Расколовшаяся Луна

– Какие неприятности? И почему ты не разбудил меня? Блин, Тильман, так мы не договаривались! Ты не можешь в одиночку всё делать сам!

– Тебе бы не понравились мои методы.

– Но у нас одни и те же методы!
– возмутилась я.
– Мы танцевали, морили себя голодом, мёрзли ...

– Не совсем. Я в какой-то момент заметил, что тоже становлюсь уставшим. И услышал движения пловца, когда выключил музыку. Он был уже очень близко. Поэтому я прибегнул к плану Б.

– К плану Б?
– спросила я с подозрением. До сих пор я ничего не знала о плане Б. Тильман посмотрел на меня бесстрастно, когда ответил.

– Кокаин.

– Кокаин? Ты совсем сошёл с ума?

– заорала я на него и переплела пальцы друг с другом, чтобы не поддать ему.

– Видишь. Я знал, что тебе это не понравиться. При том, что ты сама подкинула мне эту идею.
– Это было верно. Я сказала, что кокаин точно подействует. Но это было ещё далеко не приглашением, чтобы начать принимать тяжёлые наркотики. Я возмущённо фыркнула.

– Посмотри, Эли. Кокаин делает крайне бодрым. Поэтому я втянул порцию. Блин, не смотри на меня теперь так! Я рисковал своей жизнью, чтобы заснять атаку! У меня была полная передозировка ...
– Тильман коротко коснулся своего лба.
– В конце концов, я хотел быть уверенным, что это того стоило. У меня шла кровь из носа, а ритм моего пульса восстановился более или менее только сегодня в обед. Весело это точно не было. Это дерьмовые наркотики.

– Тогда сегодня утром ...
– Он действительно изменился. И ещё как.

– Да. Извини.
– Тильман виновато пожал плечами.
– Я просто хотел снова спокойно прийти в себя. Твои надоедливые расспросы не очень в этом помогали.

– А кокаин ты оплатил моими деньгами? Или, может, кредитной карточкой Пауля?

Тильман презрительно рассмеялся.

– Ну, конечно. Я иду на Репербан, заказываю порцию кокса и плачу кредиткой.
– Он покачал головой.
– Иногда я спрашиваю себя, в каких сферах ты витаешь, Эли.

– Во всяком случае, не в наркотической субкультуре. И что мы будем делать, если ты теперь стал зависимым?
– Тильман отмахнулся.

– Не после первого раза. Я же говорю, эта штука - дрянь. Она убивает твои сны и уничтожает всю твою духовную силу. В дурмане у меня было только два желания: секс и насилие.

Я невольно сделала шаг назад.

– Может, теперь ты поймёшь, почему я раздвинул кровати.
– Тильман поднял руку вверх. Все суставы на пальцах были сбиты и отливали синим. Он, должно быть, снова и снова бил кулаком по стене.

– Э-э. Да. Конечно.
– Я смущённо прочистила горло.
– Ты действительно не знаешь, что на плёнке?
– быстро сменила я тему. Секс и насилие. Ай-ай-ай. Теперь я даже была быть благодарна ему, что он разделил кровати.

Тильман покачал головой.

– Нет. Без понятия. Я был слишком занят тем, пытаясь не умереть, чтобы смотреть через камеру. Я переживал один момент смерти за другим.

– Момент смерти?
– прохрипела я.
– Что это такое?

– Ты не хочешь этого знать.
– Нет, может быть, я действительно не хотела знать этого. В моих ночных снах у меня было достаточно своих собственных моментов смерти.

– Между прочим.
– Тильман поднял свой рукав вверх. – Это, конечно, был не лак. У меня при проявлении плёнки выскользнула из рук серная кислота. Францёзу придётся в скором времени инвестировать в новый ковёр для галереи.

Дверь ванной закрылась, и нерешительные шаги Джианны приблизились.

– Елизавета? Тильман?
– позвала она неуверенно.

