Распутин

Это трехкратное отцовство отчасти радует Григория, но самое важное для него — нести людям слово Божье. Посещая святые скиты, еще раз убеждается, что на него возложена высокая миссия передавать другим ту святую уверенность, которой живет сам. Его охватывает возбуждение. Многие уже считают его целителем души и тела. Воодушевленный, он арендует дом, рядом с отцовским, в Покровском, расширяет погреб, переделав его в часовенку. С помощью соседей устанавливает вдоль стен деревянные лавки и пробивает в стенах ниши, чтобы выставить в них скромные реликвии, собранные в своих странствиях. Здесь он тайно принимает тех, кто нуждается в силе его слова.

Особенно эти собрания привлекают женщин. Здесь читают Новый Завет, много говорят об испытаниях верующих, ищут очищения в молитвах. Затем вновь посвященные дают волю своей любви к ближнему, обмениваются поцелуями с «братьями» и «сестрами». Бывает, все вместе отправляются в баню. Там в жаре и пару мужчины и женщины вместе приступают к очистительному омовению. Хлещут друг друга вениками, чтобы разогреть кровь, как это принято в русской бане. Утоляют страсть кто с кем на мокром полу, не уставая восхвалять Бога за удовольствие, которое он дарует своим ничтожным созданиям.

В деревне у Распутина не только ученики. Некоторые считают, что он знается с нечистой силой. Слухи о «дьявольщине» расползаются по окрестностям. Распущенность прихожан и конкуренция, которую ему составляет Григорий своими проповедями, понуждают местного батюшку Петра Остроумова в 1901 году отправить донесение Его Святейшеству Антонию, епископу Тобольскому. Он обвиняет Распутина в принадлежности к секте Хлыстунов, бичей. Очень серьезное обвинение, так как основанная в XVII веке секта после пересмотра церковных книг патриархом Никоном была отлучена от православной церкви.

Мораль Хлыстунов вначале предполагала суровый образ жизни. Но собрания от большого усердия быстро превращаются в оргии. Сектанты начинают танцевать. Мужчины и женщины, одетые в белые рубахи, кружатся все быстрее и быстрее вокруг чаши со святой водой, приходя в исступление, затем впадая в истерику — все это называется «сошествием Святого Духа». В пароксизме восторга тела и души ищут друг друга, секут себя плетьми и совокупляются. Отдаваясь этому свальному греху, сектанты утверждают, что не стремятся к плотскому удовлетворению, а грехом искупляют грех. Они возносятся к Богу и падают в грязь. Отлученные от церкви, они скрываются, подвергаются гонениям. Но, несмотря на усилия духовенства и полиции, еретики расползались по стране.

Не особенно веря, что последователи Распутина могли дойти до такой распущенности, Его Святейшество Антоний все-таки желает разобраться на месте. Но ни в подземной часовне, ни в банях инспектор Синода не нашел следов вакханалий, описанных Петром Остроумовым. Доказательств не было, Распутин остался на свободе. Тем не менее дело отправили в архив, чтобы, если жалобы повторятся, передать в высшие инстанции в Санкт-Петербурге.

