Рассказ лектора
Шрифт:
Колокол пробил девять. Комната задрожала от гула. Дух щелкнул пальцами.
— Как безумен род людской! [191] — сказал он.
Все трое — Робин, Вита и дух — стояли теперь по углам приблизительно равностороннего треугольника. Робин и Вита резко чернели на фоне светлого циферблата, в абрисе духа было что-то неуловимо зыбкое.
— Да, но как насчет тела, Вита? — спросил дух.
— Не можем ли мы сказать, — начала Вита с отзвуком прежней дрожи в голосе, — что радикальная полисемия тела, его слежавшаяся материальность?…
191
Как
— Говори по-человечески! — возмутился Робин. — Я и половины этих слов не знаю! Да и сама ты, по-моему, их не понимаешь [192] .
Дух хлопнул в ладоши, как школьный учитель. В тот же миг часы пробили десять, и оба замолчали.
— Как насчет тела, Вита? — спросил он и оторвал себе ногу.
— Как насчет ног, милок? — сказал он, бросая ногу Вите.
В тот же миг Вита отбросила волосы и потянула себя за ухо.
— Как насчет уха, Тюха? — сказала она, ловя ногу и одновременно бросая ухо Робину.
192
Говори по-человечески… не понимаешь. — «Алиса в стране чудес», гл. 3, пер. Н. Демуровой.
— Как насчет хера, Лера? — Робин оторвал член с яйцами и одной рукой бросил их духу, в то же время поймав Витину мочку.
— Как насчет колена, Лена? — крикнул дух.
— Как насчет века, Жека? — сказала Вита.
— Как насчет зада, Ада? — сказал Робин.
Виктория, раскрыв от изумления рот, осела на колени, дав наконец Нельсону возможность опустить руку. Под часовым механизмом, черные на фоне сияющего циферблата, три фигуры перекидывались частями тела в трех направлениях. Поначалу Нельсон еще различал отдельные детали — локоть, нос, трепещущее легкое, — но фигуры жонглировали все быстрее, так что каждая все больше напоминала рисунок в анатомическом атласе. От Виты остались глазное яблоко и сетка нервных волокон, у Робина между ключицами и щиколотками подрагивали кишечник и одна почка. Однако голоса продолжали звучать из воздуха.
— Пол! — крикнула Вита.
— Раса! — заорал Робин.
— Класс! — пропел дух.
Теперь дух был всего лишь двумя бешено жонглирующими руками. Части тела мелькали в воздухе. Часы пробили одиннадцать. — Гетеро! — Вита.
— Гомо! — Робин.
— Би! — Дух.
— Лесби!
— Гей!
— Транссекс!
— Отец!
— Сын!
— Дух Святой!
Гул двенадцатого удара наполнил комнату. Виктория закрыла лицо руками. Колокол гудел так, что Нельсон не слышал собственного крика, однако, словно из его собственной головы, по-прежнему неслись голоса летящих рук, ног и кишок.
— Вера! — сказала Вита.
— Надежда! — сказал Робин.
— Любовь! — сказал дух.
— Но наибольшая из них…
— Но наибольшая из них…
— Но наибольшая из них…
Оглушительные раскаты колокола рвали барабанные перепонки. Нельсон с ужасом видел, что молот пошел вверх для нового удара. Он тоже попытался зажать уши, и у них с Викторией приключилась небольшая война за его скованную руку.
Молот качнулся к колоколу. Все три голоса под вертящимся механизмом пропели:
— Но наибольшая из них… Часы грянули тринадцать.
В следующий миг комната содрогнулась, словно башня раскачивалась из стороны в сторону. Боже, подумал Нельсон, башня и впрямь раскачивается! Маленькие колокола приплясывали, наполняя комнату оглушительной какофонией. Белый циферблат задрожал, осел и разлетелся вдребезги. Матовое стекло водопадом посыпалось в комнату;
крупные льдистые куски распались на крошечные искрящиеся осколки.Под грохот бьющегося стекла Нельсон и Виктория крепко обхватили друг друга, и Нельсон с удивлением обнаружил, что у Викторинис живое сердце, и оно бешено колотится.
