Расплата

– Ну что ж, представлять вас друг другу не надо. Фрейя, посмотри, чем можно помочь нашему гостю. – Не добавив никаких пояснений и даже не намекнув, что все это значит, Эльса повернулась и вышла.

Хюльдар неловко ухмыльнулся. В отличие от Фрейи, он злился на нее не так, как она на него. Точнее, он вообще на нее не злился, судя по продолжающимся попыткам возобновить знакомство. После того злосчастного выстрела судьба сводила их чаще, чем ей хотелось бы. Оба они вызывались свидетелями в суд – сначала в один, над человеком, в которого стреляла Фрейя, а потом в другой, завершившийся гораздо быстрее, над ее братом Бальдуром, обвинявшимся во владении незарегистрированным огнестрельным оружием. Вдобавок к уже отбываемому он получил еще двенадцать месяцев. Фрейе этот срок представлялся невыносимым, а вот брат принял приговор стойко и даже бровью не повел. «Будет время подумать», – сказал он сестре. О чем брат станет думать, Фрейя не хотела даже представлять. Возможно, Бальдур не возмущался еще и потому, что она, по крайней мере, попыталась солгать относительно происхождения оружия, заявив, что нашла его на улице. Надо отдать должное, этот подлец Хюльдар поддержал ее, сказав, что понятия не имеет, как оружие попало к ней. Впрочем, толку от всего этого было мало, а тот факт, что она оказалась в долгу перед ним, лишь усилил ее неприязнь. Судьбу Бальдура решили отпечатки его пальцев на оружии; сама же Фрейя лишь чудом избежала обвинения в лжесвидетельстве. Однако этот момент сыграл свою роль в решении понизить ее в должности.

– Можно войти?

– Входи, – холодно сказала Фрейя.

– А сесть тоже можно?

– Садись, – произнесла она тем же тоном и, когда он устроился на стуле, добавила: – Чем могу помочь?

– Вот ты мне и скажи. – Хюльдар положил на стол лист бумаги.

Всматриваясь в неряшливые каракули, Фрейя рассуждала, что могла бы и догадаться – почерк у него безобразный.

– Расследую одно дельце, и мнение детского психолога было бы очень даже кстати. – Хюльдар улыбнулся той же кривой, чуть смущенной улыбкой, что осветила его лицо минуту назад, когда он стоял на пороге. – А ты единственная, кого я знаю в этой области.

– Понятно. – Фрейя решила, что этого пока достаточно. Чем меньше слов, тем лучше. Пусть не думает, что ей не терпится поболтать по-дружески.

– Да, ну вот… Пока не начал… Ты, кстати, как? – Он выдержал ее взгляд и даже не моргнул. В том и заключалась сила обаяния этого придурка, что, когда он полностью переключался на нее, выражение рассеянности исчезало. Разумеется, Хюльдар был таким со всеми женщинами.

– Хорошо. Отлично. – Она не стала отвечать на любезность любезностью, спрашивать, как его дела.

– А твой брат?

– Хорошо. Отлично. Так что ты хотел спросить?

Прохладный прием и грубовато-короткие ответы, похоже, ничуть его не смутили. Он лишь вежливо улыбнулся и перешел к делу.

– Это написал четырнадцатилетний школьник или школьница. Скорее, все-таки парень. Хотелось бы знать, стоит ли из-за этого беспокоиться.

– Посмотрим.

Хюльдар подтолкнул к ней листок. Фрейя прочитала и вернула ему текст.

– Когда это было написано и при каких обстоятельствах?

– Десять лет назад, почти день в день…

Хюльдар рассказал о совместном проекте двух школ, о временной капсуле. Фрейя слушала без особого интереса.

– Боюсь, ничем не смогу тебе помочь. Не с чего начать. Но, думаю, волноваться причин нет. Подростки часто представляют, как однажды убьют своих врагов, но фантазии так и остаются фантазиями. Здесь нужно знать бэкграунд – если подросток был зол, когда писал это, то, возможно, из-за того, что указанные люди что-то сделали в тот день. Если это так, то причин для беспокойства нет. Злость со временем пройдет, система очистится. А вот если паренек таил злобу долго, холил ее и лелеял, тогда дело другое. Но это маловероятно. Чтобы десять лет носить в себе ненависть, нужна очень сильная мотивация. Очень сильная.

– Значит, есть надежда, что однажды ты меня простишь? – Хюльдар печально улыбнулся.