А пока Распутин продолжает собирать вокруг себя «братьев» и «сестер», которые хотят причаститься как к греху, так и к благодати. Прасковья, без сомнения, слишком умна или слишком наивна. Вопрос, участвует ли она в обрядах посвященных? Григорий исповедует собственную религию, она не осмеливается его критиковать и даже следить за ним. Муж знает, что делает. А какой огонь в его глазах! Горящий взгляд апостола, вернувшегося на землю. Супружеский долг — не противоречить мужу. Впрочем, он, конечно же, прав, все больше людей тянется к нему. Погреб-часовенка открыт для всех искателей духовного успокоения. Он учит их песнопениям и ритуальным танцам Хлыстунов. Чем дальше, тем больше он обретает уверенность, тем более точно формулирует свою собственную доктрину, отголосок устоев секты: «Для торжества Добра необходимо Зло». Господь любит только тех, кто, познав грех, очищается от него. Эта идея терпимости соответствует темпераменту Григория, дикому и необузданному. Не склонный к целомудрию и трезвости, он постановляет, что земные искушения угодны Богу. Во всяком случае, более желанны, чем приторная добродетель Христа. Только тот, кто упал в дерьмо, может подняться и встретить утешение от Господа. Это Господь толкает своего слугу Григория блудить, напиваться и плясать до потери сил. Потому что только после очищения он способен услышать слово Высшего Судии. Но по деревне опять ползут слухи. Опять запахло жареным. Другой донос? Уже один раз перетерпев посещение инспектора от Синода, Распутин предпочитает тихонько скрыться и отправляется в долгий путь. Три года, опираясь на посох, бредет он из города в город. Из святого Киева, побывав в катакомбах, в Казань, где расположена одна из четырех духовных академий России. В этом чистом городе, звенящем от молитв и церковных колоколов, он знакомится с меховщиком, который потрясен его проникающим насквозь взглядом и небывалым красноречием. В свою очередь он представил нового знакомца своим друзьям из духовенства: отцу Михаилу из семинарии, отцу Христиану, главе русской миссии в Корее, епископу отцу Андрею. Отец Михаил заинтересовался необычайными пророчествами, невежественными и одновременно вдохновенными, и посоветовал ему отправиться в духовную академию в Санкт-Петербург, где у него, конечно же, будет много слушателей. И чтобы открыть перед ним все двери, дает рекомендательное письмо лично к архимандриту Феофану. В письме он называет Григория Распутина старцем, убежденным и ясновидящим.

Снабженный этим сопроводительным письмом, Распутин отбрасывает все сомнения. Забыты Хлыстуны, сплетни в округе и никому не нужная ревность местного попика! Раз официальная церковь поддерживает его, он должен идти вперед, одолеть препятствия, завоевать столицу. Однако здесь нет места честолюбивым устремлениям. Не блеск Санкт-Петербурга его влечет — присутствие высших духовных лиц. Рядом с ними он смог бы совершенствовать талант целителя, истинно верующего. Он знает: все, что он делает, происходит по воле Господа.

У него есть немного денег. Он может купить билет на пароход или поезд, и нет нужды идти пешком, не надо просить милостыни на дорогах. Начинается новая жизнь. А может быть, новая жизнь начинается и для отмеченной Богом святой России.

2

Весной 1903 года тридцатичетырехлетний Распутин прибывает в Санкт-Петербург. Мужик высокого роста, худой, с длинными и прямыми волосами, клочковатой бородой, на лбу шрам, лицо, изрезанное морщинами, широкий нос с раздувающимися ноздрями. Более всего привлекают внимание его глаза. Взгляд стальным блеском выдает магнетическую силу. Рубашка, стянутая на талии ремнем, не закрывает бедер. Широкие штаны заправлены в сапоги с высокими голенищами. Несмотря на деревенский стиль, он чувствует себя удобно и привольно в любом обществе. Какое бы положение ни занимал его собеседник, он сразу же обращается к нему, потерявшему дар речи от такой наглости, с вопросом о подробностях интимной жизни. И когда обескураженный собеседник кое-как отвечает ему, он продолжает вытаскивать из него подробности с жадным любопытством. Делается это отнюдь не для показухи, а в силу искреннего желания проникнуть в святая святых своего визави. Тот факт, что божий человек едва умеет читать и с трудом выражает мысли, не стесняет его в пророчествах и проповедях. Порой он говорит невнятно, перевирает слова, обрывает фразы, мысль опережает речь, но его магнетизм таков, что даже скептики слушают его с интересом. Иногда он вдруг замолкает, вскакивает, делает несколько стремительных шагов, застывает у окна, поднимает руку ко лбу и осеняет себя крестным знамением. То, что некоторые принимают за нечто неестественное, позу, на деле необходимость обратиться время от времени к тому, кто его вдохновляет, к Господу.

Оставаясь один на один со своими мыслями, отсекая себя от публики, будь то высшее общество или крестьянская изба, он концентрирует и подкрепляет энергию, бросаясь в новые битвы.

Так же своеобразно он ведет себя за столом. Как всегда, он не есть ни мяса, ни сладкого. Самым любимым блюдом для него остается рыба. Он хлебает с шумом суп, предпочитая остальное есть руками. Он любит яйца вкрутую, овощи, черный хлеб с солью и пьет чай в любое время дня. Несмотря на неопрятный вид, тело содержит в чистоте. Деревенская любовь к бане ставит его в более выгодное положение, чем многих горожан.

