Рамсес II Великий. Судьба фараона

Однако Рамсес не был настроен дать врагу так легко уйти: он бросился вдогонку за бегущими с поля боя хеттами, рассчитывая взять их в кольцо, подключив соединение Сета, которое до сих пор не участвовало в сражении. Врага он настиг у брода, в месте, где хетты на рассвете форсировали реку. Красный демон преследовал своих врагов. Как такое могло случиться? Пять часов назад перевес был на их стороне, и вот теперь они вынуждены спасаться позорным бегством! Вражеские спины служили прекрасными целями для лучников, обороняться хетты уже и не пытались. Падали лошади, переворачивались колесницы; пробитые стрелами, падали в воду людские тела — истерзанные, а иногда и раздавленные. Амурру стала рекой трупов.

На многие тысячи локтей к югу от Кадеша земля была усеяна мертвыми и умирающими солдатами, и последнее, что они видели в жизни, — это трепещущую на ветру травинку или безоблачное небо.

* * *

— Тело нашли?

— Он упал в воду, твое величество, и тело унесло течением.

Муваталли едва заметно вздохнул. Его узловатые пальцы дрогнули, но мгновение спустя еще крепче сжали жезл — символ власти военачальника. Плечи его опустились, голова поникла. Выходит, его брат Сапатер погиб.

Взгляд его серых глаз не находил дороги в мир живых. Его напарник по колеснице, офицер по имени Тержененес, был мертв. Его останки нашли, перенесли в палатку, омыли и подготовили к погребению. Семертес, еще один напарник, тоже пал на поле битвы при Кадеше. Как и царский щитоносец Жербетес…

Не стоит ввязываться в войну, когда ты стар. Война — дело молодых. В справедливости этих истин ему только что пришлось убедиться.

Перед глазами Муваталли возник образ рыжеволосого демона, противостоящего вражеским колесницам. Он видел его издалека, пускающего свои смертоносные стрелы из этого дважды изогнутого лука, как те, которыми были вооружены солдаты Хора. У Рамсеса было двести пятьдесят колесниц, а у него, Муваталли, — в три раза больше. Воинское соединение египтян, разбившее лагерь у реки, насчитывало пять тысяч солдат, он же бросил против них десять тысяч…

И все-таки Рамсес выиграл сражение. Боги были на его стороне. Он — воплощение самого Сета. Но какую, в таком случае, цель преследуют боги?

— Возвращаемся в крепость, — сказал он наконец, поднимая глаза на командиров. — Передайте всем приказ. И начинайте подсчет погибших и раненых.

Сражение закончилось.

* * *

Рамсес обошел своих лошадей, носивших пышные клички Нехтуасет и Нефермут — «Победа в Уасете» и «Мут довольна».

— Обе целы и невредимы, — сказал он.

— Ты укрыл их от опасности своим крылом, — откликнулся его возничий Менна.

Рамсес погладил их по мордам и дал лакомство. Чудо, что с лошадьми ничего не случилось! Разумеется, верные гвардейцы-шардана защищали его как могли, но ведь столькие получили ранения или пали… Под присмотром Хорамеса лекари, приписанные к царским конюшням, перевязывали тех, кто мог двигаться самостоятельно, — пришла пора подумать об обратном пути. Остальные лекари оказывали помощь солдатам, которых их товарищи привезли с поля боя на тележках. И столько еще раз придется этим тележкам выехать в поле, чтобы собрать тех, кто мучился от ран на равнине и у брода…

Землекопы рыли траншеи, в которых скоро упокоятся погибшие. По лагерю уже ходили россказни о шакалах, которые при свете дня растаскивают трупы павших хеттов.

— Подсчитайте потери, — приказал фараон.

Командир отряда неаринов привел к нему пленников со связанными за спиной руками.

Мужчины с окладистыми бородами, хотя и молодые… Некоторых поймали за грабежом в лагере Хора. У одного сильно кровоточила рана на лодыжке: его укусил лев, который чудом остался жив. Офицер-египтянин позвал лекаря и попросил перевязать пленнику рану.

Рамсес под охраной своей гвардии искупался в Амурру, потом вернулся в опустошенный лагерь. Хетты успели вынести оттуда много оружия, увели сотни лошадей. Царская палатка была абсолютно пустой. Ближе к полудню прискакали царские сыновья с рассказом о том, как справились со своими поручениями. Повозка с наложницами была в безопасности, близ берега моря. Поварам удалось приготовить трапезу, которую Усермаатра разделил с сыновьями и военачальниками. Разговаривали мало: никто, включая и самого Рамсеса, не знал, как оценить сложившуюся ситуацию; кроме того, командиры страшились упоминания о позорном моменте сражения, когда паника смешала ряды воинов соединения Амона.

Вконец изможденный, в отвратительном настроении, Рамсес прилег отдохнуть, приказав разбудить себя через час. Открыв глаза, он увидел у изголовья своего подручного и военачальников.

— Твое величество, прибыл посланец от Муваталли.

— Прочти послание, — приказал Рамсес подручному, вставая.

Напыщенным слогом, соответственно ситуации, царь хеттов выражал восхищение ратными подвигами великого Усермаатра и предлагал ему заключить перемирие. О крепости в послании не было сказано ни слова. «Лучше мир, чем война», — этой фразой заканчивалось послание царя азиатов.

— Что скажете о Кадеше? — спросил Рамсес у своих военачальников.

— Муваталли заперся в ней с двадцатью тысячами солдат, — отозвался Урия.

Рамсес нахмурился. Он пришел отвоевать Кадеш, и для достижения этой цели еще ничего не было сделано. Это означало лишь то, что война только началась. Из четырех соединений в его распоряжении осталось всего два — соединения Птаха и Сета. Соединения Амона и Ра понесли тяжелые потери. Он еще не знал точного числа погибших и раненых, но предполагалось, что тысячи три-четыре солдат пали или получили ранения, повреждены несколько десятков колесниц. Вспомнил он и замечание Урии о том, что Аменхотепу III понадобилось семь недель, чтобы заставить Кадеш сдаться. Столько же времени уходит на бальзамирование! На этот раз осада будет не менее долгой, и за первой битвой последуют новые. Без сомнения, Муваталли призовет на помощь своих союзников. Когда и с каким количеством своих людей он, Рамсес, вернется в столицу?

Военачальники не спускали глаз с его лица.

— Скажи посланцу, чтобы подождал, а мне приведи писца, — приказал Рамсес своему подручному.

Прибежал писец с сунутым за ухо пером и развернул на обеденном столике девственно чистый свиток папируса. Потом снял с пояса флакон, открыл его, обмакнул в него заточенное перо и стал ждать слов воплощенного бога.

— Ты узнал мощь нашего оружия, я отдаю дань твоей мудрости, — диктовал тот. — Я, Рамсес Усермаатра Сетепенра, продемонстрирую тебе, что значит великодушие могущественных. Я согласен уйти восвояси.

Рамсес приложил свою печать, папирус свернули, вложили в чехол и передали посланцу Муваталли.

Все стояли и смотрели ему вслед, пока он галопом несся на север.

Египетское войско начало собираться в обратный путь. Впрочем, это было скорее медленное бегство с поля боя.

Солдаты сложили в лагере оружие, подобранное у тел мертвых товарищей и врагов. Это сражение не принесло других плодов.

Глава 25 «Лучше приручить льва, чем убить его»