Рагнарёк. Книга 2

Я увидел Рагнара. Еще больше возмужавшего и строгого, истинного сына своего отца. Признанного всеми северянами конунга, ведущего сотни кораблей обратно на Эллиге. Могучего воителя и величайшего из вождей, которому еще только суждено было отвоевать свой дом у холода и льда, с которыми пришли те, кто не собирался сдаваться без боя.

Я заглянул чуть дальше — и Рагнар превратился в седого ветерана, великого героя и победителя. Который смог сделать то, что не успел отец — все-таки принести на острова покой, хоть за него и пришлось заплатить немалую цену. Конунг сидел в заново отстроенном доме в окружении детей — и рядом была та, что бросила все, чтобы пойти за любимым.

Злата не постарела — но превратилась во взрослую женщину, сохранив и даже приумножив девичью красоту. Немногие даже из самых знатных северянок в доме Рагнара Бьернсона смогли бы похвастать столь же богатой одеждой — но глубоко в зеленых глазах пряталась печаль.

Рагнар так и не назвал мою сестру своей супругой, хоть и признал всех троих сыновей, что она ему подарила милостью Живы и матери-Фригг. Двое старших пошли в отца — но младший — еще не набравший стати темноволосый парнишка — выглядел уменьшенной копией меня.

Может быть, его даже назвали Антором.

Но ни ему, ни старшим детям Златы не суждено было унаследовать владения отца — эта участь ждала других, рожденных от знатной северянки, дочери одного из ярлов. Одного их тех, что шел за своим конунгом через горы и закрывал его щитом в бесконечных сражениях на чужой земле.

И вовсе не Злата сидела по левую руку от Рагнара — ей досталось место на дальнем конце стола, рядом с Иде и Ошкуем.

Слепая провидица превратилась в дряхлую старуху. Беззубую, седовласую и немощную, не способную даже есть без чужой помощи. И совсем немного оставалось до того дня, когда ее путь в мире людей оборвется, чтобы продолжиться там, куда даже мой взор уже не мог заглянуть.

А скальд ничуть не состарился. В пышной темной бороде не прибавилось седых волос, а руки все так же крепко держали и старую арфу, и копье, которым он отбивался от трэллов в тот самый день, когда мы впервые встретились.

Кому-то в этом мире не суждено меняться — а кому-то суждено менять сам мир.

Я увидел Темуджина. Вытянувшегося и худого юношу с колючими и недобрыми глазами, что скакал через пустые и безжизненные земли с отцовской саблей на поясе. Он целую вечность провел в седле — и ему предстояло провести еще столько же, возвращаясь в родные степи сквозь горячие южные ветры.

Чтобы взять свое. Где-то словом багатура, воина духа — а где-то и древним оружием Дува-Сохора, которому еще не раз предстояло обагриться кровью тех, кто не пожелает покориться наследнику хана Есугея.

И однажды земля содрогнется под копытами тысяч коней. И огромная армия пойдет на север, неся на кончиках сабель новое имя Темуджина. Имя, значение которому — война и кровь.

Имя, которым склафы будут пугать непослушных детей и сотни лет спустя — ведь власть, которую суждено обрести сыну Есугея, дается лишь ценой ненависти и страха.

Но кому-то величие достанется иначе.

Я увидел Вацлава на троне в зале огромного замке. Но не в родной Прашне — а в городе, который был столицей давно павшей Империи. И который стал столицей снова — но уже под другими флагами и под властью новой короны.

Короны того, кого десятки лет спустя назовут Вацлавом Мудрым. Не князем, не и императором, но первым королем из великой династии, правителем, в эпоху которого по эту сторону гор больше не будет войн.

Вацлав склонился над столом и негромко о чем-то беседовал с важным и почетным гостем — убеленным сединами знатным господином, в котором я едва узнал Ратибора.

Старый вояка сменил иссеченные в сотнях битв латы на богатый наряд, а скромный дом воеводы — на княжеские хоромы в Вышеграде. Едва ли это принесло ему так уж много радости: Ратибор никогда не желал власти, которая сама нашла его под закат жизни. Но и отказаться не смог — видимо, только его приняла дружина. И только ему из всех склафских князей оказалась под силу говорить на равных со справедливым, но грозным соседом по ту сторону гор.

Увидел я и Одхана. Древний, как сам этот мир, арвейнидд, сидел среди снегов и скал, опираясь на длинный лук и опустив на сложенные руки усталую голову.

Один. Рядом не осталось никого из тилвит тег — даже вспышка Рагнарека, когда первородное пламя полыхало во всех Девяти Мирах, не смогла вернуть силу забытым богам, и их старшие дети ушли в небытие следом за ними.

Одхану суждено было пережить каждого из некогда великого народа — и не было участи печальней.

Бушевавший вокруг меня шторм стихал, и в его отблесках таяли тянущиеся куда-то вдаль нити судеб. Я уже не смог бы ни разглядеть их вдалеке, ни даже коснуться — но одна, оборвавшаяся совсем недавно, была еще рядом.

И на нее остатков моего ускользающего сквозь пальцы всемогущества все-таки хватило.

Я протянул руку и поймал ускользающий кончик. Потянул — неторопливо и аккуратно, чтобы не повредить — и крепко связал со вторым, уходящим в прошлое. Потом опустился на корточки и осторожно взял в ладони крохотное тельце.

— Просыпайся… — прошептал я, проводя по рыжим волосам кончиками огромных пальцев. — Твое время еще не пришло.

Вигдис встрепенулась и села, жадно глотая ртом воздух. Но увидеть меня не смогла — да и никто бы не смог. Разве что кроме Сивого, который все это время лежал среди камней и смотрел в небо, словно пытаясь разглядеть, чем же обернулось для меня обещанное всевластие.

Наверное, он хотел бы — даже за самую страшную цену — оказаться в моей шкуре. Увидеть то, что видел я. Узнать, чем же все закончилось на самом деле. Побывать халифом на час.

И, наконец, понять, что такой властью не делятся. Никогда и ни с кем.

Когда я вернулся обратно в крохотное и немощное человеческое тело и соткался из воздуха на том же самом месте, где разлетелся на атомы, Сивый отпрянул. Он уже смог подняться на ноги — Система явно отсыпала обладателю целого набора божественных артефактов изрядный запас прочности и запредельную регенерацию.

— Не ожидал снова увидеться? — усмехнулся я.

— Как… Что это было?.. — Сивый отступил еще на шаг, громыхнув по камням бронированными сапогами. — Что ты сделал?!

— Да особо ничего. — Я пожал плечами. — Если не веришь — можешь попробовать сам.

— Я не…

— Ну, ты же так хотел эту игрушку… — Я улыбнулся и отвел руку назад, размахиваясь. — Пожалуйста, забирай. Мне не жалко.

Клинок Всевластия провернулся в воздухе и со звоном упал Сивому под ноги.