Расплата
Шрифт:
Он замолчал на полуслове. За спиной послышался шорох шагов. Матис стоял спиной к лестнице, и первой вошедших увидела Агнес. Тихо вскрикнув, она прошептала:
– Господи, Матис, скажи, что это неправда. Скажи, что мне это снится!
Матис с трепетом обернулся.
Если это и сон, то скорее кошмарный.
Глава 10
Трифельс,
24 июня 1525 года от Рождества Христова
Когда в зал вошел граф в сопровождении Мельхиора фон Таннингена, Агнес пребывала еще в состоянии транса. При мысли, что она наконец узнала, где спрятано святое
Подробности эти внушали все большее беспокойство.
Настораживала вовсе не злобная усмешка на лице супруга и не дрожь в уголках его рта. Пугала скорее перемена, произошедшая в Мельхиоре. Поначалу Агнес показалось, что менестрель связан. Но потом она заметила у него на поясе шпагу и обратила внимание на его самоуверенный взгляд. Мельхиор держался так властно, словно это граф был его подданным, а не наоборот. Она чувствовала царившее между мужчинами негласное единодушие.
Мельхиор склонил голову набок и с улыбкой взглянул на влюбленных, стоявших перед камином. Между ними грудились обломки разрушенного потолка, в воздухе клубилось облако пыли. Помолчав немного, менестрель едва заметно поклонился.
– Здравствуйте, милая Агнес, – сказал он спокойным учтивым тоном. – Не обращайте на нас внимания и продолжайте беседу. Она весьма содержательна.
Матис переводил взгляд с Мельхиора на Фридриха. Похоже, и он заметил их единодушие.
– Мельхиор, как… как это понимать? – пробормотал он, еще оглушенный взрывом. – Вы, наверное, попали в ловушку к людям графа? Вы… его пленник, ведь так?
Менестрель молчал. Лишь по легкому движению губ стало ясно, как позабавил его вопрос Матиса. У Агнес перехватило дыхание. За долю секунды Мельхиор из хорошего друга преобразился в жуткого незнакомца. Разве такое возможно? Ей вспомнились все приключения, которые они пережили вместе, все прекрасные и ужасные минуты. Мельхиор очень полюбился ей своим восторженным, чудным нравом, сражался за нее и спас жизнь в Санкт-Гоаре… Что же теперь?
В душе ее зародилось ужасное подозрение.
Этого не может быть. Неужели я так ошиблась?
Ей вспомнились незначительные мелочи, которые только теперь, в свете новых событий, обретали смысл. Интерес Мельхиора к кольцу и старинным преданиям, его обширные знания о Санкт-Гоаре и святом копье, намерение взять ее на состязание в Вартбург, необычное для менестреля воинское искусство… Она снова взглянула на Мельхиора; тот потупил взор и с сожалением развел руками. Подозрение переросло в уверенность.
До чего же мы были глупы! Ужасно глупы!
– Что ж, думаю, пора кое-что прояснить, – ответил наконец Мельхиор и смущенно прокашлялся. – Должно быть, возникли некоторые недоразумения относительно моего отношения к его сиятельству графу.
Губы Фридриха скривились в коварной улыбке.
– Вот мы и свиделись, Агнес, – прошипел граф. – И соперник мой тут же… Будет особенно приятно вспороть ему брюхо и выпустить кишки у тебя на глазах.
Заметив, с каким ужасом Агнес смотрела на менестреля, Фридрих вздохнул и повернулся к Мельхиору.
– Боюсь, моей дражайшей супруге пришлось пережить ужасное разочарование. При этом должен сказать, фон Таннинген, свою роль вы сыграли превосходно. Я и сам до последнего не понимал, для чего кайзер послал вас ко мне… Может, объяснитесь?
– Кайзер? Какую… какую роль? – Казалось, к Матису только сейчас вернулся дар речи; с его разбитого лица схлынула вся краска. – Не понимаю…
– Думаю, я тоже, – отозвалась Агнес и выпрямилась.
