Расказаченные

– То-то и оно, братушка. Не знаешь, что гутаришь. Объявили Краснова атаманом, полки собирают, а повсюду красные. А кто такие красные? Свои же. А сколько немцев и австрияков состоят на службе у казаков? Вчера мы с ними воевали, а сегодня плечом к плечу стоять будем? – спрашивал Степан у брата, но не дождавшись ответа, сам и отвечал: – С ними же против брата! Это что ж получается: казак с немцем идет против брата казака?

– Против большевика! – крикнул Димка.

– А большевик кто? Тот же казак, только названный теперь по-другому.

Братья долго вели беседу, и сложилось впечатление, что разные у них мнения о данном вопросе. Димка твердо стоял за белых, а Степан метался и не понимал, для чего эта война. Одно он точно понимал: это кровопролитие бессмысленно. Победит сильнейший, идейный, но пострадают люди.

***

К маю 1918 года сложилась такая ситуация, что власть переходила из рук в руки. Тогда же вышел знаменитый приказ № 1 Всевеликому Войску Донскому.

«Волею Круга Спасения Дона я избран на пост Донского Атамана с предоставлением мне полной власти во всем объеме. Объявляя при сем “Основные Законы Всевеликого Войска Донского”, предписываю всем ведомствам, учреждениям и всем вообще казакам и гражданам Войска Донского ими руководствоваться. В тяжелые дни общей государственной разрухи приходится мне вступать в управление Войском. Вчерашний внешний враг, австро-германцы, вошли в пределы войска для борьбы в союзе с нами, с бандами красногвардейцев и водворения на Дону полного порядка. Далеко не все Войско очищено от разбойников и темных сил, которые смущают простую душу казака. Враг разбит наружно, но остался внутри Войска, и борьба с ним стала еще более трудна, потому что он очень часто будет прикрываться личиной друга и вести тайную работу, растлевая умы и сердца казаков и граждан Войска.

Многие граждане развращены возможностью, бывшей при советских властях, безнаказанно убивать жителей, грабить имущество и самовольно захватывать земли. Впереди, если мы не успеем засеять хлеб и снять урожай, северные округа ожидает голод. Население исстрадалось недостатком продуктов первой необходимости, отсутствием денежных знаков и непомерной дороговизной. При этих условиях спасти Дон и вывести его на путь процветания возможно только при условии общей неуклонной и честной работы. Казаки и граждане! Я призываю вас к полному спокойствию в стране. Как ни тяжело для нашего казачьего сердца, я требую, чтобы все воздержались от каких бы то ни было выходок по отношению к германским войскам и смотрели бы на них так же, как на свои части.

Зная строгую дисциплину Германской армии, я уверен, что нам удастся сохранить хорошие отношении до тех пор, пока германцам придется оставаться у нас для охраны порядка и пока мы не создадим своей армии, которая сможет сама охранить личную безопасность и неприкосновенность гражданина без помощи иностранных частей. Нужно помнить, что победил нас не германский солдат, а победили наше невежество, темнота и та тяжелая болезнь, которая охватила все Войско и не только Войско, но и всю Россию. Казаки и граждане, нас спасет только общая работа. Пусть каждый станет на свое дело, большое и маленькое, какое бы то ни было, и поведет его с полной и несокрушимой силой, честно и добросовестно. Вы, хозяева своей земли, украшайте ее своей работой и трудами, а Бог благословит труды наши. Бросьте пустые разговоры и приступите к деловой работе. Каждый да найдет свое место и свое дело и примется за него немедленно и будет спокоен, что плодами его трудов никто не посмеет воспользоваться. А обо мне знайте, что для меня дороже всего честь, слава и процветание Всевеликого Войска Донского, выше которого для меня нет ничего. Моя присяга вам, казакам и гражданам, вам, доблестные спасители Родины, члены Круга Спасения Дона, служить интересам Войска честно и нелицемерно, не зная ни свойства, ни родства, не щадя ни здоровья, ни жизни. Об одном молю Бога, чтобы он помог мне нести тяжелый крест, который вы на меня возложили”. Далее в приказе перечислялись задачи каждому ведомству.

Петр Николаевич Краснов

За неполный год борьбы с большевиками Дон был разрушен основательно. Не функционировали органы государственной власти. Банки и кассы оказались опустошенными. Образовательные учреждения были превращены в казармы, читальни, библиотеки были разграблены. Храмы находились в унизительном состоянии, все было разрушено и вывезено.

