Раскаты грома

— Сие блюдо называется Кокентрис, ваше превосходительство! Такой подавали на последнем пиру, где умер император Фабий Красивый! Верхняя часть сваренного петуха пришита к нижней части тела свиньи, фарширована перепелами, обжарена и покрыта яичными желтками и шафраном…

— Кокентрис… — деспот Аскеронский воздел руки к небу в молитвенном жесте. — Я подозреваю, почему Феликс Красивый умер именно на этом пиру! Кокентрис! Зачем пришивать петуха к свинье, чтобы их съесть? Дети мои, давайте помолимся Господу нашему, дабы он послал нам телячье жаркое, побольше запеченных овощей и пшеничного хлеба, а Кокентрис и прочие сомнительные кулинарные экзерциции оставим оптиматам!

— Курятина есть курятина, а свинина есть свинина, — дипломатично заметил Рем, доставая нож. — Я отделю одно от другого, и выниму изнутри перепелов. А яичные желтки и шафран мяса не испортят… Если они не использовали яйца змей или ящериц, конечно.

— Нет, нет, никаких ящериц! — стушевался служка. — Куриные яйца.

— Но выпь мы есть не будем, — категорически заявил Сервий Аркан. — Выпь можете сразу уносить! Выпью питаться я не намерен.

— Ну и очень зря! — сказал служка с достоинством. — Мясо выпи напоминает мясо зайцев или кроликов. Так говорят знающие люди.

— Можете со своими знающими людьми кушать пирог метэ, с выпью или без выпи, ради всего святого… Выпить, кстати, тоже можете. Возьмите бутылку или две. Считайте — это подарок! — деспот обрушился в кресло, совершенно обессиленный кулинарной тематикой. — И не надо нам прислуживать, только принесите наконец уже столовые приборы, и идите поедать свой метэ…

— Благодарю за подарок! — местный гурман важно кивнул. — Столовые приборы благородные рыцари не используют, предпочитают управляться руками или, в крайнем случае, кинжалами!

И удалился, унося с собой злосчастный пирог. Арканы переглядывались некоторое время, а потом Флавиан сказал:

— А ведь это они нас считают дикарями! — и мягко улыбнулся.

Внизу раздался гром фанфар и грохот отодвигаемых скамей. Ортодоксы тут же переместились к занавешенному балкону. По всей видимости, в пиршественном зале происходила кульминация событий сегодняшнего дня: после венчания жених и невеста выходили к гостям.

Стоило признать — это выглядело красиво: распахнутые золоченые ворота, свет факелов, длинный коридор из воинов Монтаньи с поднятыми вверх мечами, образовавшими как бы крышу над шествующими к своим тронам молодыми, горсти зерна и лепестки цветов, которые бросают женщины… Новобрачные смотрелись прекрасно: оба огненно-рыжие, стройные, в белоснежных с золотом свадебных нарядах… Платье Селены было скроено таким образом, чтобы скрадывать намечающийся животик. Его Рем так и не рассмотрел, хоть и силился, так что людям несведущим и вовсе не за что было зацепиться взглядом.

— Многая лета новобрачным! — выкрикнул Скопа с помоста, где стояли герцогские троны и ждали новоиспеченную молодую пару самые именитые гости: знатные северяне, герцоги соседних владений и влиятельнейшие аристократы из местных, которые поставили преданность династии Монтреев выше, чем служение Синедриону.

Буревестнику стало немного спокойнее: соседство Селены с Анники Корхонен… То есть — уже Ярвинен, конечно, и с другими северянами (туомарри Вилле и кунингасом Микке), позволяло надеяться, что она будет не слишком страдать в компании оптиматов, которые, пользуясь частыми здравицами, постоянно прикладывались к кубкам с вином и вгрызались в пироги и прочие закуски, и хватали их жирными пальцами.

