Рапсодия в тумане

— Да, — облизывается Аман, продолжая тыкать в планшете. Заглянув в него, обнаруживаю, что открыт сайт продуктового.

— Мне кажется, вы единственные, кто имеет запахи, что не ассоциируются у меня с едой.

— Зачем тогда кусал, если я несъедобный? — спрашиваю чуть отстраненно, больше для того, чтобы отвлечься от мыслей про Мила, чем из-за того, что мне действительно интересно.

— Ты вкусный. Просто вкус очень своеобразный, напоминает свободу и океан, а у него… Как воздух в горах, с примесью чего-то сладкого. Очень интересно, как по мне.

— Логично, наверное… Мы ж в горах росли… у океана, на севере. Хотя другие тоже не в еде растут.

Я прикусываю язык, понимая, что из-за шокового состояния слил то, о чем и упоминать нельзя.

— И что теперь? — к счастью не заостряет на этом внимание Аман. — Будешь бегать от него?

— Нет. Попрошу тебя помочь организовать нам встречу. Ты же поможешь?

— Помогу.

— Но это уже после того, как решим твои проблемы. Потому что, после этой встречи, мне в лучшем случае придется покинуть эту область.

Два других варианта я даже рассматривать не хочу. Я хоть, как любая кошка, к смерти отношусь философски, к ней не стремлюсь. Мне вполне-таки нравится жить.

Вместо ответа от Амана я вдруг слышу грохот на втором этаже и, резко подскочив, вытаскиваю пистолет, снимая с предохранителя. Да как он так быстро?!

— Это не к тебе, — говорит спокойно Аман, откладывая планшет в сторону. Смотрю на него вопросительно, ожидая продолжения. — У меня там парень после отдыха в психушке. Отходит вот…

Аман поднимается, направляясь к лестнице, а я, убрав пистолет, иду к окну, рассматривая затуманенный сад. Впервые в жизни я не знаю, как поступить. Точнее… Я знаю, как нужно, но заставить себя это сделать не могу.

Поцелуй этот еще… зачем? Что он пытался им донести? Он выглядел расстроенным после… запутать хочет? Зачем? Обратно меня вернуть нельзя, даже если я захочу, для клана я больше не сын, мишень. Поиграть со смертью захотел? Бред. Это же Мил. Он бы не стал.

— Я собираюсь тебя покормить, — звучит голос Амана из коридора. — Если он придет сюда, я замечу, не переживай.

Я и не переживаю. Раз охотник взял цель, он теперь либо добьется ее, либо погибнет сам, в этом случае на его место придет другой. Но мы можем поиграть в кошки-мышки, и даже если эта игра станет последней для меня, по крайней мере с ним это может быть весело. В конце концов разве можно во всем мире найти противника интереснее, чем Мил? Мы с ним с детства соперничали. Дружили, поддерживали друг друга, но соперничали.

Когда я захожу на кухню, Аман уже стоит, курит у открытого окна, а в печ ке разогревается еда. Подхожу к нему и пристраиваюсь, прижавшись спиной к груди. Мне сейчас как никогда не хватает чужого тепла.

— Хочешь поговорить? — спрашивает, приобнимая меня рукой, и вбок дым выпускает, а я еще и голову на него кладу, глаз прикрывая.

— Тебе любопытно, да?

— С одной стороны да, потому что ничего не понятно, с другой же, не уверен, что мне нужно это знать.

— По-правильному, не нужно. Но это будет честно по отношению к тебе… — говорю задумчиво. Меня учили никому не доверять, но Аман сам неоднократно доверялся мне, буквально отдал ключ от своей смерти. Разве можно иначе?.. Да и можно же рассказать о себе, не разглашая тайн. — Что ты знаешь о клане Кошек?

— Не уверен, что слышал о них до встречи с тобой. У тебя было очень нестандартное детство, работаешь наемником, Ниррай сказал, что ты не обрадуешься, если твое жилище раскроют. Как-то так.

