сам подписал себе смертный приговор. И в первый раз советы аналитиков и их умной машины полностью совпали с чутьем самого Сивого.

Наказать. Показательно, беспощадно и немедленно, не дожидаясь, пока местные сделают из выжившего из ума мелкого феодала икону сопротивления и примутся резать наместников конунга в каждом паршивом поселке. И прикончить его лично, а не отправить очередного бестолкового кланлида — даже если ради этого придется чуть замедлить движение войско к Прашне.

Корабль под названием «Империя конунга Сивого» давал течь за течью — и некоторые приходилось затыкать собственными руками.

— Черная хворь, конунг. Это женщина… была.

Голос впереди вырвал Сивого из тягостных размышлений. Воин в легких доспехах брезгливо перевернул мертвое тело у обочины носком сапога — и вдруг замер.

— Здесь следы, конунг! — крикнул он. — И они ведут в…

Последние слова Сивый так и не услышал. В ушах вдруг зашумело, а виски сжало с такой силой, что даже боль от вирт-синдрома показалась бы легким покалыванием. Бок — тот самый, на котором конунг носил осколки «Светоча» в небольшой кожаной сумке — будто обдали жидким азотом.