С первого взгляда огромный, снующий Санкт-Петербург потряс его, высокие, красивые дома, величественные церкви, роскошные магазины, множество экипажей, важные персоны, море мундиров — все говорит о могуществе империи. На улице или в доме невозможно не верить, что царь, министры, жандармы незримо находятся везде и всюду, все видят и слышат. Покровское — за тысячи верст от власти, здесь же она как воздух, без которого нельзя. И если хочешь чего-то добиться, с этим надо сживаться. Как? Распутин не очень лезет во все. Как и в Верхотурье, Киеве, Казани, он доверяет Богу и знает, что тот ведет его по правильному пути. Для начала он отправляется в Александро-Невскую лавру, поклониться ее святым и заказать молебен, что обходится ему в три копейки и еще две копейки — на свечи. Укрепив себя таким образом, он погружается в духовную жизнь столицы.

Благодаря рекомендательному письму, он принят Его Святейшеством Феофаном, инспектором Духовной Академии. Пылкий приверженец таинств поражен примитивной энергией посетителя. Уставший от общения с ортодоксальными священниками, Феофан видит в нем истинного сына русской земли, самобытного христианина, близкого к учению Господа. Не церковного, а божьего человека. Тем более, что это мужик с деревенской хваткой, неграмотная речь делает его еще более привлекательным в глазах архимандрита. Уже давно церковные авторитеты ищут способ потрясти сознание верующих, которое испорчено западным влиянием и последствиями прогресса и забыло истинные ценности православия. Чтобы вернуть слишком отравленных цивилизацией людей к вере предков, нужно духовное потрясение. И разве не Распутин способен вызвать такое? Не он ли тот добрый гений, который соединит верующих с небесами, а народ — с царем? Одновременно Феофан чувствует уверенность: наконец у него в руках человек, пробуждающий души, которые он сам напрасно пытается разбудить вот уже многие годы. И вот уже он призывает известных представителей духовенства изучить этот феномен. Один за другим епископ Сергий, ректор Духовной Академии, отец Вениамин, преподающий религиозные науки, епископ Герман, рупор православия, иеромонах Илиодор (мирское имя — Сергей Труфанов) преклоняются перед пророком в поддевке и сапогах, прибывшим из Сибири. Он знает Священное Писание, толкует его текст с убедительным невежеством. Оригинальность манер и речи привлекает пресыщенную публику, и в их глазах он превращается в истинного последователя Христа. Он заслуживает немедленно быть представленным святому Иоану Кронштадтскому.

Пока Распутин простерт в соборе среди одетых в рубище богомольцев, Иоан Кронштадтский отправляет богослужение в толпе богатых прихожан. Все приходит в движение. Перед концом службы к Григорию подходит служка и провожает его в алтарь. Здесь Иоан Кронштадтский причащает и исповедует Григория, а потом сам просит благословить его. Создается впечатление, что Распутин становится преемником Иоана Кронштадтского, который говорит: «Сын мой, я почувствовал твое присутствие. В тебе есть искра истинной веры!» — и добавляет, как рассказывают очевидцы: «Смотри, чтобы твое имя не отразилось на твоем будущем». Безусловно, это был намек на происхождение фамилии «Распутин» от «распутство», и если это подтвердилось, значит у Иоана Кронштадтского действительно был дар пророчества. Неопровержимо и то, что святой, как и многие ему подобные, почувствовал, что пришел человек «не от мира сего». После столь необычного посвящения Распутин больше не сомневается в своем божественном предназначении. Духовные отцы предлагают ему продолжать учебу и стать священником. Он отказывается. Несмотря на почитание православной иерархии, он не доверяет строгим и противоречивым, на его взгляд, догматам. Не в его характере переносить длительные посты, умерщвлять плоть, слепо подчиняться приказам церковного начальства. Он предпочитает остаться обычным старцем, странником, в свободном полете от ортодоксальной религии. Притворное смирение скрывает гордыню божьего избранника, уверенного, что лишь ему одному покорится истина. А покрутившись в церковных кругах Санкт-Петербурга, он понимает, что церковь нуждается в нем гораздо больше, чем он нуждается в ней. Где бы он ни был, чтобы он ни делал, он всегда служит Господу, а не церковникам. Не может быть посредников между ним и Отцом Небесным.