Расказаченные

Хлопушин состоял на службе простым казаком и сильно завидовал Степану, который к своим годам дослужился до чина есаула. Да и в личной жизни тоже не ладилось, когда-то он пытался ухаживать за женой Степана, но та выбрала бравого казака. Хлопушин был высокого роста и белокурый, а когда ходил, дергал правым плечом. Он жил с родителями, которые пытались его женить чуть ли не каждый год, подыскивая ему невест.

Хлопушина оскорбило обращение Ивана Тимофеевича, а казаки не слишком-то его поддерживали.

– А вы, Иван Тимофеевич, давно ли Петра своего видали? – выкрикнул Хлопушин. Иван Тимофеевич остановился и посмотрел на Хлопушина. – Гутарят, у красных он! – добавил казак. Тишин молча развернулся и пошел по своим врачебным делам.

В небольшом коридорчике его уже ждали бабоньки.

– Иван Тимофеевич, опаздываете сегодня! – выкрикнула одна. Кабинет Ивана Тимофеевича был совсем небольшим, больше напоминал комнатушку или чулан, но с маленьким окошком. В нем размещался стол со стульями и небольшой сервант, который был набит всякими банками и мазями.

***

Тем временем Степан собирался в столицу Усть-Медведицкого казачьего округа. Отец наказал, значит, надо ехать. Там служил старшиной его родной дядька Афанасий Семенович Тюрин. Бравый казак и тот самый окаянный брат жены Ивана Тимофеевича. Он и приучил Тишиных к служению и военному делу. Своих детей у Тюрина не было, вот и возился он с племянниками, любил их и души в них не чаял. Степан был любимчиком и самым способным к военному делу, поэтому и вырос по службе.

– Неужто опять война? – спросила Ирина, прижимаясь к Степану. Сама поморщилась в этот момент, схватилась за живот, а другой рукой уперлась на Степана. – Шалит, казак, толкается! – сказала она улыбаясь.

– Ну, присядь, а то разродишься раньше времени, – сказал Степан и, аккуратно придерживая супругу, посадил на стул.

– Казак, гутаришь? – громко вскричал Степан. – Али казачка будет?

– Казак! Смотри, какой живот, точно казак!

– Давай я тебя покормлю, а то будешь голодный целый день, – сказала Ирина и пошла на улицу к печи. Во дворе стояла летняя печь, которой казаки пользовались с весны до осени. Рядом росли деревья, вишня и яблоня, а чуть поодаль большой стол. Ирина подкинула кизяков и поставила на печь чугунок с ухой. Степан обожал уху, а жена старалась ему угодить.

На крыльце появился Степан в парадном мундире. Сапоги его блестели на солнце. В них были заправлены черные брюки, китель темно-синего цвета, на котором переливались погоны есаула, а на талии свисала наградная шашка. На голове фуражка: тулья синяя, околыш багрецовый и кокарда.

– Куда это вырядился? Ишь ты какой сегодня! – спросила Ирина. – Как соберешься в Медведицкую, так наряжаешься. Небось бабу заприметил!

– Ну какая баба! – улыбаясь, сказал Степан.

Ирина накрыла на стол и уселась рядом с мужем, всматриваясь ему в лицо.

– Чего смотришь? – спросил Степан.

– Любуюсь!

– Сама чего не ешь?

– Что-то не хочется!

Так и смотрела, пока Степан не поест. Любила его и не могла наглядеться.

Ирина была отменной хозяйкой, а уха у нее получалась такая, что соседи завидовали. Даже Иван Тимофеевич, принимая трапезу, не ворчал. Она ее варила по особенному рецепту, которому научила матушка Степана. Особенно вкусной удавалась уха, сваренная в котле на костре.

Сначала в кипящую воду бросала картофель; когда он был готов, клала рыбу, желательно разную. Затем в кипящий бульон с рыбой добавляла томат, лук, горький перец, болгарский перец, петрушку, укроп, лавровый лист. Часто делала двойную уху. Это когда в один и тот же бульон закладывала по очереди две партии рыбы. Варила рыбу в открытом котле, не закрывая крышкой. Готовую рыбу клала на чисто выскобленный стол или блюдо. Для рыбы готовила «тузулук» (тузлук) – острая приправа, состоящая из горького перца, чеснока, бульона и соли. Тузулуком поливала сваренные куски рыбы.

Отобедав, Степан вскочил, поцеловал жену и пошел в сарайчик за конем.

– К вечеру воротишься?

– Постараюсь! Ты бы шла к маманьке. Что будешь одна? – сказал Степан, сидя верхом на коне.

– Где же я одна? У меня вон сколько добра – гуси, утки. К вечеру тебе истопку сделаю, – сказала Ирина, смотря вслед Степану. Казак поскакал галопом в станицу.

Он мчался по степям и лугам, средь густой лес в станицу Усть-Медведицкая, где была расположена администрация округа. Станица была большой и формально являлась столицей округа, где принимали самые важные решения. Здесь Степан и познакомился со своей будущей женой.

Возле штаба казачьего войска была суета, Степан спрыгнул с коня и одернул китель вниз, проводя руками по плотно прилегающему ремню, чтобы разгладить складки. Поправил фуражку и направился в небольшое двухэтажное здание, где заседали главные казаки округа.

Не дойдя до крыльца, навстречу вышел дядька.

– Степан! Ну наконец! А я было хотел за тобой гонца посылать, – разводя в обе стороны руки, выкрикивал Афанасий Семенович.

– А чего посылать, я сам тута, – сказал Степан.

– Гутарят, ты на круг не явился? – обнимая Степана, спросил Афанасий Семенович.

– А мне тот круг без надобности, дядь! Батя сказал сюда ехать, я и приехал.

– Ну пошли ко мне, растолкую, что к чему, – сказал Афанасий Семенович, и они направились в кабинет старшины.

Афанасий Семенович был совсем небольшого роста и крупного телосложения, седоватый, лицо имело округлую форму, а под правым глазом на щеке имелся шрам. Он его получил на войне с турками еще совсем молодым казаком. Имел чин войскового старшины и звания полковник. Большая личность среди казаков в округе.

– Что это делается, дядь? – спросил Степан и присел на стул.

– Казаки не хотят мириться с большевиками. Будем отстаивать свое право на отдельное образование. Каково оно будет – время покажет, – сказал Афанасий Семенович.

– Что ж, получается, война?

– Ты давай езжай к себе, а завтра на службу. Дам тебе самую боевую сотню. Димку прихвати, нечего ему возле мамки сидеть, – приказал Афанасий Семенович.

– Что ж это выходит, дядь! На своих, что ль, идти? – стукнув по столу кулаком, возмущенно спросил Степан.

– Своими были до того, как красную ленточку не повесили, а сейчас чужие! – крикнул Афанасий Семенович. – Иль будем смотреть, как они землю нашу рубают на куски, которую наши деды и прадеды осваивали и кровь за нее проливали! – на повышенных тонах высказал Афанасий Семенович. – А коли встретишь Петьку среди красных, тебе решать, поднимать над его головой шашку иль нет!

– Значит, не брешут казаки – у красных Петька, – с грустью сказал Степан.

– Я вообще не понимаю, дядь, что с людями делается. Выходит, брат на брата? – для Степана это было потрясение.