Так вела себя высшая знать, что же говорить о рыцарстве? Сравнение пиршественного зала со свинарником было слишком оскорбительным, но… Манера вытирать руки о волосы соседа или швырять кости под стол, на поживу вездесущим собакам, визг и подвывание которых заглушало хвалебные речи и музыку местного оркестра — это было чересчур.

— Она их выдрессирует, — сказал Децим, и непонятно, кого Змий имел в виду: гостей или собак. — Посмотришь, когда мы приедем сюда поздравить племянника или племянницу с первыми именинами, двор Монтреев будет выглядеть совсем по-другому.

— Даже не сомневаюсь, — откликнулся Рем. — Она же Аркан, и пусть хоть тысячу раз меняет фамилию.

Он отвлекся, наблюдая за северянами: всё-таки Анники нравилась ему в свое время, не могла не нравится. Слишком умная, слишком непосредственная, слишком красивая. И да, «красивая» следовало поставить на первое место… Как и все мужчины, он обращал внимание сначала на внешность, а уже потом — на характер, кругозор и манеру разговора. Их неожиданный (или ожидаемый?) брачный союз с Микке никак не укладывался у него в голове. Но пара была воистину царственной, что и говорить… Некоронованные король и королева Севера! Высокие, сильные, статные, светловолосые — как титаны или гипербореи из прежних легенд.

Привлекал внимание и настоящий владыка Севера, серый кардинал и туомарри Вилле Корхонен, который встал со своего места и, подойдя к трону, говорил что-то на ухо герцогу Людовику. Этот своего не упустит!

— Ты знаешь, что Вилле — наш родственник? — спросил отец, облокачиваясь на балконные перила рядом с младшим сыном. — Его бабка по материнской линии — Диана Аркана. Из Арканов Зарубонских. Сейчас там, на Великом Рубоне, наших не осталось — погибли в стычках с орками и вымерли по итогам бесконечной кровной мести… А этот — гляди: при власти, и воду мутит! Кровь не вода.

— Подозревал… — кивнул Рем. — Шевелюра, взгляд, ухватки. Как говорили прежние? «Что-то слышится родное в долгих песнях Ямщика…» Кто был этот Ямщик, отец? Прежний менестрель?

Буревестник знал, что отец любил блеснуть эрудицией и знаниями, особенно — перед своими детьми, и не упустил момент польстить старику. Хотя какой он был старик? Крепкий, здоровый мужчина! К тому же, его следовало поддержать — он явно сильно переживал, выдавая дочь замуж. Все отцы переживают в таких случаях. Некоторые даже получают грудную жабу или апоплексический удар. Но это — точно не про Сервия Аркана… Этот — кремень!

— Извозчик, или почтовый гонец, герольд что доставлял известия. Ямщик — это название профессии, а не имя собственное… — с видом заправского лектора начал аскеронский деспот, но был прерван.

— Вицы! Вицы!!! — закричал кто-то от дверей.

Мажордом кинулся открывать золоченые врата, и прямо в пиршественный зал, шатаясь от усталости вбежал человек в одежде, покрытой слоем дорожной пыли. Его длинный плащ необыкновенной, пурпурной расцветки также был грязным и сильно потрепанным, а лицо казалось черным от переутомления. Этот мужчина — герольд судя по всему, — поднял вверх руку с зажатыми в ней зелеными ветвями каких-то растений и провозгласил на том самом языке, которым маги пользовались для заклинаний:

— Нобилис Принцепс Электорис! Сенатус ин Кесареа конвенит! Императорис комициа вениент! — и рухнул на пол без чувств.

* * *

XI ВИЦЫ

— Знаешь, брат, а я ведь освободил Эадора Нилэндэйла от вассальной присяги, — Децим догнал Рема в коридоре. — Думал, тебе это будет интересно. Я слыхал, вы помирились, да?

— М-да… — Буревестник остановился и сложил руки на груди, глядя на Змия. — Мне это интересно. К чему ты клонишь?