Рагу из зернистой икры
Шрифт:
— Деньги? А зачем?
— Еще один идиотский вопрос, и я выкину тебя из машины прямо на дороге! Сиди тихо! Ты меня точно в могилу сведешь!
Я ничего не поняла, но предпочла промолчать. Мало ли что ей в голову взбредет — может, еще точно выбросит? Рядом с ночным клубом, располагавшемся в старинном трехэтажном особняке, были какие-то шикарные магазины с роскошными витринами, огромные рекламы. Я сидела и рассматривала все это, не замечая, как летит время. Марина отсутствовала минут сорок. Вернулась значительно повеселевшей. Очевидно, ее свидание с мужем прошло вполне удачно.
— Ну, все в порядке. Теперь мы точно едем в институт.
Мы вновь запетляли среди абсолютно не знакомых мне улиц.
— А куда мы едем? В МГУ?
— Ну уж нет! МГУ я не собираюсь
— Тогда куда?
— Мне рекомендовали очень приличный вуз. Экономический. Что-то связанное с бизнесом. Звучит вполне современно и прилично.
— А как звучит?
— Экономическое бизнес развитие… что-то вроде… Точно не помню! Делать мне больше нечего, как голову себе этой ерундой забивать!
— Подожди….. Но я же должна знать, как называется вуз!
— О Господи… Получишь документы, тогда узнаешь! Когда все оформим, все в точности заучишь!
— А экзамены?
— Будут тебе экзамены! Куда ты от них денешься?
— А почему ты выбрала для меня именно этот институт?
— Экономика в наше время — это очень модно. А куда же еще тебе идти? Насколько я поняла, особых желаний у тебя не было! Или были?
— Нет, конечно. В принципе, мне все равно.
— Вот и хорошо. Значит, я верно придумала.
Этот экономический институт располагался в одном из самых красивых уголков старой Москвы. Я буквально залюбовалась тихой красивой улицей и узорчатыми изразцами старинных домов. Это было прекрасно! Институт был расположен в четырехэтажном старом особняке, который окружал тенистый парк. Или подобие тенистого парка….
Марина сумела припарковаться, и мы, наконец, вышли. Зашли в парк, который вблизи оказался совсем не парком, а маленьким садом.
— Ну, мы пришли. Ты здесь посиди.
— Как это — посиди? А подать документы? А узнать расписание экзаменов?
— Давай мне свои документы! Вот и отлично. Теперь сиди здесь.
— Как это?
— А так! Ты ко мне зачем приехала? Чтобы я устроила тебя в институт! Вот я и устрою! От тебя больше ничего не требуется! Ты что, меня не поняла?
— Нет, я поняла, но…
— Вот и сиди тут тихонько, и не устраивай мне истерики, а не то я все брошу к чертовой матери, и поеду туда, куда должна была с утра поехать! — голос ее грозно повысился, и на нас уже стали оглядываться. Сзади даже послышался шепот: «Марианна… Марианна…». Это значит, что узнали мою сестру!
— Так, все. Я сказала — сиди! — зажав мои документы в руке, Марина прижала пузатую сумочку к животу и решительно направилась вперед, стуча каблучками.
Я уселась на скамейку, стоявшую поблизости, и принялась обозревать местность. Увиденное мне не понравилось. Я увидела группки молодежи, но что это была за молодежь? Молодые парни и девушки, явно молодые по своему возрасту, были с такими лицами, которые не увидишь и у 80-летних стариков! К ограде садика подъезжали дорогие спортивные машины, и из них выходили парни и девушки в жутко дорогих нарядах. Особенно поражали девицы. Наглые, надменные, они смотрели сквозь людей, никого не удостаивая даже взглядом. Они выглядели так завораживающе, и одновременно так меня пугали, что я просто боялась пошевелиться! Мне казалось, что я абсолютно чужая среди этих надменных и богатых людей. Я поняла, что в этом вузе занимается исключительно золотая молодежь. Я почти не увидела обычных, нормальных ребят, с человеческими лицами, и от мысли, что мне придется учится с этими высокомерными мумиями, меня передернуло! Как же мне стало не по себе! Словами даже и не скажешь! Моя сестра глубоко ошиблась. Именно здесь, как в никаком другом месте, был бы очень уместен мой серый костюм за пять тысяч долларов.
