Раневская, которая плюнула в вечность

Фаина Раневская все это знала и понимала. Но не принимала. Не желала видеть среди своих друзей чиновников сколько-нибудь высокого ранга.

Одним из них был председатель Комитета по телевидению и радиовещанию С. Г. Лапин. Этот функционер оказался особенно бдительным. Знающие люди шутили, что если за месяц товарищ Лапин чего-либо не запретит, то не станет спать ночами. Это было как план по надоям молока и яйценоскости на птицефермах. Энное количество фильмов, сценариев, пьес обязательно надо было запретить. Именно по этому показателю оценивалась вся работа комитета.

Этот самый Лапин любил и кино, и театр, был весьма тонким знатоком актерского искусства. Он уважал профессионалов, преклонялся перед игрой великих актеров. Но чиновник делал это, как вы сами понимаете, в свободное от основной работы время. Когда не запрещал.

Лапин не мог не заметить игры Раневской, не восхищаться ее работой. После спектаклей, которые ставились специально для партийной и советской элиты, он не однажды искренне благодарил Раневскую за ее игру, от души восторгался работой актрисы.

Однажды после вечернего спектакля он прошел за кулисы, к гримерной комнате Раневской. Постучался вежливо, открыл дверь только после разрешения.

– Фаина Георгиевна! – с порога начал чиновник. – Эти цветы я покупал сегодня лично, сам, за свои собственные деньги и специально для вас. – Он протянул актрисе большой букет роз. – Я в который раз сегодня восторгался вашей игрой!

Фаина Раневская приняла цветы, почему же не взять. В принципе, она видела искренность Лапина.

А тот как вполне интеллигентный человек не стал заходить в глубь гримерной и продолжил с порога:

– Я видел вас еще в «Шторме» и в «Тишине». В чем я еще могу вас увидеть, Фаина Георгиевна? – спросил Лапин и галантно поцеловал руку Раневской.

– В гробу, милейший Сергей Георгиевич, – с улыбкой ответила Фаина Георгиевна и закрыла дверь.

После первых же удачно сыгранных «живых» ролей театральный бомонд единодушно признал в Фаине Раневской великую актрису. Она очень переживала, когда ехала в трамвае. И знаете почему? Да потому, что ее никто не узнавал. Вчера вечером ей рукоплескала вся Москва. Не было такого человека, который не говорил бы о премьере спектакля, в котором ее роль так искрометна, обворожительна и ярка.

Почему же в трамвае ее не узнают? Никто не улыбается, не кивает?

Нет, Фаина Раневская не была тщеславной, она вовсе не гналась за популизмом. Более того, одним из самых жестоких правил ее было ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах не угождать публике, не стремиться ей понравиться. Никогда Фаина Раневская не старалась, например, рассмешить зрителей. Она стремилась сыграть свою героиню так, чтобы она была смешной по-настоящему, на самом деле.

Но вот тот факт, что ее не узнают в трамвае, когда она возвращается из театра домой или едет на прогулку в город, ее как-то нервировал. Что происходило? Неужто эти люди, вчера еще так упивающиеся действием, разворачивающимся на сцене, сегодня внезапно стали черствыми и забитыми мещанами?

Она не выдержала и поделилась своими мыслями с одним из старейших актеров театра.

Тот улыбнулся в ответ и заявил:

– Фаиночка, это все математика! В Москве живет более миллиона человек. Страшная цифра! Для того чтобы все они увидели вас на сцене, вам нужно сыграть… простите, более пяти тысяч спектаклей! И я уж не говорю о том, что две трети из всех зрителей ничего не помнят о театре, не считая гардероба и буфета.

Раневской не пришлось играть столько спектаклей, чтобы ее начали узнавать на улицах. Но потом она уже с некоторым сожалением вспоминала о том, как могла спокойно ехать через всю Москву, никем не потревоженная.

Потому что актрису стали узнавать. В особенности после фильма «Подкидыш». Я уже не раз упоминал об этом.

После войны, когда об игре Фаины Георгиевны заговорила театральная Москва, узнавать Раневскую на улицах стало как-то даже престижно, что ли. Это льстило самолюбию актрисы, чего уж скрывать. Но тут хватало и неприятностей.

Иногда вдруг откуда-то из толпы выныривал очередной поклонник и летел сломя голову с криком:

– Фаина Георгиевна! Пожалуйста, подождите!

Да ладно, с поклонниками еще куда ни шло. О том, как легко разбиралась с ними Раневская, вы прочли выше. Но вот когда невесть откуда выныривали старые знакомые!.. А сколько их вдруг появилось! Фаину Георгиевну то и дело останавливали на улице и тут же, не мудрствуя лукаво, засыпали вопросами на тему «А ты помнишь?».

Кто-то оказывался ее соседом по летнему отдыху где-то под Москвой десять лет назад, с кем-то Раневская обедала однажды в ресторане. Теперь она обязательно должна вспомнить, как галантно он передал ей соль. А у его дядечки есть дочка, такая умная, по-настоящему талантливая. Как она играет в клубе текстильщиков в Пензе!.. Мол, вы, Фаина Георгиевна, обязательно должны посмотреть на игру девочки!

Таких было множество. Хватало и других, которые имели иной, но тоже совсем не бескорыстный повод для встречи. Чаще всего они хотели получить билет в театр.

Поначалу Фаина Раневская очень мучилась, старалась всячески уклониться от решительного «нет». Она не умела отказывать людям в их просьбах, хотя и прекрасно осознавала всю мелочность этих особ, пытающихся с ее помощью достичь своих целей, причем совершенно мелочных. Кому приятно понимать, что тебя используют?

Но Раневская быстро научилась разговаривать со своими вот такими нечаянными знакомыми. Особенно с теми из них, которые, конечно же, совсем случайно встречали ее где-то на улице.

Тихая предвечерняя московская улица. Фаина Раневская только вышла из театра. Вот и очередной случайный знакомый. Он стоял в тени деревьев, будто бы случайно задержался там всего на мгновенье.

– Фаина Георгиевна!? Ой, вы ли это? Сколько лет прошло! А вы все так же прекрасно выглядите. А помните, в том году?.. Боже, как давно было!..

– Здравствуйте, голубчик. – Актриса мило улыбнулась этому человеку, совершенно ей незнакомому.

Возможно, они и встречались где-то мимолетом. Допустим, вместе ехали в трамвае.

– Все я помню, голубчик, ничего не забыла. Но вы не верьте!.. – воскликнула вдруг она совершенно трагически.

– Чему не верить? – слегка опешив, спросил мужчина, забыв продолжить свою руладу о якобы незабываемой встрече.

– В мой вид не верьте.

– Ну как же! – Мужчина расплылся в лоснящейся улыбке – У вас такой прекрасный цвет лица…

– Голубчик, только вам, моему хорошему знакомому, по большому секрету скажу: это все химия. Французская, совершенно отвратительная. Румянец на щеках – химия. Пудра. Губы тоже напомажены. И вообще…