Расколотый мир

Тишина тянется, и я заставляю себя стоять неподвижно и кусаю щеку, чтобы не начать говорить. Наконец, он грохочет:

— Ты можешь остаться здесь, и я свяжусь с Ли. Но если ты создашь проблемы, и кто-нибудь умрет из-за тебя, я не буду медлить и сразу подниму тревогу. — С тошнотворным порывом, я понимаю, что он узнал меня. Либо с ночи, когда я захватил Джубили, либо с плакатов с моим лицом, которые висят по всей базе. Но он ждет… из-за Джубили. Его голос становится тише, когда он складывает руки на груди. — И, если ты причинишь ей боль, хоть немного, я не буду никого звать, а разберусь с тобой сам.

— Да, сэр, — тихо отвечаю я. Хотел бы я пообещать, что Джубили будет со мной в безопасности. Но мы оба знаем, что я давал обещания, которые не смог сдержать.

Он изучает меня в течение долгого времени, и я изучаю его в ответ: выбритая голова, татуировки на руках с чужеземными персонажами, которые выглядят как искусство, яркий захолустный акцент такой же, как и у других не с нашей планеты. Он просто загадка. Интересно, что привело его сюда.

— Иди впереди, — говорит он.

— Впереди?

— Думаешь, я оставляю тебя здесь без присмотра? — Он хлопает меня по плечу, и мои колени почти сдают. — Ты можешь полировать стаканы там, где я тебя вижу.

Мне нужно остановиться, подумать. Мне нужно время, мне нужна тишина. Потому что, если Джубили не стреляла в моих людей, мне нужно понять, кто стрелял. Но позиция бармена не дает мне абсолютно никакого выбора. Я вздыхаю.

— Да, сэр.

Сердце колотится, когда я следую в бар, полный trodair'i. Он тыкает пальцем на поднос с чистыми стаканами под баром, и я приступаю к работе, опустив голову, молясь, чтобы загара и волос были достаточно, чтобы скрыть меня за потертой барной стойкой. Но независимо от того, как я пытаюсь очистить голову, чтобы оставаться сосредоточенным, все, что я вижу, это ошеломленное лицо Джубили, ее сердце, отраженное в ее глазах, когда она смотрела на меня. Мой мир был расколот и скреплен много раз и теперь я существую как лоскутки самого себя — неспособный думать, неспособный чувствовать ничего, кроме онемения.

Примерно через час, когда распахивается дверь, я поднимаю глаза и вижу там Джубили с Мерендсеном. Она выглядит такой истерзанной, какой она не выглядела даже после резни, так что мои руки опускаются на стаканы, что я полирую. Мерендсен едва смотрит на меня, прежде чем отваляется к столу полному trodair'i, но Джубили на мгновение замирает, когда она видит меня. В глазах облегчение — она переживала из-за меня — а затем оно сменяется гневом. Она начинает идти к бару, но Молли как бы случайно встает между нами, заставляя ее остановиться. Он качает головой — не сейчас — и после долгого, раскаленного момента колебаний, она кивает. Джубили поворачивается ко мне спиной и садится рядом с Тарвером Мерендсеном.

Trodair'i соперничают, чтобы купить ему выпивку, и он подыгрывает им, будто попал в свою стихию. Несмотря на сильный страх, витающий в воздухе после нападения фианны, и возобновления военных действий, Мерендсен облегчает их возвращение в мир, заставляя смеяться над его историями. Они в основном о нем, хотя есть парочка о юной Джубили. Он целых двадцать минут рассказывает о том времени, когда она настолько сильно ударилась головой, чтобы все, что она могла вкусить в течение нескольких недель, было мертвой крысой. Это заставляет стол взрываться легким смехом. У него хорошо получается. Ты никогда не догадаешься, что час назад он был в ее комнате, шепча самые темные секреты.