– Я сказала, что потребуется очень сильная мотивация. Я не сказала, что это невозможно. – Улыбка слетела с его лица, и Фрейя тут же пожалела о своих словах. Трудно злиться на кого-то, когда этот кто-то сидит перед тобой. Куда легче, когда ты одна, когда перебираешь и пестуешь обиды. – На твоем месте я постаралась бы отыскать того, кто это написал. Вряд ли из этого будет толк, но ты по крайней мере сможешь закрыть дело и перейти к другим расследованиям. Полиции наверняка есть чем заняться.

– Вообще-то нет. Уровень преступности упал из-за погоды. Сейчас у нас только одно серьезное расследование – жутковатое дело, – но я в нем не участвую. Чисто случайно оказался замешан на ранней стадии. Попал в неблагонадежные, ничего важного не доверяют… – Хюльдар снова улыбнулся, явно рассчитывая показать, что ему такое отношение до лампочки, но получилось неубедительно, и жалкая улыбка лишь выдала скрытую обиду.

Чувство это Фрейя знала даже слишком хорошо, но от комментариев воздержалась. Стоит только позволить себе малейшую слабость, не заметить щель в броне, и вся защита мгновенно рухнет. Хотя ей и нужен был кто-то, в чью жилетку можно поплакаться, кто-то, кто выслушал бы ее обиды и жалобы из-за потерянной работы, а самое главное, кто-то, кто смог бы понять. И такой человек сидел сейчас напротив. На подруг рассчитывать не приходилось – они только притворялись, что сочувствуют, но выдавали себя, едва открыв рот. Послушать их, так это она виновата во всем. Сама решила переспать с плотником Йоунасом, оказавшимся в действительности полицейским Хюльдаром; сама решила помириться с ним вопреки ясным указаниям на то, что у парня проблемы; сама решила взять на работу оружие, чтобы передать ему; сама решила спустить курок. Кто же еще виноват, если не она? А раз так, нужно смириться с последствиями, перестать ныть и заняться вместе с ними йогой. Возможно, выслушать ее согласился бы брат, но жаловаться ему Фрейя не решалась – в теперешних обстоятельствах это представлялось неуместным, пусть даже неприятности он навлек на себя сам. В итоге оставалась только собака Бальдура, Молли, сделавшаяся в последнее время ее лучшей наперсницей. И пусть Молли зевала, кривила мордочку и откатывалась подальше во время пространных монологов Фрейи, она, по крайней мере, никогда не критиковала и не приставала с глупыми вопросами.

Так или иначе, уступить соблазну раскрыть душу и пооткровенничать Фрейя не успела.

– Вообще-то, думаю, тебе это неинтересно, так что перейду к делу.

Фрейя невольно улыбнулась про себя. Пусть и непреднамеренно, Хюльдар сам отказался от шанса помириться в этот раз. А уж она позаботится, чтобы других возможностей ему не представилось.

– Есть другое письмо, написанное вроде бы тем же пареньком, предположительно в тот же день. Но мне хотелось бы услышать твое мнение. Как думаешь, их мог написать один и тот же человек? – Хюльдар протянул через стол вторую фотокопию.

– Да, почерк похожий. Но содержание сильно отличается. Я в таком деле не судья. Неужели в полиции нет экспертов?

– Есть, насколько мне известно. Но я надеялся, что ты увидишь в формулировке какие-то признаки того, что автор один и тот же…

Фрейя еще раз пробежала глазами по небрежно написанному тексту. «В 2016 году будет ядерная война. В Исландии наступят сильные холода, но это лучше, чем в других странах, где все умрут. Вместо того чтобы сажать в тюрьму, преступников станут отправлять за границу. И они тоже будут умирать. Трёстюр, 9-Б».

– Возможно, автор один и тот же. Текст выдает сходный негативный настрой. Другие письма такие же пессимистические?

– Нет. Ну, может быть, еще одно или два, но ничего подобного этому. Многие предсказывают, что Исландия выиграет мировой чемпионат по гандболу, или рассуждают о всяких необычных способах передвижения, зеленой энергии и все такое. Или что мы станем есть в будущем. К счастью, большинство предсказаний не сбылось. Мне как-то не улыбается переходить в ближайшее время на меню из насекомых и морских водорослей.

– Ты узнавал в школе насчет этого Трёстюра?

– Нет. Пока еще нет. Хотел сначала услышать твое мнение. Представляю, как бы они встревожились, узнав, что один из бывших учеников может оказаться серийным убийцей… Так что, причин для беспокойства нет?

– Я так не думаю. Если мальчик один и тот же, то он, вероятно, был сильно чем-то расстроен, когда они сдавали эти письма. Вот и объяснение негативного настроя. Сомневаюсь, что за этим стоит что-то более серьезное.

– Хорошо. – Разговор вроде бы заканчивался, но намерения уходить Хюльдар не выказывал. – Это хорошо.