Звон умолк. Колокола больше не трезвонили. Викторинис выпустила Нельсона, он поднял лицо от ее плеча.
Фигуры, целые или по частям, исчезли; ни сустава пальца, ни мочки уха не осталось на дощатом полу, только осколки разбитого циферблата. На его месте зияла черная дыра и торчали острые куски стекла; стрелки, по-прежнему закрепленные на оси, ведущей к механизму, указывали прямо в бархатное небо. Ветер снова выл, задувая в дыру и наполняя комнату холодом. Внизу мерно вспыхивало и гасло алое зарево. Раздавались крики.
Башня качнулась еще раз: новые осколки со звоном посыпались на пол. Нельсон с Викторией переглянулись. Внизу кричали громче. Слышались частые ритмичные хлопки, словно кто-то стучит по консервной банке.
— Это не опасно? — простонал Нельсон.
— Вставайте, — сказала Викторинис.
Она поднялась, потянув за собой Нельсона, и тут же замерла перед разбитым стеклом, босая.
— Вам придется меня нести.
— Не уверен, что справлюсь, — ответил Нельсон. Стоя, он сильнее ощущал потерю крови.
Викторинис, не дожидаясь новых возражений, вскарабкалась Нельсону на спину, притянув его скованную руку к груди. Она была легонькая, как Клара или Абигайл, тем не менее Нельсона качало. Он двинулся по комнате, хрустя разбитым стеклом. Ритмичный металлический перестук не умолкал, знакомый Нельсону по старым вестернам.
— Это перестрелка. — Он остановился в нескольких ярдах от дыры. Викторинис крепче сжала его шею. В дыру тянуло сквозняком; воздух был холодный, но полный весенних ароматов. Нельсон сделал еще несколько шагов, и они с Викторинис осторожно выглянули в разбитый циферблат.
Далеко внизу, посреди площади, Марко Кралевич и Лайонел Гроссмауль стреляли из автоматов по деревьям и зданиям. Гроссмауль палил в одну сторону, Кралевич — в другую. Кралевич был в камуфляже, Гроссмауль — в оранжевой тюремной робе, еще более подчеркивающей покатые плечи и округлый зад. Между ними пригнулась за мешком Лотарингия Эльзас. Пока Нельсон и Виктория смотрели, Кралевич прекратил огонь, вытащил из автомата пустой магазин и махнул Лотарингии; та подала ему новый. Он стрелял очередями, веером, дуло ритмично озарялось, за каждой вспышкой следовал короткий металлический хлопок. В направлении огня дрожали молодые листочки и сыпались ветки; слышался звон разбиваемых окон и свист пуль. Гроссмауль стрелял прицельно, одиночными выстрелами, методично расстреливая окна Харбор-холла.
— Что случилось на Косовом поле? — выкрикнул Кралевич. — Где царь Лазарь погиб, мне поведай [193] ?
— Тиран! Волшебник! — вопил Гроссмауль, разбивая очередное окно. — Ты обманом и хитростью отнял у меня жизнь [194] !
Нельсон еще чуть-чуть придвинулся к дыре. Прямо под башней, под светлым треугольником стеклянной крыши, он увидел крошечные фигурки двух ночных сторожей — только они и были в книгохранилище в этот ранний воскресный час. Сторожа бежали по галереям к выходу. Газон у выхода озаряли алые вспышки.
193
Что случилось на Косовом поле?… — южно-славянская песня «Царь Лазарь и царица Милица», пер. И. Галь-ковского.
194
Перефразированные слова Калибана из «Бури»: Я в рабстве у тирана, волшебника, который обманом и хитростью отнял у меня остров.