Она старалась скрыть испуг и разочарование
и все-таки мелко дрожала. В подземелье за нее говорила другая, более сильная женщина. Но сейчас, в разрушенном зале, она снова чувствовала себя маленькой и ранимой. Тем более что лишь теперь поняла, как заблуждалась в течение целого года.– Кайзер послал агента, чтобы тот разыскал меня и убил, – продолжала она дрожащим голосом. – И зовут этого агента Мельхиор фон Таннинген. Если это вообще его настоящее имя.
– Почему вы такого низкого обо мне мнения?
Мельхиор с сожалением покачал головой. У Агнес на мгновение возникло впечатление, что он говорил всерьез. Но потом снова осознала, каким он был хорошим актером.
Он играл с нами, как с куклами…
– Разумеется, Мельхиор фон Таннинген – мое настоящее имя, – сказал менестрель со вздохом. – И я действительно родом из франкского рыцарского дома. Граф может это подтвердить. Я действительно человек чести! Все это… весьма прискорбно.
У него за плечом по-прежнему висела новая лютня из полированного клена. Мельхиор снял ее, сыграл печальный аккорд и осторожно отставил в угол.
– И правда, весьма прискорбно, – повторил он.
Фридрих между тем не сводил глаз с Агнес; казалось, он даже не слушает менестреля.
– Как долго я ждал этого момента, – тихо проговорил граф, словно самому себе. – Я видел тебя в сновидениях, Агнес. Красивую, как кровавый закат. Как ты кричишь, извиваешься от боли… И вот ты действительно стоишь передо мной! – Он оскалился. – Последние часы в моем обществе станут для тебя поистине чудесными, даже незабываемыми.
Агнес сковал смертельный ужас. Фридрих и без того был довольно странным, а события последних месяцев, вероятно, проявили его истинную сущность. Однако лицо Агнес оставалось бесстрастным. Она хозяйка Трифельса и не выкажет слабости перед исполненным ненависти супругом. Ни за что, каких бы трудов это ни стоило.
– Последнее, что я сделаю в своей жизни, Фридрих, это прокляну твое имя, – ответила она наконец. – Ты убил моего отца! Гореть тебе за это в аду.
– Думаю, придется пока пренебречь вашими пожеланиями, – вмешался Мельхиор и хмуро взглянул на графа. – Кроме того, я и раньше считал, что эта дама вам не подходит, Шарфенек. Истинная Гогенштауфен, я вас умоляю! Вы просто не можете позволить себе этого.
Казалось, Фридрих сейчас возразит, но он лишь глубоко вдохнул.
– Я не собираюсь с вами спорить, Таннинген. Уговор остается прежним. Вам достается копье, а мне – моя супруга. Как я с ней потом поступлю, это уже мое дело.
Мельхиор улыбнулся, и было в его улыбке что-то печальное.
– Вы правы, граф. Это ваше дело. Таков был уговор.
– Я бы и раньше мог догадаться, что вы не менестрель, – заявил Матис, чья растерянность уступила место злобе. Он с ненавистью взглянул на Мельхиора. – Со шпагой вы управляетесь куда лучше, нежели с лютней.
Мельхиор насупился.
– Вы несправедливы ко мне, мастер Виленбах. Я может, и не настоящий менестрель, но играю вполне сносно. Да, до Вартбурга это вряд ли дотягивает. Но и это романтическое состязание я все равно выдумал.
– Что вы… – изумленно переспросил Матис.
– Ты так и не понял? – перебила его Агнес. – Все, что Мельхиор говорил нам до сих пор, было ложью! Торжество в Вартбурге, его любовь к старинным балладам и, главное, его симпатия ко мне…
Она расправила рваное платье, перешагнула несколько обвалившихся балок и встала прямо перед Мельхиором. Страх и отчаяние сменились невыразимой ненавистью. Ненавистью к предателю и к самой себе, потому что так долго позволяла себя обманывать.