Расколы сознания

— Куда бить?!

— В живот или в глаза! — эльфийка скатилась из седла.

Я спрыгнула с Кюхена, приказывая ему держаться у каменной стены города. Подлезла под брюхо каррада, спасаясь от вёрткого хитинового врага. Схватила нож, обронённый принцессой, и метнула его наугад. Сталь звякнула о панцирь, тускло блеснула и исчезла. Амилирр закатила глаза, показывая, что думает о моей меткости. Она отмахнулась от сороконожки мечом и сделала выпад, целясь ей в брюхо.

Откопавшейся твари этот приём не пришёлся по вкусу, она извернулась, пуская в ход жала на хвосте.

Не лезь, Влада!

Но я уже подскочила ближе, отвлекая внимание сороконожки на себя. Амилирр отбивалась от жал, ожидая момента для решающей атаки. Мы дразнили монстра, пока он не стал кидаться вслепую. Я улучила момент и ринулась вперёд, всаживая кинжал по рукоять в мягкий глаз, за что получила жалом неглубокую царапину на руке.

Оставив агонизирующую сороконожку, я накинулась на принцессу:

— Это что было? Ваши стражи хоть сражаться умеют?! Зачем они, такие вообще нужны, или всех путных, кто сумел правильно взять меч в руки отправили воевать?!

Под конец фразы я орала на испуганно пятящуюся девушку, у которой подозрительно дрожали губы.

— Н-нет. Они следили, чтобы вы не... Не... — она всхлипнула.

— Что "не"? — рявкнула, встряхнув её за плечи.

— Не... Вели себя прилично, — прошептала Амилирр.

Вот как! Чтобы я руки не распускала!

— Да кому ты вообще нужна, — процедила сквозь зубы, всплеснув руками. Она заплакала, а мне было всё равно. Мы рисковали жизнью! Ради чего? Неужели нельзя было взять пару патрульных, а не нянек?

Она открыла рот, но я подняла раскрытую ладонь:

— Ничего не хочу слышать.

Подлетела к Кюхену, вспрыгнула в седло и направила его в пустыню. Я кипела от злости, поэтому не думала ни о возможной опасности, ни о холоде. Лишь бы оказаться подальше от принцессы и Хаоры. Охорсис успокаивающе похрюкивал и тихонько ворчал, вспоминая безалаберную принцессу. Когда я ощутила наконец холод, мы уехали достаточно далеко.

Песчаные барханы плавно перешли в каменистые ущелья. В одном из них мы с Кюхеном нашли навес, некогда бывший пещерой. Ветер здесь дул умеренно, я даже смогла развести костёр, чтобы немного согреться. Попона под седлом Кюхена послужила мне отличным тёплым пледом, в который я с удовольствием завернулась, откинувшись на бок охорсиса и наблюдая за звёздами сквозь узкую трещину потолка, их загадочное мерцание расслабляло, и я не поняла, как уснула.

***

— ...дар! — уши заложены, словно туда напихали ваты. — ...ишь? — над головой раздаётся далёкий голос. — ...аза! — он смутно знаком, но просыпаться совсем не хочется.

Я морщусь, поворачиваю голову, утыкаясь носом в чужую шею. Лежать в кольце рук так удобно... Хотелось бы провести вечность вот так, только без назойливого зова. Сон возвращается легко, я ёрзаю, устраиваюсь удобнее. Меня сжимают крепче, ладони, лаская, скользят вдоль спины. Мысли окатывают меня ледяной водой: руки мужские и я голая! Резко открываю глаза, приподнимаюсь на локте, отгоняя прилипчивую паутину сна. Вокруг абсолютная темнота, но в ней я прекрасно вижу обнимающего меня Эсадара.

Он хмурится, но глаз не открывает, лишь мягко надавливает на плечо:

— Влада, ну что ты подскочила. Спи.

— Что?! — на возглас он не реагирует, снова засыпая. Мы где?

— Он не дышит! — срывающийся шёпот принцессы.

Амилирр! Точно! Я же пошла в пустыню и уснула в пещере. Но что было до этого? Почему их голоса так далеко? В пустынях не было так темно. И засыпала я на земле, а не на... На чём, кстати?

Провела пальцами по мягкому мраку, но рука не встретила опоры. Ничего не понимаю. Где мы оказались? Что происходит, и почему нас не видят?

— Эсадар, мать твою! Не смей умирать! — тьма вздрогнула.

Монрэмир?! Почему он спасает меня? А почему не должен? Ничего не помню, будто только что родилась. Что значит: не умирай?

Посмотрела на Эсадара. Положила ладонь напротив его сердца. Не бьётся. В голове как будто щелкнули выключателем. Я всё вспомнила! Меня поцарапала сороконожка, я сбежала, а Монрэмир предатель!

— Эсадар, — нерешительно погладила эльфа по плечу, — вставай.

Он продолжил спать. Причём я была уверенна, что он именно спит, а не...

— Дар, — я потрясла его сильнее, — открой глаза.

Отсутствие реакции с его стороны разозлило и одновременно испугало до дрожи. Его надо разбудить, иначе мы умрём в буквальном смысле. Оглядела пространство, но не нашла ничего, что могло бы помочь.

— Проснись!!! — я наклонилась, заорала ему в ухо и ударила по щеке.

Неестественно-голубые глаза распахнулись, принц резко сел, проходя сквозь моё тело, ставшее вдруг эфемерным.

***

Я открыла слипшиеся веки и чуть не выпала обратно в сон, увидев в десяти сантиметрах лицо Монрэмира. Губы слиплись, противно потрескались. Неимоверно хотелось пить, но попросить подать мне воды я бы не смогла. Ужасная слабость сковывала тело. Будто все силы разом выкачали.

— Живой, — едва слышно шепнула Амилирр, шмыгая распухшим, фиолетовым от долгих рыданий носом.

— Воды не дам. Вам пока нельзя, — предупредил наставник, пристально осматривая меня и одновременно рассказывая о случившемся, — ритуал крови того требует. Вы напоролись на схаоту[6] — обычно они не подходят близко к городу, но случаи бывают. От яда вы чуть не умерли, пришлось использовать магию крови, чтобы разбудить вас.

Я пропускала всё мимо ушей, голова была словно в тумане, а на уме крутился один вопрос, который я не могла задать. Почему мы с Эсадаром оказались вместе, и после его пробуждения я стала бестелесной? Что это значит? Как на нас влияет? Какие последствия?

— Вы совсем меня не слушаете, — всплеснул руками Монрэмир. Он отошёл на пару шагов, и я увидела встревоженные лица светлых эльфов и рыжие стены. Значит, меня перевезли во дворец. Когда только успели?

Прикрыла глаза, желая снова оказаться в тишине. Так вот как выглядит смерть — просто сон. Это было на самом деле или происходило в моём воображении? Может, яд геномодифицированной сколопендры содержал галлюциногены?

“Эсадар? Как ты себя чувствуешь?”

Мне надо подумать, — услышав вялый голос Эсадара, я немного успокоилась.

С огромным трудом разлепила пересушенные губы, облизывая их шершавым языком.

— Я всё помню, — произнесла одними губами. Немного повернула голову, обращаясь к светлым эльфам, — принесите мне какой-нибудь сок.

— Вы не слышали? Пить нельзя.

Монрэмир выглядел грозно, он возмущённо пыхтел, раздувая ноздри. Выглядел, как наседка над цыпленком.

— Нельзя пить воду , — поправила наставника. Люблю точные формулировки. Сок считается едой.

Румер поспешил к двери. А до меня дошло, что я нахожусь в своих покоях, и пора уже лишним их покинуть.