Подъем моего настроения сняло, как рукой. Мне вдруг стало противно и страшно. Марины долго не было, а я все сидела и рассматривала парад этой ярмарки тщеславия, до которого мне было так далеко! Неужели когда-то я тоже стану такой — надменной и чванливой? Какая мерзость! Внезапно в дверях появилось довольное лицо Марины. Она почти
вприпрыжку приближалась ко мне.— Все в порядке! Твои документы приняты на контракт! Собеседование завтра.
Я жутко перепугалась:
— Как это — завтра? Я же не готовилась! Я не знаю, что говорить!
— Успокойся! — Марина снисходительно похлопала меня по плечу, — я уже договорилась — все будет в порядке!
И, увлекая меня за собой, быстро вывела прочь.
— Если хочешь, можешь погулять по магазинам. Сделай покупки. У тебя ведь остались деньги? А я поеду в фитнес — клуб, у меня тренировка! — с этими словами Марина уселась в машину, небрежно помахала рукой и рванула с места. Я осталась стоять, недоуменно глядя ей вслед.
25
СТРАНИЦА НИНЫ В СОЦИАЛЬНОЙ СЕТИ
5 ИЮНЯ 2012 ГОДА.
Вечером именно этого дня я пожалела о своем поступке. Пожалела, что сделала такую глупость — приехала сюда. Здесь все было чужим, и я тоже. Впрочем, было только серое давящее облако. И мне хотелось домой. Безумно хотелось домой! Вторая глупость… Первая — это когда приехала. Вторая — вечером, сейчас. Мне надо было собрать вещи, побросать их в сумку и уехать, бежать прочь как можно быстрей, именно в тот момент, когда все вокруг накрыло серое давящее облако и я впервые спросила себя: а что я, собственно, делаю здесь? Здесь, в этом отвратительном, давящем городе, городе, в котором я никому не нужна, там, где никто меня не ждал и на мой приезд лишь недоуменно пожимали плечами, посреди холодных, абсолютно чужих стен, запирающих меня плотным, надсадным кольцом такого безнадежного отчаяния, на фоне которого невозможно ничего рассмотреть, ничего, даже завтра? Зачем? К вечеру я поняла, что сделала ошибку — приехала в город, в котором я никому не нужна. Вечером я стояла одна, в пустой квартире, на фоне слепого черного окна, и плакала. И отражением в черном стекле я видела только то. Что было этим днем: силуэты, вспышки солнечного огня, легкий поворот головы, блеск чарующе прекрасных волос, и отчаяние, жуткое, чудовищное отчаяние… Я стояла и плакала, долго, и я была абсолютно одна, потому, что моя сестра уехала к себе. Наконец-то уехала к себе, оставив меня в квартире одну. Вечер был светлый, долгий — идти мне было некуда, звонить некому. Встречаться не с кем, и я просто стояла в комнате у большого панорамного окна, жалея себя и (одновременно) проклиная себя тоже.
Утром этого дня я поступила в институт. Я до сих пор не знаю, как звучит его полное и правильное название. Это название стоило бы выучить, если бы меня кто-то спросил, но никто не спрашивал, и спрашивать вряд ли будет. Днем, когда мы вернулись в квартиру (Марина бегала по всем комнатам, как вихрь, лихорадочно собирая свои вещи и беспорядочно бросая их в какую-то потертую сумку), она бросила через плечо:
— Матери хоть позвони, скажи. Она, небось, там с ума сходит!
Я так и не поняла, что она имела в виду и отчего она сходит с ума: то ли от того, что Марина не даст мне денег на поступление, то ли от того, что я все брошу и скоро приеду. Я позвонила:
— Мама, я сегодня поступила в институт, экономический… Что-то связанное с бизнесом… — а больше ничего говорить и не требовалось, потому, что бурный словесный поток, вырвавшийся из трубки, буквально сбил меня с ног, оглушил обилием криков и информации, в которой не было никакого смысла (к примеру, о третьем сыне какой-то соседки или о сыне какой-то третьей соседки, который женился непонятно на ком, и т. д.), и, между бесконечными рассказами и требованиями, чтобы я одевалась теплее, вдруг промелькнуло беглое о том, что я должна быть счастливой, самой счастливой на земле, ведь мне повезло так, как не повезло никому, и я чуть не заплакала, хотя уже давно привыкла к тому, что она даже не старается кого-то, кроме себя, слушать, и постаралась побыстрее закончить разговор… А точное название не понадобилось. Она меня о нем не спросила. А раз так — значит, не спросит никто, не зачем и учить. В этом все равно нет никакого смысла… Мне трудно было б определить в точности, о чем я плакала целый вечер. Возможно, я плакала о себе.