– Заходи сюда!
– Я очень старалась, чтобы мой голос звучал нормально. Но он был ломким и выдавал моё напряжение.

Джианна, словно укоренившись, остановилась на пороге, когда увидела устарелый экран и проектор, но Тильман решительно затянул её в комнату и закрыл дверь. После секундного колебания она резко повернулась ко мне, а её руки сжались в кулаки. Да, комната выглядела отнюдь не по-домашнему. Это была палата ужасов. Теперь Джианна увидела и камеру, которая всё ещё стояла на полочке. Она отодвинула её в сторону и, проверяя, посмотрела в дыру. В тоже время я вспомнила, что мы не приклеили назад глаз змеи. Как нам повезло, что Пауль ничего не заметил. Джианна опешила, когда заметила лягушку, которая уставилась на неё из своей спиртовой ванны, и от отвращения отпрянула.

– Вы снимаете кровать твоего брата?
– Тильман встал как охранник возле двери. Взгляд Джианны переходил от меня к Тильману и к камере туда-сюда. Мы ничего не говорили.

– Фу, вы действительно извращенцы! Вы засняли его и хотите теперь показать мне это, не так ли? Пауля и Францёза в постели?

– Нет, не его и Францёза, а ..., - начала я успокаивать её, но не знала, как осмысленно закончить моё предложение. Джианна отвернулась и направилась в сторону двери. Прежде чем Тильман мог прибегнуть к насилию, я схватила её за рукав куртки, чтобы остановить.

Её левая рука взлетела вверх, потом что-то зашипело, и в ту же секунду наступила боль - яркая и резкая и такая интенсивная, что я вскрикнула и прижала пальцы к глазам. Было такое чувство, будто в мои зрачки впивается тысяча острых осколков. Слёзы полились ручьями по моим щекам, а мои контактные линзы, казалось, въелись в роговицы.

– Ты что, совсем свихнулась?
– взвыла я злобно.
– У меня, между прочим, контактные линзы! Это так больно! Я думаю, я ослепла!
– Я действительно ничего не видела, что главным образом было из-за того, что я больше не решалась открыть глаза. Я опустилась на пол, потому что у меня закружилась голова.

– Вы больны! Абсолютно больны! Психи! Выпустите меня!
– вопила Джианна.
– Ой! Убери руки, ты, паршивый, маленький ублюдок!

Паршивый, маленький ублюдок не сказал ни слова, но по тяжёлому ожесточённому дыханию Джианны я слышала, что оба всё ещё боролись друг с другом. Потом Тильман глухо застонал и упал рядом со мной на пол. Каблуки Джианны застучали по половицам. Она сбежала в коридор, чтобы начать трясти ручку входной двери.

– Помогите!
– кричала она пронзительно.
– Эй, меня что, никто не слышит? Помогите!

– О Боже, мои яйца ...
– Тильман страдальчески выдохнул.

– Воды!
– заглушила я наполненный болью дуэт из криков Джианны и стонов Тильмана.
– Я больше ничего не вижу! Я не могу открыть глаза! Пожалуйста!

Надо мной захрустела пластиковая полиэтиленовая бутылка. Потом прохладная вода попала на мои веки, и я осмелилась заморгать, в то время как Джианна третировала входную дверь обоими кулаками. Тильман промывал мне глаза, пока жжение и покалывание стали более сносными. С трудом я поднялась. Сопли бежали из моего носа, и я дрожала всем телом.

– Мне нужно вытащить линзы, - всхлипнула я, наклонилась вперёд и удалила их привычным движением. Стало лучше. Я положила их в их контейнер и, плача, покопалась и нашла в рюкзаке очки, которые у меня были на всякий случай.

– Очень сексуально, - прокомментировал Тильман, после того как я подвинула их себе на нос. Я видела его размыто. Он поднял большой палец вверх.
– Добро пожаловать в дом привидений.
– Между тем Джианна пыталась открыть замок, используя одну из своих шпилек.