Рагу из любимого дядюшки

— Стало быть, так. И нечего мне зубы заговаривать! — рявкнул он. — Говори, где деньги, или я тебя прикончу!

Что-то мне последнее время везет на доброжелателей. Желающие меня убить выстраиваются в очередь. Скоро придется проводить среди них предварительную запись.

— Ладно, — сказала я с тяжелым вздохом, — выбора у меня нет. Поворачивай налево.

— Вот это другое дело, — усмехнулся Никита, — умница девочка!

Взглянув в зеркало заднего вида, я заметила огни еще одной машины, притаившейся за углом. Никита скосил на меня глаза и прошипел:

— Только попробуй что-нибудь устроить — я тебе почки прострелю!

Угроза звучала серьезно, да я и не в силах была сейчас «что-нибудь устроить» — после всего, что мне сегодня пришлось перенести, сил совершенно не осталось, голова кружилась, и сердце тяжело стучало где-то в горле. Чтобы прийти в себя, я велела Никите объехать вокруг квартала, но не могла решить, как поступить.

Уж слишком много удивительных событий произошло с утра. Сначала мы с Багратионом нашли алмазы. Не успела я прийти в себя от такой новости, как появился мой американский родственник (чтоб его в своей Америке каждый день кто-нибудь сковородкой успокаивал…). И как только я избавилась от его назойливого внимания, меня тут же перехватил Никита. Ох, недаром мое сердце было неспокойно, хоть и уверял Олег нас с Ленкой, что Никита уже далеко.

Чем ближе мы подъезжали к дому с подвалом, тем неспокойнее делалось у меня на душе. Я видела, что Никита совершенно озверел, буквально сошел с катушек и, как только получит деньги, наверняка убьет меня. Значит, нужно что-то срочно придумать, найти какой-то выход…

Но голова совершенно не работала, меня охватила какая-то удивительная слабость и безразличие. Будь что будет, сил на борьбу у меня уже не осталось…

Наконец мы въехали во двор.

Никита проехал мимо кочегарки и вопросительно посмотрел на меня.

— Куда теперь?

Руки у меня были связаны, и я мотнула головой, указывая направление:

— Вон к тому дому. Подвальное окно видишь? Он подъехал к окну и заглушил мотор.

Во дворе в этот поздний час не было ни души.

— Вылезай, — коротко бросил Никита.

. — Никуда я не пойду! — заявила я, вжавшись в сиденье. — Я тебе объясню, где искать, ты сам найдешь!

— Ты за кого меня принимаешь? — прошипел он. — Думаешь, я как дурак полезу в подвал, чтобы ты могла сбежать? Я сказал — вылезай!

Я потеряла последнюю надежду. Там, в подвале, он меня обязательно убьет. Очень уж место удобное, а свидетель ему не нужен…

— Последний раз говорю — вылезай! В его руке появился пистолет.

Мне ничего не оставалось, как подчиниться. Я вылезла из машины и, пошатываясь от усталости, подошла к окну.

— Это здесь, — показала я глазами на подвал.

— Прыгай вниз!

— Развяжи мне руки! — потребовала я. — Со связанными руками мне не спуститься, я сломаю шею!

— Ничего, захочешь жить — спустишься. — Никита повел стволом пистолета, как будто выбирая, в какое место выстрелить.

— Тебе же хуже! Если я разобьюсь, ты не найдешь тайник!

« — А если я развяжу тебе руки, ты подберешь кирпич и приложишь меня по черепу! — ответил он.

Надо сказать, в одном он оказался, несомненно, прав: у меня было сильнейшее желание разбить ему башку. Даже среди тех отвратительных типов, с которыми судьба сталкивала меня последние полтора месяца, Никита выделялся своими редкостными моральными качествами.

К сожалению, это горячее желание не совпадало с моими весьма ограниченными возможностями.

Я посмотрела на пистолет и полезла в подвальное окно.

Ну, сломаю шею. На этом все и кончится. По крайней мере, не придется больше смотреть на эту подлую рожу.

Я прыгнула, упала на бок и откатилась, чтобы Никита не грохнулся на меня. Шею я не сломала, только ушибла ногу. Чтобы Никита не увидел меня в таком унизительном положении, я отползла к стене, прижалась к ней плечом и кое-как поднялась.

Ушибленная нога болела, но кости были целы, и идти я могла.

Как только у меня мелькнула мысль ускользнуть во тьму, рядом со мной с грохотом приземлился Никита.

Оглядевшись и привыкнув к темноте, он прикрикнул на меня:

— А ну показывай свой тайник! И только попробуй шагнуть в сторону — схлопочешь пулю!

Я тяжело вздохнула и, прихрамывая, побрела к куче песка.

У меня было ощущение дежа-вю — все, что происходило сегодня, удивительно напоминало мое предыдущее посещение подвала вместе со здоровенным бандитом Коляном.

То посещение закончилось его гибелью.

Сегодня гораздо больше шансов погибнуть было у меня.

Было так темно, что я находила дорогу почти на ощупь.

Вот наконец и куча песка, которой так долго пользовался Багратион.

Лужа уже высохла, и провода, которые послужили причиной смерти Коляна, кто-то убрал.

— Рой здесь. — Я показала Никите на песок.

— Сама рой! — огрызнулся он, снова напомнив мне покойного Коляна, но тут же сообразил, что ему придется развязать мне руки, и передумал.

Он огляделся в поисках какого-нибудь инструмента и заметил ту самую фанерку, которой я воспользовалась прошлый раз.

Подозрительно оглянувшись на меня, произнес:

— Только попробуй сойти с места — пристрелю! Однако пистолет ему пришлось засунуть за ремень, чтобы освободить руки.

Никита опустился на колени и начал копать.

Я крошечными шажками, стараясь не издать ни звука, отходила в темноту, понимая, что в моем распоряжении не больше десяти-пятнадцати минут.

Куча песка быстро убывала.

Неожиданно под ногой хрустнула щепка.

Никита вскочил как подброшенный пружиной, выхватил из-за пояса пистолет и рявкнул:

— Я тебе ясно сказал — стоять на месте! Пристрелю к чертовой матери!

Я замерла в страхе. Логика говорила, что он не убьет меня, пока не найдет денег, но он такой псих, что его поступки не подчиняются логике.

Никита подтащил меня ближе и снова принялся за работу.

Прошло еще несколько минут, и он расчистил крышку люка.

— Открывай, — сказала я почему-то шепотом. Он поднял крышку, и я увидела знакомую спортивную сумку.

Если Никита при виде ее наверняка обрадовался, то для меня это был, можно сказать, смертный приговор. Пока он не нашел денег, я была ему нужна, теперь настал критический момент, когда я сделалась лишней и чрезвычайно опасной.