Раненые

Огибаю угол, но тут же спешу назад. Группа тряпкоголовых... Я чувствую приступ вины из-за расистского оскорбления при мыслях о Рании… Группа повстанцев во главе с Абдулом. Они окружают дверь, много крича и тыча винтовками, но никто не стреляет.

Мне нужно вытаскивать поспешный перевод из головы:

— Отдай ее, Хасан!

— Нет! Ты дьявол, Абдул!

— Последнее предупреждение, парень...

Они загнали Ранию и Хасана в угол. Долбаное дерьмо. Что делать? Я меняю магазин и выглядываю из-за угла, чтобы посчитать. Семеро и Абдул.

М-16 разрываются в паре сотен метров отсюда. Ему отвечают АК, которых перекрывает «пила», а потом слышится прекрасный звук М-203, выстрелившим гранатой, и следом - приглушенный грохот взрыва. РПГ, свист, взрыв. Совсем недалеко и в нашем направлении.

Я должен все исправить. Не могу позволить этому говнососущему Абдулу положить руки на Ранию. Облизываю губы, вдыхаю раскаленный воздух, потираю ноющую раненную мышцу бедра, желая, чтобы все это закончилось, чтобы я все еще держал мягкое сладкое тело Рании обнаженным рядом со своим в серой тьме рассвета.

Не время, придурок.

Показавшись из-за угла, открываю огонь, по горизонтали размахивая стволом и опрометчиво стреляя против всего, чему нас учили. Расстреливая этих ублюдков. Заставляя их посмотреть сюда.

Пуля со свистом крошит каменную стену. Думаю, это привлечет их внимания. Ожидание... ожидание... падаю на колени, разворачиваюсь и стреляю. Брызжет кровь, Абдул вопит, выкрикивает приказы. Нужно убить его к чертям. Умри, жопоголовый.

Крики на арабском, ругательства и оскорбления доносятся до меня, и я понимаю, что последнюю свою мысль выкрикнул.

Осталось трое и Абдул. Они, согнувшись, крадутся сюда и стреляют. В одной руке у Абдула АК, запасной вариант перекинут через плечо той перевязанной руки, на которой не хватает пальцев. Но проклятье, даже при этом он довольно точен. Я отступаю, понимая, что одному против четырех мне не выиграть.

Они прячутся за углом, когда я ныряю в дверной проем, крепко прижимаясь плечом к потрескавшемуся дереву. Сомневаюсь, проглатывая свой страх, затыкая боль, но зубы сжаты так сильно, что начинает болеть челюсть, а по лицу бегут струйки пота вместе с кровью оттуда, куда попали осколки камня от выстрелов.

Глубоко вдыхаю, выхожу из-за угла и стреляю, снова мгновенно прячась. С одним покончено. Они ломятся назад в укрытие. Снова выхожу, веду ответный огонь, выжидаю... мельком вижу тело выглядывающего мужчины, с уродливыми дырами, убираю его и снова скрываюсь.

Новый магазин, последний.

Мое дыхание переходит в хрюканье. Я задыхаюсь. Боль побеждает.

Я, черт возьми, не могу сдаться. Сжимаю зубы и подавляю стон агонии.

Вижу, как из дверного проема с винтовкой наперевес выглядывает Хасан. Он в полуприсяде выходит на улицу, повесив винтовку на плечо, но, не убрав ее в ожидании цели. Я выглядываю, и он видит меня; я указываю на тупик аллеи, где ждут Абдул и последний мужчина. Он кивает. Я поднимаю два пальца и хлопаю по плечу, чтобы указать на ранг, хоть и не уверен, что он поймет. Впервые этот жест использовала Рания. Хасан пожимает плечами и тоже поднимает два пальца. Я притворяюсь, будто отрезаю пальцы, потом сжимаю руку в кулак, и Хасан понимает.