Главное, на Дону царила настоящая анархия. Грабежи, кражи, разбои даже среди казаков, которые отличались воспитанием. Таковы были плоды новой власти, которая, придя к этой самой власти в октябре 1917 года, обещала совершенно другое отношение, особенно к крестьянскому населению.

***

Не успели Степан с Димкой выбраться на берег, как обнаружили Хлопушина, сидящего верхом на коне.

– А ты что тута забыл, Андрей Савельич? – спросил Степан.

– Афанасий Семенович за вами послал, – ответил Хлопушин. – Я сразу понял, что вы тута, на любимом берегу Ирины. Ведь ты у меня именно тута ее увел! – утвердительно заявил Андрей.

– Не увел, Андрей Савельич, а она сделала свой выбор! – ответил Степан, поднимая штаны и натягивая еще на мокрое тело. – Чего хотел? Гутарь, коли прискакал.

– Нельзя нам в Медведицкую, Степан Иванович. Там уже красные осели. Афанасий Семенович велел доложить, чтобы вы в Ново-Александровскую прибыли, да поскорее.

– Как же так! Только вчера был! Ах вы сукины красные! Кто такие? – спрашивал Степан.

– Мироновцы и сам Филипп Кузьмич! – сказал Хлопушин.

– Пошевеливайся, Димка! – кричал Степан, запрыгивая на коня. Димка бегал вокруг дерева и не мог найти сапог. – Ну, казак, догоняй!

Они мчались через степь в станицу, куда временно перебрались казаки. Медведицкая была занята красными, теми же казаками, которые перешли на сторону большевиков.

Погода менялась, и надвигалась черная туча, небо заволокло темной пленкой и прокапывался мелкий дождь.

– Ох и ливанет зараз! – кричал Димка, находившись по одну сторону с Хлопушиным, а Степан гнал впереди.

– А ты, Димка, дождя испужался? – засмеялся Хлопушин.

– Вроде здоровый казак, а глупой ты, Андрей. Чего ж его пужаться, – кричал Димка.

– А ты как оказался у дядьки? – дернув коня, немного затормозил Степан.

– Казаки решили меня гонцом отправить в станицу. Рано утром наткнулся на наших, там и был ваш дядька, он мне все рассказал да за вами послал, – сказал Хлопушин. – Не доверяешь, Степан Иванович? —

Доверяй, но проверяй, время зараз такое, – ответил Степан.

– И то правильно, Степан Иванович, ежели родной братушка предал, то от чужого чего хочешь ожидай, – опять подковырнул Хлопушин. Степан развернул коня, вытащил шашку и поднял ее над головой Андрея.

– Зарублю и не посмотрю, что мы с тобой в дружбе ходим.

Димка чуть с коня не свалился.

– Степан ты чего, ну, ляпнул дурак, – опасаясь, сказал Димка, а Хлопушин сидел с гордо поднятой головой и улыбался.

– Рубай, Степан Иванович! Только вся станица гутарит об этом, а давичи его видали у мироновцев с красной ленточкой на грудях, – кричал Хлопушин. Степан молча засунул шашку обратно и развернул коня.

– Чего аскалишься? Ты смотри мне, Андрей. Держи лучше язык за зубами.

Станица была окутана густым туманом, кругом казаки, вооруженные винтовками, народу было столько, что не протолкнуться. Складывалось впечатление, что станица превратилась в большое Войско. На въезде стоял молодой казак, который остановил троицу.

– К кому путь держите?

– Старшина Тюрин нас ждет! – ответил Степан.

– Прямо и направо, там штаб, – указал молоденький казак, которому было не более пятнадцати-шестнадцати лет.

Возле штаба, который разместился в местной гимназии, стояли вооруженные люди. Совсем рядом, казаки жгли костер, на котором варили еду. Чуть поодаль находилась конница. В соседнем здании струей вытянулась очередь за версту, по всей видимости, новобранцы.

– Куда это малолетки собрались? Неужто воевать! – сказал Степан, удивившись.

– Казаки, где прибывает старшина Тюрин? – спросил Степан у казаков.

– Так зайди в штаб и увидишь!

– Здесь меня ждите, – сказал Степан, а сам направился в здание. Не успев дойти до порога, как появился Афанасий Семенович.