Распутье Воронов

— У меня другие известия. И доказательства, подтверждающие их истинность.

— И вообще, в соответствии с именным указом короля Дагрида ведьмаки изымаются из-под юрисдикции местных властей…

— Указ касается ведьмаков, убивающих чудовищ. Чудовищ. Не людей. Мне придётся арестовать тебя, ведьмак Геральт.

Геральт какое-то время молчал. Ему казалось, что Эстеван Трильо да Кунья тихонько усмехается в чёрные усы.

— Доска на перекрёстке, — сказал он медленно. — С враньём о проклятии. Безлюдное место. Засада. Арест, но как бы неофициальный. Никаких свидетелей. Разве так работает служба безопасности королевства Каэдвен? Этот медальон с единорогом, господин префект стражи, не фальшивка ли он тоже?

Эстеван Трильо да Кунья тоже молчал и тоже какое-то время. Перестал усмехаться.

— Ты носишь знак ведьмака и действуешь как ведьмак, — сказал он, наконец. — Вроде бы самостоятельно, но ведь на самом деле ты кому-то служишь.

— Я никому не служу. Я per procura, это значит…

— Ты соучастник преступника, — резко прервал его префект. — Престон Хольт, которому ты служишь, преступник. Он преднамеренно и тайно убил трёх человек. Я знаю это, но одного знания недостаточно. Я хочу, чтобы его судили, а для суда мне нужны неопровержимые доказательства. И ты мне эти доказательства предоставишь.

— Чего?

— Найдёшь доказательства вины Хольта и предоставишь их мне. Тогда сам ты будешь избавлен о суда, приговора и кары. А за двойное убийство, ты знаешь, тебе полагается гаррота в тюрьме Стурефорс.

Геральт пожал плечами и отвернулся.

— Три человека, — продолжил префект, — убитых неслыханно жестоким образом, а при этом так, чтобы ничто не указывало на ведьмака. То есть ни в коем случае не мечом.

— Да что ты говоришь.

— Кари Нурред, калека на костылях, повешен на собственных подштанниках. Отто Маргулис, общественный деятель и филантроп, изрублен мясницким секачом. Ремко Хвальба, трое детей и шестеро внуков, забит насмерть сапожным молотком.

— И каждый раз, — с издёвкой спросил Геральт, — свидетели указывали на Хольта?

— Указывали на трёх разных людей, совершенно не похожих друг на друга. Кстати, ты знаешь, что значит название поместья Хольта? Рокамора?

— Нет.

— Roac a moreah. На Старшей Речи: отмщение, кровная месть.

— О да, это неопровержимое доказательство, — Геральт продолжал издевательски усмехаться. — И в чём же эти трое провинились перед Хольтом? А может, Хольт просто так, ни с того ни с сего убивает случайных людей? Ведьмаки ведь это любят? На ведьмака можно свалить всё что угодно. Всегда найдутся доказательства и улики, и все во всё поверят, потому что за ведьмаком следует всяческое зло и мерзкие миазмы, и надо сжечь всё, к чему он прикоснётся. Во всём он непременно виноват, особенно в убийствах. Особенно если настоящих преступников найти никак не получается, а выслужиться хочется…

— Оные трое убитых, — спокойно объяснил Эстеван Трильо да Кунья, — были предводителями народного ополчения, которое в сто девяносто четвёртом году напало на Каэр Морхен, то есть ваше Ведьмачье Гнездовище. Именно поэтому, юноша, я не поверю, что в этом преступлении виноваты какие-то разные случайные преступники. Потому что знаю, кто виноват на самом деле и каков был мотив.

— Вот всё и выяснилось, — медленно заговорил Геральт. — Вот и finis. Год сто девяносто четвёртый. Знаешь что, префект? Если всё это правда, то так этим трём и надо, они свою судьбу заслужили, я сам с удовольствием пришиб бы их, и у меня был бы чертовски большой мотив, жаль, что кто-то опередил меня. Если бы мне случилось встретить его, то я бы выказал ему моё уважение и благодарность. И угостил бы пивом.

— Тебе не случится, — префект встал с сусека. — Потому что ты будешь сидеть в камере в Стурефорсе, ожидая суда. Разве что ты согласишься…

— Не соглашусь.

