Ракетчики
Шрифт:
Иван Чёрный пребывал в некоем специфическом состоянии. Обычно, многие молодожёны бывают в таком состоянии на своей свадьбе. Парадокс, но на свадьбе у Ивана было совершенно другое настроение. С Тоней он к тому моменту уже жил, только пережил более сильные изменения в жизни: смерть и воскрешение, праздновал весёлой гурьбой со своими друзьями одновременно и их свадьбы. Нет, там было не то и нетипично для свадеб. А тут… Загадочный древний ритуал; в напевах волхва он услышал бабушкину старую речь, ощутил вкус раннего детства. Окинул взглядом присутствующих. Как разительно отличались все эти люди от американцев! Душа трепетала, сердце сжималось от драматичности момента! А ведь ещё не так давно он считал себя несчастным неудачником без смысла в жизни. А теперь обрёл Родину, цели, новую семью. Он с некоторым стеснением подошёл к матери Корибута, поцеловал руку. Откуда и взялось? Чёрт! Опять потекли предательские слёзы! Крутой спецназовец, головорез, на счету больше сотни трупов! Второй раз эта земля вышибает у него слезу. Зинаида Николаевна нагнула богатыря
Корибут с родителями Ивана пообщался на паршивом английском, советской закваски. Впрочем, смысл его незамысловатой речи фермеры поняли: «Большая честь… обещаю позаботиться… ваш дом… никогда… всегда… извините за насилие при переселении…» Понятно, что той бури эмоций, что у Ивана, он испытать не смог.
После процедуры братания, Александр задержал Ивана ещё на десять минут и дал сидхи. Все три: интуитивную стрельбу, русский рукопашный бой и чувство тактической опасности.
Тоня вспоминала рассказ Ивана о ритуале. Размазала недосохшие слёзы. Погладила ещё незаметный животик. «Ваня приезжал, спрашивал официального согласия. Показал сидхи. По такому случаю свозил к себе на базу, на стрельбище, показал, как стал стрелять. Не хвастался. Меня успокаивал: мол, не бойся любимая, я теперь надёжно защищён. Дурак! И Санька — дурак. Теперь, сердце подсказывает, Ваня будет стараться вдвойне, будет брать самые трудные операции, рисковать. А какая у него будет работа, волею судьбы, я видела. Под пулями будет ходить, жизнью рисковать. Чёрт! Чёрт!! Чёрт!!! Пока Ваня был дома — воздыхала по Саньке. А теперь сердце щемит — сил нет терпеть, за Ваню страшно. Оказывается, я его очень-очень люблю. Парадокс: в лагере спокойней жилось. Но хуже. Санька назвал меня берегиней. А какая из меня берегиня? Ничего волшебного не умею. Как я могу защитить своих мужчин? Гм. А ведь это — мысль! Пойду читать химию. Саня что-то говорил про «глицерин». До родов ещё поработаю. Охо-хо… Где там сейчас мой Ванечка?»
Ваня открыл счёт в банке. Ему это удалось сделать совершенно легко. Остальным членам оперативной группы действия на чужой территории давались значительно труднее. Утром зашли в супермаркет, продуктов купить. В Макдональдс, «развращённые» качественной пищей СССР, никто идти есть не захотел. Решили набрать пару торб овощей. И надо ж такому случиться, Олега какая-то бабулька что-то спросила. Он понял почти всё, кроме названия местного овоща. Иван был рядом и ответил вместо друга, группа не «засыпалась».
Но на таких мелочах и сыпятся агенты. Там непонятка, тут непонятка. По закону больших чисел в утилитарном применении: рано или поздно — можно провалиться. Машину напрокат брал Вася Кобзев. По документам, он ясное дело, Роберт Картрайт, а не Кобзев. Васе науки давались легко, в том числе язык. Соответственно, если не считать, Чёрного, он был лучшим агентом. Проблем с прокатом не возникло, Ивану править, помогать не пришлось. Практически весь день группа провела на ногах. Один снимал офис в офисном центре, другой становился на учёт в налоговой. Третий получал в архитектуре разрешение на строительство, четвёртый посещал врача, пятый оформлял страховку на дом, шестой оформил лицензию на оружие. Ребята пожалели, что с ними нет Тюрина, в магазине радиотоваров. Из бытовых моделей всякой электроники и минимума деталей предстояло собрать радиоэлектронных помощников шпиона. С другой стороны, зная беспримерную храбрость Тюти, ну его нафиг, без него спокойнее, пусть себе дома изобретает, в спокойной обстановке. Ребята расспрашивали дорогу, разговаривали о природе, погоде, биржевых и футбольных новостях, интересовались туристическими достопримечательностями и возможностью найти работу.
В конце их трудового дня, после ужина, когда самое время завалиться на диван и включить телевизор, контролёр-инструктор начал скрупулезный «разбор полётов». Кто, где, что не так сделал, сказал. Объяснял и показывал, как было правильно и как можно было выкрутиться универсальным способом, если не знаешь или забыл слово, способ, организацию, действие. И всё это на американском диалекте английского языка с южным акцентом. Ваня стойко держался, проявлял ответственность, не дремал, хотя имел полное право, уж у него ошибок не было вовсе, а помогал инструктору, подсказывал, показывал, добавлял свои варианты.
Вся их группа жила в городе Ливерпуль-2. Здесь проходили стажировку методом «погружения» все группы агентов перед заброской в англоязычные страны. Им предстоит ознакомиться с Австралийским, Канадским, Ирландским и многими другими кварталами этого города. А больше всего, примерно 90 % времени, они проведут в Калифорнии-2. Выбор был обусловлен наличием в группе Ивана Чёрного. Глупо не использовать такое преимущество.
