Расплата

— Ладно, дискуссии кончаем, не дли того приехал, — сказал он резко. — Я послан руководством специально, чтобы несколько переориентировать вас. Меняются обстоятельства, и мы меняемся. Придется вам ознакомиться с соответствующими материалами. Садитесь к столу поближе, внимательно читайте, — он вытащил пачку бумаг.

Венделовский с Шабролем переглянулись: опять нарушается прежнее правило. Деревянко перехватил их взгляды:

— Ничего, такое на словах не перескажешь. Целая группа в иностранном управлении работала. Не один десяток донесений с мест суммировали. Даем ориентировки всем нашим группам на местах, знакомьтесь...

Он небрежно кинул на стол пачку бумаг и бросил через плечо, уходя:

— Я тут рядом буду, в спальне. Позовете, когда дочитаете.

И проходя мимо столика с бутылками, подхватил одну, подцепил бокал на тонкой ножке и тщательно закрыл за собой дверь в соседнюю комнату.

Как прилежные студенты, готовящиеся к экзаменам, Шаброль и Венделовский сели рядом и стали читать бледно-фиолетовый текст, напечатанный на тонкой бумаге.

«Структура службы абвера на сегодняшний день представляется таким образом»...

Прочтя первые две строчки, Шаброль и Венделовский переглянулись, и, боясь какого-нибудь подслушивающего устройства, «0135» написал «Доктору» на бумажке:

«Абвера? Почему именно Абвера? И почему это так важно?»

«Переориентировка», — ответил Шаброль, напоминая недавно сказанное Деревянко словцо, и смяв бумажку, сунул ее в карман. Они читали дальше:

«Три оперативных отдела: 1 — внедрение, руководство агентурой, сбор развединформации; 2 — диверсионная работа в тылу (отдел оснащения диверсантов — средства тайнописи, радиопитания, взрывчатка); 3 — контрразведывательная работа. Разведка подчинена трем ведомствам. Нацистская партия контролирует «СД-Айсланд» — в главном управлении имперской безопасности (РСХА). Туда входит и государственная тайная полиция — гестапо (на правах 4-го управления).

Второе — «Абвер» — «Айсланд». Контролируется штабом Верховного главнокомандующего (управление разведкой и контрразведкой за границей).

Третье. Командование сухопутных сил (СХХ) контролируют два разведывательных отдела: 1. «Иностранные армян Востока», «Иностранные армии Запада».

Отдельные службы: а) Служба криптографического анализа н радиоразведки, подчиненной командиру ВВС Герингу, б) «Служба Хенке» при министерстве иностранных дел — высшее политическое бюро НСДАП, возглавляемое Розенбергом, в) Бюро зарубежных организаций нацистской партии, возглавляемое Эрнстом Боле; «Фольксдойче мительштеле» — Центральное бюро лиц немецкой национальности, являющихся гражданами других стран, возглавляемое группенфюрером СС Лоренцем. По существу все это филиалы разведслужбы. В центре разведки «Абвер» — администрация адмирала Канариса, возрожденная на базе ведомства полковника Николаи — это самая старая и самая сильная разведка Германии.

И наконец, Шестое управление. Заведует бригаденфюрер Вальтер Шелленберг, подчиняющийся непосредственно Гиммлеру.

В шестом управлении — это служба безопасности («СД») — две части: «Амт-3» — управление, занимающееся внутренней Германией и «Амт-4», действующее за границей.

— Гестапо — государственная тайная полиция, гехаймштаатсполицай. Далее — Криппо — уголовная полиция. Охранные отряды. Четвертое и шестое управление являются подразделением РСХА — главным управлением имперской безопасности.

— Пожалуй, с первого раза это не запомнишь — протянул Венделовский. — И я еще не понимаю, зачем нам нужно столь скрупулезное знание.

— Ну, это в свое время узнаете, — ответил, будто был все время в комнате Деревянко, распахивая дверь. Бледное лицо его несколько оживилось, может быть, помогло содержимое бутылки, которую он унес с собой. — А сейчас убедились, что пока вы ушами хлопали, разводили свои антимонии, немцы, как деловые люди, преданные вождю партии, целую империю успели создать за пару лет. Учиться надо!

— Нам, коммунистам, у фашистов учиться? — гневно вскричал Венделовский и замолчал, повинуясь тайному знаку Шаброля.

— Можно и у фашистов. Как товарищ Сталин учит: любой опыт можно поставить на службу партии. Кончаем полемику. Давайте конкретно: еще раз пройдитесь по тексту и расходимся. Встречаемся здесь же вечером в девятнадцать ноль-ноль. Монкевиц остается в моем распоряжении. Пока вы свободны.

— Но позволите, Иван Матвеевич! Прошу разрешения сказать! — в голосе Шаброля мягкое «эр» затвердело, зазвучало требовательно и упорно. — Николай Августович Монкевиц завербован нами, и мы «ведем» его весьма долгое время. Я не имею предписания передавать его кому бы то ни было.

— Поскольку мы с вами служим одному богу, уважаемый товарищ «Доктор», могу представиться: я — Деревянко, замначальника разведупра Красной Армии, майор госбезопасности. И право приказывать мне дано вашим начальником — Артузовым Артуром Христиановичем. Этого достаточно или мы будем продолжать бесполезные споры?

— Но я все равно по своим каналам должен связаться с «Центром», доложить обстановку и испросить разрешения.

— Сколько на это потребуется времени?

— До девятнадцати я буду иметь ответ.

— Если бы вы столь же быстро выполняли все возложенные на вас задачи, — и в этот раз не сдержал раздражения Деревянко.

— Хотел бы услышать о своих конкретных промахах.

— Могу. В группе слабо поставлена оперативно-следственная работа... Да, да! Знаю, вы станете опять козырять Кутеповым и Миллером, этими выжившими из ума фанатиками... Это прошлое, уже далекое прошлое. Нельзя жить старыми победами — это тоже мысль товарища Сталина. Нужны новые успехи.

Пропустив мимо ушей все обидные слова, Шаброль сказал спокойно:

— Я терпеливо слушал вас, товарищ Деревянко. Теперь вы послушайте меня. Я знаю ситуацию, которая складывается в ИНО, и о перестановках, которые там произведены и производятся. Я знаком с методами работы нашего большого шефа. У меня есть некоторые сомнения, что вы полностью согласны с ними...

— Сомнения, подумать только, у него сомнения, — издевательски засмеялся Деревянко. — Да знаешь ты, интеллигент недобитый, где ты у меня сидишь? — Он протянул сухую цепкую ладошку и сжал ее в кулачок. — Вот ты где у меня. Дуну — и нет тебя, пропал... Распустились вы здесь на заграничных харчах, народные денежки не жалеете, в игрушки играете, конспирация, мать вашу так...

Он непристойно выругался и вдруг замолчал, пожевал губами, успокоился. Точно чья-то рука перевела рычажок. Ничего не щелкнуло, не звякнуло, а в кресле уже оказался иной человек. Спокойный, вальяжный начальник, знающий себе цену. Долгим взглядом он измерил Шаброля, сказал:

— Ладно, пошумели, обменялись мнениями и забыли. Дело у нас одно: выполнять указания товарища Сталина. Против этого не возражаешь?

— Никак нет, товарищ начальник, не возражаю. — Лицо Шаброля осталось непроницаемым.