Распятый ангел
Шрифт:
Она рассказала обо всех манипуляциях чертовки.
– Получается, что Александр должен её опасаться? – их флагман улыбнулся, наконец, и уже спокойно подвёл черту: – Будем ждать предложения…
Жизнь потекла по непривычному руслу, теперь Юлия была домохозяйкой. Оказалось, это нелегко. Неделю она наводила порядок в заброшенном хозяйстве, потом уехала к матери, в последнее время часто болевшей.
Света встречалась с Александром и приехала на дачу с друзьями только тогда, когда он уехал к родителям.
Приезжали подружки. Они считали Юлин уход с работы очередным розыгрышем. Были
Лёша приезжал на выходные и с удовольствием сообщал:
– Ты права: никаких признаков безумной любви. Даже Дима стал заходить в гости.
– Света счастлива, потому и великодушна. Возможен и хорошо продуманный манёвр, возбуждение ревности…
– Ты-то откуда знаешь все эти премудрости? – подозрительно зашелестел муж. – Я – за Диму!
– Из двух зол выбираешь Диму? – хихикнула Юля. – А я за любовь! Не зарос ли ты мхом, дорогой?
– Мать, ты меня пугаешь. Всем вдруг захотелось любви. И меня собьёте с пути истинного.
Они оба понимали, что идут перемены, только чего от них ожидать – не известно. Уже не возьмёшь своё дитя за ручку и не отведёшь от безопасного места подальше.
– Пришло время собирать посеянное нами, Лёшенька. И даже самый прекрасный урожай не защитишь от стихий.
Так проходило лето. Юля снова открыла дневник Полины. Как же она счастлива по сравнению с ней! Юле трудно было снова окунуться в хоть и чужое, но несчастье. Неужели судьба добьёт этих ни в чём не виновных ягнят?
«Антоша позвонил из Москвы, сообщил, что задерживается. Какие дела могут быть там, если работа и я здесь? Но дела закружили и помогли заглушить неимоверную тоску по любимому.
Я начала оформлять инвалидность для мамы. Оказалось, что необходимо побегать. Антоша помог бы мне справиться быстрее, но не надо привыкать к его помощи. Где-то в глубине души сидели сомнения, портили счастье. И как поверить в него, если я вросла в несчастья?
– Заходил Антон Константинович, – сообщила мне мама, когда я пришла из поликлиники, и заплакала. – Сказал, что Юрочку могут взять, а меня с ним нет, потому что за мной тоже нужен уход. А могли бы взять уборщицей или санитаркой. Что теперь делать? Может, он останется работать здесь? Он любит тебя, я вижу. И как твоя учёба?
– Мамочка, – я обняла её. – Я не оставлю двух инвалидов. Антон ждёт не дождётся своего места в Москве. Надо всем нам перебираться в Москву, как он предлагает.
Антон вернулся загорелым и немножко чужим. Теперь он работал без выходных, но по вечерам мы были вместе. Он больше не заговаривал о переезде. Конечно, всё зависело только от него, а как сложится его будущее, пока было неизвестно. Я тоже молчала, не хотелось омрачать наши встречи. С помощью Антона быстро оформили инвалидность маме. Жаль только, что у Юрочки улучшений не предвиделось.
– Если я уеду, на моё место пришлют
другого врача. Попробую уговорить его помогать вам, – утешал любимый.Несколько раз Антоша уезжал, иногда задерживаясь на пару дней, посещая заветную клинику, пытаясь напоминать о себе, как он говорил.
Лето прошло. То, чего мы все ждали, свершилось. Антона забрали в Москву. Я решила поехать с ним, чтобы официально оформить в институте академический отпуск, оставив дома на всякий случай телефон секретаря декана. Договорилась с соседкой, чтобы она заглядывала к нам. Маме к концу лета снова стало хуже, она снова больше лежала в постели.
Я знала, что она жутко переживала за меня, за моё улетающее счастье. Антон успокаивал нас тем, что по выходным будет приезжать, а потом что-нибудь придумает.
– Через полгода я сниму квартиру и заберу вас всех, в конце концов. Сейчас я это сделать не могу: на мою нынешнюю зарплату мы не проживём. Потом она увеличится.
Перед отъездом мама подозвала нас к себе:
– Дети мои, я очень хочу вам счастья. Простите меня, если невольно ему мешаю, – слёзы текли по её высохшим щекам. Она перевела умоляющий взгляд на Антона. Ей очень хотелось услышать заветные слова. Загорелое лицо любимого сделалось вдруг серым, он молчал, потом всё-таки произнёс:
– Дарья Егоровна, вам нельзя волноваться: сердце слабое, давление поднимется. Я не оставлю Полину. Обещаю вам. Я её очень люблю. Она приедет через два дня. Постарайтесь дождаться. В больнице вас снова подлечат…
Мама перевела просветлевший взгляд на меня, он сказал мне всё. Это не было официальным предложением руки и сердца, но обет не оставлять меня был дан. Я обняла Антошу с огромной благодарностью: он сделал маму счастливой.
– Благословляю вас обоих. Антоша, спасибо тебе за доброе сердце. Ты очень хороший человек. Пусть сбудется всё, что ты задумал. Только не оставляй Полинку, – она перекрестила нас. – Поля, попрощайся с Юрочкой, поцелуй его. Пусть улыбнётся тебе, – попросила она вдруг.
– Мама, что с тобой? Я приеду через два дня, не надо так волноваться. Еда в холодильнике, тётя Нюра будет вас кормить и менять Юрочке памперсы.
Я поцеловала их обоих и с тяжёлым сердцем села в машину. Почти всю дорогу мы молчали. В Москве Антон завёз меня в институт, и мы расстались до вечера.
– Переночуем у моего знакомого. Он надолго уехал и отдал мне ключи от квартиры, – в его глазах стояла тоска. Впереди была разлука, выдержим ли мы её?
Я забежала сначала в общежитие, многие уже приехали к началу занятий, но застала только Веру, с которой мы жили раньше в одной комнате. На меня обрушился шквал новостей и восторгов.
– Ты возвращаешься учиться? – радостно спросила она, когда о себе было рассказано всё.
– Нет, – я не стала распространяться.
– Представляешь, меня в этом году не хотели селить в общежитие, сказали: нет мест. Папочка уже нашёл мне комнату у одинокой старушки, правда, проходную, но дёшево и рядом с институтом. Искал через всех знакомых. Потом в последний раз позвонил нашему коменданту, пообещал на лапу, и вот я здесь!
– А я не застала декана и решила забежать… – мне стало вдруг очень грустно.