В СССР подобных городов имелось несколько. Этого спецназовцы не знали, но можно было догадаться. Должны же подобную процедуру проходить «французы», «немцы», прочие «папуасы»? Это были города-театры. Не очень большие, со схематичным расположением и наличием зданий, организаций, мест. Везде жили люди и функционировали
в максимально приближённом к реальности режиме. Люди-актёры. Как потом выяснили наши друзья, этих людей воровали из соответствующих стран наши коллеги, диверсанты, из предыдущих смен. Нет, вы не подумайте, не полные актёры. Сантехники чинили протекающие унитазы, дворники исправно собирали бумажки, продавцы продуктов продавали продукты. Но при этом их основная обязанность была: именно играть жителя этого города, а не быть им. Когда к этим жителям подходил «турист» со специальной нашивкой, они обязаны были уделять ему столько внимания, сколько нужно. Существовали конкретные, заранее оговоренные, сценарии, работали и спонтанные контакты. В аэропорту, на жд-, автовокзале и ряде других мест находились чистые артисты: реальных функций они не выполняли. Если считать по-западному, то очень дорогой проект. Но Команда считала, что жизнь агентов важнее. Перед первой заброской «погружение» длилось три месяца. Если честно, то группа уже «задолбалась» контактировать, закладывать макеты взрывчатки, «убирать» «цели» штатным и нештатным оружием, разными способами. Но нет-нет, да и проскальзывало в конце дня замечание инструктора, поправка Ивана. Строгие лингвисты замечали ошибки в акценте. Обычными способами акцент не убирается почти никогда. Но уже в Днепропетровском Центре ребята начали ставить произношение по особой методике. Ходили слухи, что её внедрению способствовал сам Диктатор. Суть метода была в визуализации звуков. Когда русский человек произносит слово «Москва», он не говорит м'aсква, не говорит он и м'oсква. Этот безударный звук является чем-то средним. Носитель языка усваивает эту «среднюю точку» интуитивно и на протяжении долгого периода времени. Специальная программа преобразовывала звуки в картинки на экране компьютера. Таким образом, методом тыка с обратной связью, наши старательные «ученики» успевали за три месяца получить коммуникационный минимум по английскому и испанскому, убрать акцент, выучить чужие звуки.Таким образом, в США их мог «расколоть» только человек, в совершенстве знающий оба языка. По инструкции, при общении с носителем английского, полагалось вставлять малозначимые испанские обороты, чтобы минимальный акцент получал подспудное обоснование в глазах аборигена. А при столкновении с испаноговорящим — так же само пользоваться английским, но безо всяких испанских вставок. Понятно, что испанскому языку было посвящено времени раз в десять меньше, чем американскому диалекту. Конечно, эти инструкции не могли служить непробиваемой бронёй в их маскировке, но снижали вероятность вызвать подозрения. Подобных уловок им дали множество. Как следить, как уходить от слежки, как с помощью стакана подслушать разговор, с помощью булавки открыть сейф, как из компонентов сельхоз- и строительного магазина изготовить в бытовых условиях взрывчатку. Список дисциплин можно перечислять долго. То, чему в норме спецназ ГРУ готовится пять лет, в сокращённом варианте им закладывали за три месяца.
Изъяны такой подготовки возмещались двумя факторами. Первый: им придавали на месте опытных агентов управления «Р», разведчиков, получивших полную программу обучения по подобным методикам. Второй: они решали задачи ликвидации, а не разведки. Буква «Л» именно ликвидацию и означает. То есть, все дополнительные навыки могут быть востребованы в их работе, но в значительно меньшей степени. Можно ещё упомянуть то, что три месяца истекали по календарю. А реально, этот срок можно смело удваивать. Ибо реальной работы набегало часов под двенадцать в сутки. Едят в баре — слушают телевизор на английском, по соседству гуторят на английском посетители. Все инструктора преподают дисциплины на английском. За время обучения курсанты не ходили в наряды, как в армии или Центре, обеспечивая свою жизнедеятельность по быту. Вместо этого они перепробовали штук двадцать разных специальностей, преимущественно таких, которые позволяют без подозрений присутствовать во многих местах или иметь повод входить в здания. Ребята побывали пожарниками, электриками, газовщиками, полицейскими, бомжами, врачами, почтальонами, и другими «специалистами».
Учились ухаживать за девушками. В том числе, в постели. Впрочем, до секса инструктора дело не доводили. Раз в месяц женатым устраивали свидания. Но эти свидания были обставлены ещё более жёсткими условиями, чем в выбраковочном лагере: разговаривать было нельзя. Никак. Ни шёпотом, ни на ушко, ни писать. И жён, и мужей предварительно инструктировали. За нарушение — лишение следующего свидания. Условия формировали ощущение тайны, своеобразной романтики. Нарушителей не было. Одна ночь в месяц для молодых здоровых организмов — и так не шик, если очередной лишат — вообще тоска зелёная. В конце концов, наговорятся ещё с жёнами. Разрешалось писать письма. Но с рядом ограничений и условий. Ясное дело, в Ливерпуле-2 — на английском языке. Даже на компьютере, не на бумаге. Но Сеть там была локальная, выйти из неё в общесоюзную не мог бы самый лучший хакер: эти сегменты были физически развязаны.
Специальную подготовку совсем не забрасывали. Их возили раз в неделю на полигон. Но при этом никаких посторонних контактов не допускалось. Ребятам дали минимальные навыки боевых пловцов. Предусматривался вариант заброски через море. Дали минимальные навыки владения парусными яхтами малого класса. Морскому обучению способствовало то, что Ливерпуль-2 был построен в Крыму, хотя не на самом побережье. Нагрузка в этом бутафорском городе была выше, чем в Днепропетровском Центре.