— Негусто, — улыбаюсь грустно, вспоминая скучные уроки по секретности, на которых мы с Милом либо засыпали, либо в виселицу играли. Как выяснилось с годами, она у нас… них, хорошо работает. — Я вырос в очень замкнутом сообществе, куда не допускали лишних людей. Так вышло, что в нашем потоке было совсем мало котят, а я в детстве не радовал физической силой. Я был юркий и быстрый, но физуха это совсем не мое. Конечно, с годами наставники это исправили, да и не самое это важное в нашей профессии, но дети любят найти тех, кто отличается от них. И как бы, учитывая, что детей в принципе было мало, что жили мы, имея возможность общаться только друг с другом, сам понимаешь, что детство мое могло пройти очень печально, если бы не Смилодон. Он всегда был рядом, всегда поддерживал, и я считал его большим, чем братом по клану. Кем-то, кто действительно дорог. Единственным, кто меня понимает.

Улыбка сама собой нападает на мои губы, стоит мне вспомнить те времена, когда мы были еще совсем мелкие и считали, что то, как живем, это абсолютно нормально, и что те, другие люди, что живут за пределами клана, странные и на несколько уровней ниже нас. Принять реальность в подростковом возрасте оказалось очень болезненно. Видимо, поэтому далеко не все мои сверстники ее приняли, предпочитая жить в мире навязанных иллюзий, что пихали нам с рождения.

— Как и в любом закрытом обществе, у нас есть свои законы. Но если у вас нарушение карается сроком в тюрьме, у нас — смертью. И один из основных законов… это даже не закон, скорее непреложная истина: если родился Кошкой, Кошкой ты и умрешь. Выйти невозможно. А сбежав, ты становишься врагом клана. Редко кто решается, и такие смельчаки долго не живут . Я знал, что на меня идет охота, я был готов к приходу любого из них, и моя рука не дрогнула бы, уничтожая охотника. Кем бы он ни был . Кроме Мила.

— Но послать его это логично. Убив тебя, он не только истребит врага, но и покажет, что клан для него важнее дружбы. Только… У вас принято целовать тех, кого собираешься убить?

— Нет, конечно, — хмыкаю я, представив, как бы это выглядело. «Эй, подожди, щас я тебя зарежу, только поцелую». Очаровательно.

Сзади нас щелкает чайник, да и печка уже закончила подогревать еду. Аман никуда не спешит, тушит сигарету и обнимает второй рукой, да и я не думаю отходить, продолжая объяснять:

— Это логично только для тех, кто не знает, чем дышат и как живут Кошки. Как бы это ни выглядело при поверхностном взгляде, старшие любят и заботятся о младших, и все стараются друг друга поддерживать. Понятия семьи и близости нам не чужды, поэтому никто бы не стал кого-то ломать, заставляя убить друга. Зачем, если можно позвать другого, того, кто этого хочет, или того, кому все равно, того, для кого это не станет травмой? Отправить Мила могли только в том случае, если он сам бы вызвался. Честно говоря, я был уверен, что придет мать, — признаюсь я. Я так и не понял, как так вышло, что мое убийство Милу оказалось важнее, чем ей.

— Я бы не хотел, чтобы мои слова посеяли зерно сомнений. Я не знаю, хочет ли он на самом деле тебя убить, но ведь все может быть и, не поговорив с ним, ты ответы не узнаешь. Твоя мама так сильно тебя не любит?

— Почему? Наоборот, любит, — пожимаю я плечами. — Но она Кошка до мозга костей и свято верит в идеалы клана. Поэтому я и был уверен, что она примчится меня спасать, отправив на тот свет до того, как я окончательно опорочу свое имя. Мил не такой, он тоже предан делу, но не фанатично. Но других причин ему появляться рядом со мной нет. Конечно, я с ним поговорю, не факт, что этот разговор мы оба переживем, но если все пройдет нормально, мне придется покинуть Монтре, так как я вот совсем не хочу его убивать. Убью конечно, если придется, но хотелось бы обойтись без этого. Поэтому для начала нам надо закончить с похищением твоего брата, оставлять заказ на середине совсем низко. Да и с заказчиком на шкатулку надо будет быстро что-то решить, прежде чем сваливать.