— Знаешь ли ты, почему мы разговариваем в безлюдном месте и без свидетелей? Потому что, если ты согласишься предоставить доказательства, которые мне нужны, или хотя бы поклянёшься поискать их, то уедешь отсюда свободным, как птица, а о нашей беседе не узнает никто. Но если я официально арестую тебя, машина заработает и затянет тебя в свои шестерни, а из них ты уже сможешь выйти только на эшафот.

— Не соглашусь.

Эстеван Трильо да Кунья вдруг встал, подошёл к Геральту, очень близко. Геральт, который уже некоторое время поигрывал в кармане своим ключом, размышлял, что будет лучшей целью — брегма, то есть башка? Или же основание носа с таким красивым названием — глабелла?

В амбар вбежал один из арбалетчиков, задохшийся, потный, красноречиво размахивая руками. Префект ещё раз ожёг Геральта взглядом и вышел.

Геральт остался один. Задние ворота амбара были полуоткрыты, никто их не караулил, было бы нетрудно проскользнуть в них и исчезнуть в ближайшей чащобе. Однако ведьмак и не думал оставлять добычей префекта ни Плотву, ни свои мечи. Будь что будет, решил он, усаживаясь на сусеке. Погожу.

Он ждал. Снаружи доносились крики, стук копыт, храп и ржание коней. И вдруг стало совсем тихо. Ему всё же казалось, что он слышит похрапывание коней. И скрип колодезного журавля.

Когда ему, наконец, наскучило ждать, он вышел, сощурившись от яркого солнца, и был поражён тем, что увидел. На площади ждали пятеро всадников в красно-чёрных куртках. Жёлто-чёрных и префекта из Ард Каррайга и духу не было.

У колодца стояла высокая светловолосая женщина в мужском лосином колете и ботфортах. Поднявши из колодца ведро, она как раз выливала его в корыто. Из корыта, опустив голову, пила Плотва.

Он подошёл ближе. У женщины были ядовито-зелёные миндалевидные глаза. Расстёгнутый колет позволял увидеть безупречно белую, всю в кружевах рубашку. С шитой серебром перевязи свисал длинный корд.

Рукою в перчатке женщина указала мечи, прислонённые к колодцу.

— Это твоё, полагаю?

Он кивнул.

— Я Елена Фиакра де Мерсо, комендант охранной службы Верхней Мархии.

Геральту хотелось сказать что-нибудь остроумное. Например, что нынче урожай на охранные службы. Или что на его улице перевернулась телега с префектами и комендантами. Он не сказал ничего. Просто-напросто онемел.

Женщина поняла и не стала продолжать.

— Лошадь напоена, — спустя некоторое время бросила она. — Так что мы можем ехать.

— Я не буду… — Геральт обрёл дар речи. — Я не буду предоставлять доказательства.

— Вот и хорошо. Потому что мне они не нужны. Будь добр, в седло.

— Значит, я не арестован?

— А ты этого хочешь?

— Нет.

— Тогда в седло. Мне надоела эта болтовня.

— Но сначала мне хотелось бы…

— Господин маркграф Луитпольд Линденброг, — прервала его Елена Фиакра де Мерсо, — повелевает тебе, ведьмак, явиться на аудиенцию в его владения, в замок Брунанбург. Маркграф Линденброг обладает здесь, в Верхней Мархии, всей полнотой власти. Кстати, именно на эту власть я только что сослалась. Приказав Эстевану Трильо да Кунья убираться к себе, в Ард Каррайг. Не взирая ни на его претензии к тебе, ни на его к тебе требования. А Эстеван, хотя и находясь на королевской службе, приказу моему любезно подчинился. Как видишь, его здесь уже нет. Хватило одного слова, чтобы он исчез. Советую и тебе подчиниться желанию господина маркграфа. Столь же любезно. Больше я слов тратить не намерена.

— Я понял. Что ж, едем.

Елена Фиакра де Мерсо, комендант охраны Верхней Мархии, казалась ровесницей жрицы Нэннеке из Эльсборга, то есть, вычислил Геральт, было ей около тридцати лет. Некрасивой её нельзя было назвать ни в коем случае, но красота её была совершенно иного рода, нежели красота Пампинеи Монтефорте и девушек из «Лорелеи». Красота девушек из «Лорелеи» была — Геральт долго искал подходящее слово — плюшистой? Плюшатой? Плюшевой? Такой мяконькой, милой и притягательной. А к комендантше де Мерсо его совсем, ну нисколечко не тянуло.