Раскопки с миллиардером

Стоило дверям лифта закрыться, он повернулся к ней, широко улыбаясь. — Все прошло хорошо.

Она хихикнула, потирая руки, глядя на картину. — Если ты называешь потерю всех твоих денег «хорошо», то так тому и быть.

— Это были деньги на мелкие расходы.

Для него может быть. Для остального мира — это судьбоносная сумма. Тряхнув головой, она сосредоточила внимание на картине. — На обороте что-нибудь есть?

— Я пока ничего не вижу. Но мы разберем ее, как только вернемся в мой номер. В наш номер, — исправился он. — Я хочу, чтобы ты сегодня же переехала ко мне.

Это было слишком самоуверенно с его стороны. — Я не помню, чтобы ты просил меня об этом, — тихо ответила Вайолет.

— Потому что я этого не делал, ты — моя, и я планировал убедить тебя многочасовыми ласками.

Хорошо, это точно могло ее убедить. — Ладно, — она провела рукой по покрасневшей щеке.

Сигнал лифта оповестил о приезде на их этаж. Ей хотелось бежать в номер сломя голову, но она заставила себя неторопливо выйти из лифта и идти за Джонатаном, который, судя по виду, не разделял ее нетерпения.

Стоило им оказаться в номере, Джонатан положил картину на кровать. Она была практически идентична картине в их номере, только нарисована под другим углом, и изображение водяного колеса преобладало на рисунке.

— Это точно она, — взволнованно сказала Вайолет.

Джонатан развернул картину, провел рукой по дешевой фанере на обороте. — Давай посмотрим, сможем ли мы ее снять.

Вайолет внимательно наблюдала, как Джонатан ослабил крепления и убрал фанеру, а к ней скотчем были приклеены конверты. Как обычно, конверты подписаны знакомым подчерком. «Вайолет. Джонатан». По конверту каждому.

— Вот оно, — выдохнула Вайолет. Она взяла конверт со своим именем и провела пальцем по подчерку отца. На обороте она пальцами чувствовала восковую печать. Он приложил так много усилий для всего этого. Она не понимала его намерений. Еще с детства она поняла, ее отец был эгоистом. Зачем ему нужно было устраивать им с Джонатаном приключения? Она задумалась, будет ли призом в их гонке его дневники, или их с Джонатаном ждет что-то еще?

Джонатан взял конверт со своим именем. — Хочешь открыть свой конверт первой?

Вайолет нерешительно провела пальцем по толстому конверту. — Ставлю 10 баксов, что там еще одно стихотворение, — ответила она, стараясь сохранить безразличный тон. Но по какой-то причине, каждое послание отца пробуждало в ней массу эмоций. Будет и это послание последним? Будет ли это последней ниточкой, связывающей ее с отцом? С мужчиной, с которым она не чувствовала близости, но который после своей смерти, захотел вовлечь ее в свою игру, да еще привлек к этому Джонатана.

Она была сбита с толку, но пересилив себя, сломала печать, вытащила листок и начала читать.

Я отправился в Сад Любви.

Я и раньше бывал там не раз.

Но, придя, я его не узнал:

Там часовня стояла сейчас.

Дверь в часовню была заперта.

"Бог накажет" — прочел я над ней.

Я прочел, оглянулся вокруг:

Не узнал ни дерев, ни аллей.

Там, где было просторно цветам,

Тесно жались могилы теперь,

И священники в черном шли шагом дозорным

И путы печали на любовь налагали.

Вайолет моргнула, дочитав стихотворение. — Ого, это так… мрачно. — Она посмотрела на Джонатана. — Что думаешь?

Он выглядел напряженным. — Мне кажется, это слова о потерянной любви.

Именно так. Было ли это очередным камнем, брошенным в их сторону? Вайолет внимательно изучила слова, но не нашла в них ничего необычного. Мотнув головой, она убрала лист обратно в конверт. — Я меня пока нет никаких предположений.

— Возможно, мое письмо даст нам разгадку, — предположил Джонатан, разорвал свой конверт и достал убранное в нем послание. Пробежавшись глазами по написанному, он тихо зарычал.

— Что? — спросила Вайолет. — Что там написано.

Джонатан молча протянул ей лист бумаги. Она взяла его и прочитала. Под моим надгробием есть секретный отсек. Именно там вы найдете все ответы.

По телу Вайолет пробежали мурашки, волосы на руках встали дыбом. Он отправлял их к своей могиле? Он же похоронен в Детройте. Дома. Они были в Англии, Нью— Мехико, теперь в Греции… и ради того, чтобы опять вернуться домой? — Я не понимаю.

— Вайолет, — тихо окликнул Джонатан, поглаживая ее по руке. — Ты в порядке?

— Не знаю, — ответила она, и это было правдой. Она была в растерянности. Часть ее безумно злилась, а другая была разочарована. — Он заставлял нас колесить по миру, ради того, чтобы мы вернулись обратно в Детройт? Какой в этом смысл? Почему бы сразу не отправить нас на свою могилу?

— Может, это было послание, своего рода намек, скрытый не только в стихах, но и самом месте.

Она плотно сжала губы. — Каждое стихотворение звучало как укор в мою сторону за то, что я была плохой дочерью, игнорирующей больного отца. Если он хотел, чтобы мне стало стыдно, то у него ничего не вышло.

— Пока рано расстраиваться, — Джонатан прижал ее к себе. — Мы все выясним, когда доберемся до его могилы. В записке говорится, что именно там хранятся ответы.

Она оттолкнула его. — Я не хочу ехать.

— Что?

— Это очередная попытка манипулировать мной. Вот и все. — Она потрясла конвертом. — Одна из его глупых игр. Что мы там найдем? Копию его любимых лекций? А может быть, одну из любимых книг?

— Я надеюсь найти свой артефакт, — совсем тихо ответил Джонатан. — Его дневники, были бы отличным бонусом, но я должен вернуть скрижаль в Кадис.

Вайолет не верила своим ушам. После всех эмоциональных потрясений, после переездов из страны в страну, ответ хранился на могиле ее отца? Она снова почувствовала себя обманутой. — Я не хочу туда ехать.

— Вайолет, я буду с тобой, — успокаивал ее Джонатан. — Все будет хорошо. Он не причинит тебе вреда. Мы снова вместе, как будто никогда не расставались. Словно этих 10 лет никогда не было.

Его слова были как пощечина. Словно их никогда не было? Черта с два. Все внутри нее похолодело. — Но они были, и мы ничего не может с этим поделать.