Рапсодия гнева

– Тут поверишь, как же… Наверняка какой-то подвох!

– Конечно! Война – это путь обмана. Помнишь, я тебе говорил?

– Нашел время умничать… Слушай… Тебе не кажется, что звук не с той стороны?

– В смысле? – удивился Фролов:

– Вертолеты МЧС должны лететь с севера. А тут, кажется…

– Они что, рехнулись?! – Саша даже привстал на локтях. – Если идут с юга, то пройдут прямо над укрепрайоном! На минимальной высоте… Их же посбивают «стингерами», как щеглов из рогатки!

– Близко уже… – не отрывая бинокля от глаз, сказал Андрей. – Летят. Только за горой пока не видно. Неужели им не сказали, с какой стороны заходить? Ладно, гадать нечего… Давай, братишка, работаем.

– Командуй! – вжался в приклад Обманщика Фролов.

Сердце заколотилось было, но снова вошло в привычный ритм, успокоилось – в бою иначе нельзя. Саша глянул на показания прицельного дальномера – до укрепрайона тысяча восемьсот метров, с такой короткой дистанции можно и в муху попасть, если не очень мелкая. Вот только пуля до цели летит очень долго – больше двух секунд. Приходится брать поправки, а то и выполнять обязанности пророка, предсказывая, кто куда побежит, когда начнется паника.

Пискнул таймер.

– Баритон, я Эхо, – вызвал базу Андрей. – У нас ЧП! Вертолеты заходят с юга, пройдут прямо над укреплениями.

– Я Баритон. Принял. Прикройте машины от «стингеров». Мы пытаемся связаться – не отвечают.

– Я Эхо. Принял. Работаем.

– Конец связи, – шикнули наушники и замолкли.

Жаворонок перестал со свистом кувыркаться в лучах солнца и полетел по ущелью на север. Теперь только вертолетный свистящий клекот властвовал в воздухе, но самих винтокрылых машин по-прежнему не было видно.

– Эхо, я Баритон! – Голос радиста ударил в уши, будто неожиданный взрыв. – Мы связались с вертолетами МЧС! Они идут с севера, как и положено! С юга подходит кто-то другой! Осторожней, ребята.

– Принял, – зло шепнул в микрофон Саша, глядя на побледневшего корректировщика.

– Это ОНИ! – отложил бинокль Андрей. – Какие тут еще могут быть вертолеты, кроме американских? Что им тут вообще надо? Ну кто, если не враг, может вспарывать чужое небо винтами боевых вертолетов? Без спросу… Почему им всегда все сходит с рук?!

– На этот раз не сойдет, – сквозь зубы процедил Фролов. – Сколько можно? Министр обороны обещал их уничтожить в случае вмешательства, а нам это нечто вроде приказа. Так? Готовь бронебойные патроны!

– Есть, братишка! – потянулся к ящику корректировщик. – Не забудь, у тебя в стволе экспансивный!

– Годится! – Саша поймал в сетку прицела чеченского снайпера.

Тот лежал, щурясь от солнца, тоже пытался разглядеть вертолеты, винтовка расслабленно лежала рядом, зарывшись прикладом в густую траву. Фролов подождал, когда от вертолетного гула задрожат кишки, и выстрелил, целя в голову.

Грохнуло сильно, но ущелье не ответило эхом – противоположный склон чуть ниже позиции. Зашипели, распрямляясь, амортизаторы приклада. Нижний чуть отстает, надо будет прокачать после боя.

Действительно, от реактивных струй дульного тормоза поднялось заметное облачко пыли. Плохо. Надо переместиться на камень, но он светло-серый, почти белый, и на нем стрелка будет видно, как таракана на телеэкране. Уж лучше так… Усилился бы ветер, все бы было нормально.

Рычаг вниз, затвор на себя…

– Цель поражена! – довольно прокомментировал Андрей. – Пять баллов. Держи бронебойный.