Я крадусь к брату Рании туда, где расширяется аллея, с каждым шагом бормоча ругательства. Мучительная боль пульсирует сквозь мое тело с каждым движением, каждым вдохом, каждым шагом, каждым движением глаз. Сейчас я работаю лишь на упрямстве.

Абдул должен умереть раньше, чем я позволю себе пасть.

Мы вместе врываемся в переулок. Абдул ждет нас, его последний человек стоит рядом, удерживая Ранию в плену. Этот сукин сын обернул одну руку вокруг ее шеи, жадно сжимая грудь Рании, а второй держал пистолет, не прижатый прямо к ее голове, но направленный на нее.

Это противостояние. Хасан направляет винтовку на Абдула, а я встаю на колено, прицелившись во второго.

Напряженная тишина.

Хасан переступает с ноги на ногу, обращая взгляд на удерживающего Ранию мужчину. Этого отвлечения мне хватает.

Выстрел!

Почувствовав, что его хватка ослабла, Рания сразу же вырывается. В центре его лба черная дыра становится красной. Теперь Рания за моей спиной, а Хасан рядом.

Абдул даже не вздрагивает. Его винтовка перемещается между мной и Хасаном, будто он не может решить, кого пристрелить первым.

Настоящая мексиканская дуэль.

Секунды тянутся, как ириски.

Взрывы и выстрелы оглушают наш уличный тупик.

РАНИЯ 

Я вижу, как это происходит. Вижу, как палец Абдула напрягается на спусковом крючке. Не знаю, в кого он целится, потому что мы с Хантером и Хасаном сейчас стоим очень близко.

Хасан движется со скоростью нападения змеи. Он прыгает перед Хантером, когда раздаются выстрелы из винтовки, и я вижу, как он дергается, дергается, дергается... Абдул дико стреляет. Я, невредимая, лежу на земле и беспомощно наблюдаю. Хасан теперь тоже на земле, но он истекает кровью в грязи. Опять.

С ножом в руке, Хантер кидается на Абдула. Сверкает черное лезвие, и Абдул кричит. Кричит. Хантер рычит, как дикий бешеный зверь, а лезвие - его коготь. Абдул с бульканьем в горле умирает, но Хантер не останавливается, все бьет и бьет, разрывает его, разрезает, убивает убитого.

Я тяну его прочь, и Хантер почти задевает меня, но вовремя узнает. Выражение его лица резко меняется со злобы, ярости и жажды крови к облегчению, любви. Любви. Этот взгляд говорит о многом.

Такой нежный. До этого он был убийцей, теперь он любовник. Стоит передо мной всего в нескольких сантиметрах и тянется, чтобы прикоснуться, поцеловать.

Что-то во мне тает. Я слышу крики, шум двигателя машины, визг тормозов. Стрельба разносится эхом позади нас, на нее отвечают и ее затыкают американские винтовки. Но я не вижу этого. Только прекрасное лицо Хантера. Его небесно-голубые глаза, устремленные ко мне, поглощают меня так, как человек в пустыне поглощает воду.

Он наклоняется вперед, и я думаю, что он собирается меня поцеловать, поэтому обхватываю его шею и прижимаюсь губами к его губам, но вместо ответного поцелуя его сильный рот слабеет, и вес Хантера давит на меня.

— Хантер? — Сначала я чувствую лишь замешательство. Отстраняюсь и смотрю на него. — Хантер. Скажи что-нибудь. Прошу.

Но он этого не делает. Его глаза закатываются, Хантер падает на меня.

Пытаюсь подхватить его, но Хантер огромен; этого мужчины слишком много для такой хрупкой девушки как я. Он жестко падает, сталкиваясь с землей. Это пробуждает его достаточно, чтобы Хантер посмотрел на меня сквозь полуприкрытые веки.

— Рания? — Его голос слаб. На нем кровь. Слишком много крови. Так много... Его. Абдула. — Пора заканчивать, Рания.