Расколотое королевство

Я сидел, размышляя над его словами, и как обычно, пришел к выводу, что он прав, хоть мне и не хотелось это признавать.

В те дни я был ужасно упрям, и как только одна мысль западала мне в голову, мне очень трудно было от нее избавиться, это могли подтвердить все, кто хорошо меня знал. Тем не менее, истина состояла в том, что у меня причин для счастья было больше, чем большинство мужчин могли когда-либо мечтать.

Музыка и смех плыли по ветру вместе с запахом жареного мяса. Я слышал, как Леофрун зовет меня по имени, спрашивая остальных гуляк, не знают ли они, куда я ушел.

— Вы видели его? — повторяла она, но все только качали головами в ответ.

Так она и стояла там — темный силуэт на фоне огня с тлеющими искрами, летящими над головой — прикусив губу, как она делала всегда, когда волновалась. Действительно, она любила меня больше, чем я заслуживал. Сказать, что на нее было просто приятно смотреть, было бы преуменьшением, потому что она была настоящей красавицей, и мне очень повезло заполучить такую женщину, как она. С волнами густых каштановых волос, мелодичным смехом, упругой грудью, она имела мало соперниц среди девушек что в Англии, что за морем.

Никаких соперниц, за исключением одной. Которую я даже спустя год так и не смог изгнать из своих мыслей.

Я опять услышал голос Леофрун, и то ли из чувства вины, или из привязанности или чего-то еще, на этот раз я заставил себя подняться на ноги и присоединиться к ней.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

В последующие дни от валлийцев не было ни слуху ни духу. Каждое утро мы с Эддой седлали лошадей и объезжали округу в поисках их следов: свежих кострищ, или троп, возможно, проложенных группой разведчиков, но ничто не указывало на их присутствие. Сам не знаю, что бы я делал, столкнувшись с ними лицом к лицу, но, по крайней мере, так мне казалось, что я занимаюсь чем-то полезным.

Даже после года практики я чувствовал себя неловко, исполняя обязанности господина, во всяком случае, так, как их понимал отец Эрхембальд. Я был гораздо счастливее в седле, с ножнами на поясе и щитом за спиной. Именно так я прожил последние тринадцать лет жизни, и именно так надеялся провести тринадцать следующих. Некоторые лорды, получив имение и богатство, рабов и слуг, быстро забывали о ратных трудах и боевых походах. Вместо этого они предпочитали толстеть от жирной пищи и густого пива, лишь изредка оставляя свои залы, чтобы посмотреть на мир за пределами своих владений. Я был полон решимости не идти по этому пути и потому день за днем поднимался на рассвете, надевал кожаную куртку и шлем и выезжал в чащобы.

И тем не менее, за все то время, что мы прочесывали одни и те же холмы, одни и те же леса, мы так и не обнаружили признаков противника. Очевидно, Риваллон, их так называемый царь, передумал посылать против нас еще один отряд. Может быть, он услышал историю о том, как я расправился с последними налетчиками, а, может быть, и нет. В любом случае, он сделал правильный выбор, потому что я твердо решил, что в следующий раз, когда он вздумает угрожать моей усадьбе, я не буду так добр. В следующий раз я не оставлю в живых ни одного человека. Так я и сказал Эдде, когда мы возвращались домой после одной из наших утренних вылазок.

— А если вас не будет здесь, господин, что тогда?

— Что ты имеешь в виду? — спросил я, нахмурившись.

Мне показалось, что в его словах скрыт некий тайный смысл.

— Когда вас и ваших людей позовут служить королю на его войне, кто будет защищать нас?

За годы, прошедшие со времени вторжения я научился доверять только нескольким англичанам. Эдда был одним из тех, кто завоевал мое расположение, и, признаться, я был ошеломлен его словами. Конюх имел независимый и гордый характер, совсем не расположенный к шуткам, но это был первый раз на моей памяти, когда он высказывался так откровенно.

Он был лет на десять старше меня, и я полагал, что он давно потерял счет своим зимам. Его кожа обветрилась и задубела за многие годы, проведенные под солнцем, ветром и дождем, и он выглядел, как человек, много испытавший на своем веку. Очень может быть, что когда-то он и сам был воином, потому что хоть и не был высок, но идеально скроен для пешего боя со щитом, с широкими плечами и мощными руками. Я не сомневался, что в свое время он отправил на тот свет немало противников.

— Их мог бы защитить ты, — сказал я.

Я довольно быстро заметил, что он был не просто способным бойцом, но исключительным.

Эдда был по-особенному ловок в доспехах и шлеме и одинаково опытен и с копьем и с длинным английским ножом, который они называли саксом. Большинство английских бойцов могли только мечтать о такой технике.

— Значит, собираетесь отказаться от нас? — спросил Эдда.

Я взбесился от его прямоты, но успел обуздать свой нрав и только бросил ему предупреждающий взгляд.

— Если мой король позовет меня сражаться, у меня не будет другого выбора, как пойти. Ты это знаешь.

Он вызывающе уставился на меня своим единственным взглядом, но я прямо смотрел ему в лицо, и в конце концов он отвернулся.

— Ты хорошо сражался тогда, — сказал я, и был абсолютно честен. В тот вечер он убил валлийцев больше, чем любой из его соплеменников. — Если они снова нападут, мужчины пойдут за тобой.

Действительно, он пользовался странным уважением среди крестьян Эрнфорда, отчасти из-за своего утраченного глаза и изуродованного лица, которое, казалось, в равной мере интриговало и пугало их. Но он прочно вбил себе в голову, что люди боятся его уродства.

— Они не пойдут за калекой, — сказал Эдда. — Они презирают меня.

— Пойдут, если я прикажу. Кто еще сможет вести их, если не ты?

Англичанин насмешливо фыркнул.

— Эти дни позади, господин.

Мгновение я смотрел на него, размышляя, что же он имел в виду. Если он дал мне понять, что когда-то уже вел людей в бой, то меня это не удивило. Возможно, это было еще до того, как он потерял глаз. Насколько я знал, он никому не рассказывал эту историю, и никто из местных так и не осмелился спросить. Я тоже не собирался выяснять, так что весь остальной путь мы проделали в молчании, словно Эдда и так сказал мне слишком много.

* * *

Впервые за долгое время жизнь в Эрнфорде начала возвращаться в нормальную колею, и со временем память о валлийском набеге стала казаться чем-то нереальным, как сон. Деревенские жители ухаживали за соей скотиной и посевами, которые зрели с каждой неделей, вскоре их перестало интересовать все вокруг, кроме их урожая. За неделю до конца лета по ухабистой дороге из Леоминстера и Херефорда к нам пришел усталый коробейник. Он привел с собой такого же усталого мула, запряженного в хлипкую тележку, украшенную алыми и зелеными лентами. Как обычно, тележка была нагружена больше, чем она, казалось, была в состоянии вместить: деревянные доски, крючки, железные горшки для приготовления пищи, фляги с маслом, свечи и множество других полезных вещей, в том числе кувшины с медом и благовонными травами, бочонки вина, горки с мазями, травами и другими средствами, которыми, как он обещал, можно вылечить все болезни сразу.