Гильзу долой… Новый патрон…

Щелкнула безотказная цанга, обхватывая донышко патронной гильзы, затвор с патроном мягко скользнул в казенник, уткнулся. Рычаг на место. К бою готов.

Андрей левой рукой набил полный патронташ Хитрого Обманщика бронебойными патронами. Девять штук. Десятый уже в стволе.

Все время сходит с рук, да? Посмотрим…

Саша глянул в прицел на то, что осталось от вражеского снайпера: пуля вошла в голову, экспансировалась и уже в развернутом виде прошла по всему телу вдоль позвоночника. Жуть. Даже привычному взгляду страшновато. Словно разделанная свинья на бойне… Обрывки пятнистого комбеза стали черными, все же пять литров крови в человеческом теле, это не шутка, особенно если выливаются сразу и без остатка. Интересно, о чем была выписка из Корана на ленте?

– Вот они! – как-то подавленно вскрикнул Андрей.

Фролов оторвался от прицела и глянул в выцветшее небо над укрепрайоном.

Да, это действительно были они – здоровенный темно-зеленый двухвинтовой американский транспортник с белыми опознавательными знаками на фюзеляже, а по бокам от него таранила воздух пара боевых пятнистых «Апачей». Эти шли чуть боком, развернув кабины в разные стороны и ощетинившись многоствольными пучками крупнокалиберных пулеметов. Как на параде… Попугать решили? Ну-ну.

Из укрепрайона по ним не раздалось ни единого выстрела – ждали моджахеды, надеялись. Дождались… Что ж, в следующий раз наши небось не будут уже ушами хлопать.

– Постарайся всадить пару бронебойных в винтовую трансмиссию транспортника, – посоветовал Андрей. – На нем же, скорее всего, десант в Каравьюрт, а для американцев это сейчас важнее всего! Надо сбить их до высадки, понимаешь? Иначе выйдет как с лагерями беженцев… Нашим через селение тогда не пройти – америкосы разорутся, что защищают мирное население.

– А прикрытие?

– Наплюй! Надо сделать вначале самое важное.

– Расстреляют ведь из пулеметов! Сразу же засекут!

– А ты собираешься жить вечно? – серьезно сощурился корректировщик.

Саша вдруг почувствовал странную, бесшабашную, веселую и одновременно очень серьезную храбрость, словно и нет никакой смерти на свете, а есть только самое важное в жизни задание – главный полдень, как говорили мальчишками. И точно ведь… Почти полдень! Час всего остается…

Никогда он такого не чувствовал, хотя столько боев пережил, что даже счет им утратил. Но то были другие бои. Какие-то не совсем настоящие, будто смотришь на все в маленький телевизор прицела, а сам далеко-далеко… И храбрость в них была совсем не такая веселая, а скорее расчетливая, вроде бы как по уставу не положено бояться, потому и не боишься, хотя в глубине души знаешь точно, что ты далеко, хорошо спрятан и для противника недостижим. В такой храбрости чести мало, Саша знал это точно. Настоящая храбрость там, где рвутся, вздымая землю, гулкие минометные мины, где горячий металл расчесывает свистящий воздух рваными гребнями осколков, где пули визжат и где ходят в настоящую штыковую атаку. Лицом к лицу. Такого Фролов, кажется, не чувствовал никогда.

Хотя нет же! Была, была уже эта бесшабашная смелость, вспомнилась она вдруг ясно и отчетливо, словно сквозь звонкий морозный воздух. Давняя. Сколько лет прошло? Вспомнилось, как двенадцатилетним мальчишкой лежал в лебеде у забора водокачки и за спиной были друзья – настоящие, а впереди прятался враг – почти настоящий. Такие же мальчишки с соседнего двора. Зато рукоять игрушечного револьвера, подаренного ему весной на день рождения, была совсем настоящей, твердой, рубчатой, с накладками из красной пластмассы. А забор был не забор – крепостная стена! Оставленный строителями трактор был настоящим танком, а водонапорная вышка с заржавленной лестницей была всамделишной сторожевой башней. Все было настоящее, а уж какой настоящей была война!