Однако Джубили другая. Ее смех начинается через секунду после остальных и никогда не доходит до глаз. Она позволяет Мерендсену взять инициативу на себя, избавляя ее от любой необходимости для ответа. Она мусолит свой напиток дольше, чем они. Ее глаза обращены в никуда, ни на чем не сфокусированы, не пытаются искать меня. Как долго она собирается оставлять меня здесь, полирующего стаканы, в комнате полной людей, которые хотят убить меня? Проклятье.

Но я вижу, как ее мышцы все еще скручиваются с той изящной готовностью, которая есть только у нее, ее тело все еще напряжено. Она чувствует себя, как я, так потрясена, что не может реагировать. Я хочу подойти к ней. Я хочу… я понятия не имею, что я хочу сделать.

Когда наступает ночь, часть солдат уходит, пока единственные, кто остаются за столом — это Джубили и ее старый капитан. Несколько запоздалых выпивох выстраиваются вдоль бара, Молли подсчитывает кассу, пока я убираюсь. Джубили прослеживает пальцем очертания разлитого пива на столе. В этом есть что-то ирландское. Интересно, знает ли она.

Я не могу остановить поток мыслей. Сожаление и облегчение переполняют их, они не перестают вращаться, не перестают тянуться к Джубили. Затем я смотрю вверх, а она оказывается в нескольких ярдах от меня, разговаривая с Молли. Я роняю стакан, который полирую, и он разбивается о пол. Молли хмурится на меня и наклоняет голову в сторону двери, которая ведет в подсобку. Я иду.

Джубили проскальзывает через дверь вскоре после меня. Сердце подскакивает, когда я узнаю ее силуэт в полумраке, и заставляю себя остаться на месте, прислонившись к груде ящиков. Голова кружится от усталости, и просто ее присутствие в комнате ускоряет пульс на ступеньку выше, хотя я не знаю, желание ли это или гнев, или что-то еще. Чувства настолько переплетены, что я не могу разобрать.

— Молли говорит, что ты останешься здесь, в подсобке. — Она кажется усталой, по крайней мере такой же усталой, как и я. — Если кто-нибудь спросит тебя, скажи, что ты его кузен.

Выдавать себя за двоюродного брата трехсотфунтового китайца было бы даже круче талантов Софии.

— Я не…

— Молли сирота, как и я. Его усыновили. За пределами мира семьи несвязанные кровью образуются все время. Ты просто не привык к этому здесь.

Впадая в молчание, она опирается на стопку ящиков пива напротив меня и крепко и неуверенно скрещивает руки. Она просто смотрит на меня так долго, что я чувствую, что могу начать кричать, чтобы нарушить тишину, пока, наконец, она не прекращается.

— Ты хотел, чтобы тебя арестовали, разбивая стакан и привлекая внимание?

Разочарование берет инициативу на себя среди моих конкурирующих эмоций, и я вскакиваю на ноги.

— Ты та, кто оставил меня часами работать за баром, под той же проклятой камерой, которая транслирует мое лицо на все…

— Потому что ты сбежал! Если бы ты остался, я бы смогла спланировать наш следующий шаг, где-нибудь спрятать тебя, пока я все не выясню.

— Спрятать меня? Пока ты выясняешь? — Разочарование, пробегающее через меня, реально, но прямо за ним, находится знание того, что не она убийца. Я могу сейчас прикоснуться к ней и не ненавидеть себя. Но она все еще trodaire… я не могу позволить себе думать таким образом.

Я ищу слова, которые оттолкнут ее, увеличат некоторое расстояние между нами, чтобы я не мог дотянуться до нее.

— Так ты думаешь, что я спрячусь в безопасном месте и доверю тебе все исправить, пока я буду в стороне? У вас с вашим старым капитаном все под контролем?

— В стороне? — недоверчиво огрызается она, хотя в ее взгляде тоже сквозит облегчение. Ее глаза приковывают меня, и я не в силах отвести взгляд. Никто из нас не может говорить о том, как все изменилось теперь, когда Джубили невиновна. Гнев чуть отпускает. — Черт возьми, Флинн, я предаю все, в чем поклялась, пряча тебя здесь. Теперь я предатель. Я тот самый плохой парень.