Расправляя крылья: Шаг перед пропастью

Какая из тебя будет со мной в бою? Какая из тебя будет прикрывать меня, когда начнется не вторая, а третья, четвертая, пятая фаза плана наших сеньорин? Кто ты, Гюльзар? Зачем так делаешь?

По ее лицу потекли слезы.

— Я не знаю, Хуан!..

— Ты его любишь? — продолжал давить я. Кажется, брешь пробил. Жаль, что такой ценой — лучше было бы достучаться, договориться, а не сметать защиту волной эмоций.

— Возможно! Он мне небезразличен!

— Так почему молчала об этом? Почему не говорила, что вы встречаетесь?

— Хуан, не дави, не надо! — ручьи на ее щеках стали полноводнее.

— Надо! — пер я напролом. — Это мой друг, и ты это знала! Как знала то, что я отнесусь к вашим встречам спокойно! К чему конспирология?

— Я боялась!

— Чего?

— Тебя! Твоей реакции!

Нет, все-таки женщины странные создания. Совершенно непознаваемые с точки зрения формальной логики. Интересно, хватит ли мне фантазии хоть как-то постичь неформальную?

— Я что, сатрап? — картинно рассмеялся я. — Султан-гаремник? Мы ведь всего лишь напарники, солнце! Я не имею права диктовать девчонкам что-то в личной жизни!

…мать, да я даже не сплю с вами, чтобы ничего не осложнять! — воскликнул я. Вырвалось. Но ведь действительно так. — Какой я, тысяча чертей, гаремник? Сеньорита, ты вообще в своем уме?

Она не просто уткнулась в воду — еще чуть-чуть, и ее нос, наверное, коснулся бы глади.

Тяжело вздохнув, я попытался взять себя в руки. Кокон надорван, теперь эмоции будут только осложнять разговор. Продолжил уже тише:

— Ты чего-то боишься? Чего, Гюльзар? Расскажи?

Помолчал, и добавил:

— Пожалуйста?!..

Подействовало. Она подняла свои огромные карие глаза.

— Он мне нравится, Хуан. Но… Я не уверена, что нравится НАСТОЛЬКО.

Она особо выделила это слово, я хмыкнул.

— А при чем здесь я?

— При всем.

Девушка подалась вперед и… Уселась в моих объятиях, словно котенок, ищущий защиты.

Я чувствовал, что должен ее как-то оттолкнуть, обозначить расстояние, но не мог.

А еще… Несмотря на весь приобретенный иммунитет, вдруг ощутил к ней влечение, желание. Такое, какого не было все эти месяцы, за исключением нашего самого первого дня в душе, когда я единственный раз видел в ней женщину. Это испугало, интуиция попыталась оттолкнуть ее, но руки не слушались. Не осталось ничего иного, кроме как начать успокаивающе гладить ее по волосам.

— Я люблю тебя, Хуан. — Она прижалась щекой к моей груди. — Это выше меня, не мое зло.

— Зло? Никогда не думал, что назовешь любовь злом, — снова хмыкнул я, в принципе, ожидая прозвучавшего откровения. Потому, как только оно напрашивалось логически. И я даже знал источник, причину его возникновения.

— Любовь — зло, когда несет страдание другим, — пафосно воскликнула она. — А моя несет. Я люблю тебя, меня же любит твой друг. Где здесь счастливый конец?

— Ага, осталось только мне полюбить друга… — Мозг лихорадочно работал, пытаясь найти выход. Найти аргументы, с помощью которых как-то объяснить, повлиять на нее.

— Я не знаю, кого люблю больше, — покачала головой она. — Возможно, его. А может и тебя. Но если с тобой все понятно — тебя и готовят к другому, и ко мне ты… — Она запнулась. — То с ним нет. Мы не можем быть с тобой, но если я все же люблю тебя, отдаваться Хуану Карлосу нечестно. Он не заслуживает такого, Хуан. Он хороший.

Да уж! Вы когда-нибудь были в такой ситуации? Вот хоть приблизительно? И чтобы произносимые слова звучали в объятиях в горячей ванной?..

…Бр-р-р-р-р! Я замотал головой, вновь отгоняя наваждение.

— Это не любовь, девочка. Это самовнушение.

— Я знала, что ты так скажешь. Молчи! — она развернулась и положила мне палец на губы. — Я знаю все, что ты можешь сказать!

Пауза.

— Чико, я хочу понять себя. Хочу понять, как к тебе отношусь. Помоги мне! — И ее губы впились в мои.

Это был не просто горячий поцелуй — это был огонь, жар! Чистая квинтэссенция пламени! Высокотемпературная плазма! И я ничего, совершенно ничего не смог сделать, чтобы такое развитие событий предупредить.

— …Я хочу понять, кто ты для меня! Возьми меня! — шептали ее губы.

Она залезла мне на колени, продолжая сладостную пытку. Пытку, потому, что я завелся в один миг, словно все это время, все эти месяцы только и думал о близости с нею. Словно держал себя на спуске, в состоянии хрупкого режима ожидания.

Ее губы жадно целовали мои, руки блуждали по телу, и движения ее никак нельзя было назвать действиями неопытной скромницы. Больше всего заводила ее грудь, которой она пользовалась так, словно всю жизнь только и делала, что упражнялась в искусстве завода мальчиков с последующим слетом их с катушек.

— …Гюльзар, подожди!.. — Я все-таки смог взять себя в руки и заблокировать ее руки. — Погоди! Так же нельзя!

— Почему нельзя? — На меня уставились два бездонных карих колодца.

— Мы же с тобой…

— Напарники. Части корпуса. Мы семья, Хуан! — воскликнула она с энергией. — А что может быть естественнее секса внутри семьи?

— И ты готова расстаться с девственностью…

— Потому, что считаю, что ты достоин! — она даже не моргнула. — Я не говорила, что отдамся только законному супругу.

И с иронией продолжила:

— Я теперь вообще не знаю, как это, "законный"! Почему законный? На основании чего?

Ага, а я по любому законный. Уже. По законам боевого братства. Пусть не супруг, но член семьи, член стаи. Прайда, если быть более точным. А значит, близость между нами нечто из разряда таинства, того, что даже не обсуждается, и безо всяких Хуанов Карлосов.

— Гюльзар, так нельзя! — продолжал тупо гнуть я свою линию, не находя нужных аргументов. Я понимал ее логику, но объяснить вслух, почему она не до конца правильная, не хватало слов. Знаете, это чертовски сложно, объяснить девушке, почему нам нельзя заниматься любовью, когда ее такая упругая и аппетитная грудь находится в сантиметрах от твоих глаз!

— Хуан, я исправлюсь! — прошептала она, вновь подаваясь вперед. Ее зубки начали покусывать мою мочку уха, руки вновь перешли в наступление. — Честно, исправлюсь! Стану хорошей порядочной девушкой! И тебе не будет за меня стыдно! — Прижалась лбом к моему лбу. — Если я его не люблю — я его брошу. Обещаю… Но сначала я должна понять, люблю ли тебя!..

Затем было безумие. И безумие обоюдное, мою крышу все-таки снесло. Размышляя о произошедшем позже, долго силился понять, как мог спокойно воспринимать эту девушку до сего момента? Как мог купаться и принимать ванные с нею раньше, как мог заводить ее ласками, обрубая оные в самые пиковые моменты, не теряя при этом головы? Как я вообще мог считать ее почти сестрой? Ведь с сестрой невозможен пожар, вулкан, ядерный взрыв, что происходил с нами в этот момент…