Рассказ лектора

Тем временем выстрелы звучали все чаще, словно лопающийся попкорн. Сквозь нестройные хлопки полицейских пистолетов слышался ровный треск автоматных очередей; крики Кралевича и Гроссмауля казались не менее громкими, чем глухой рев мегафона, который приказывал им прекратить огонь. Из окна Нельсон не видел площади, но различал фигурки полицейских, перебегающий от дерева к дереву между Харбор-холлом и библиотекой; видел яркие вспышки пистолетов.

И вот, когда последняя охапка авторов второго эшелона — Сомерсет Моэм, и Перл Бак [199] , и Джеймс Гулд Коззенс [200] , — хлопая страницами, полетела в окно, Виктория остановила Нельсона, тронув его за правое, больное запястье. Нельсон еле стоял на ватных ногах, перед глазами кружились галактики черных звезд.

199

Бак Перл (1892 — 1973) — американская писательница, автор романов о Китае. Лауреат Нобелевской премии (1938).

200

Коззенс Джеймс Гулд (1903 — 1978) — американский писатель, автор книг о жизни среднего класса.

— Хватит. — Виктория перегнулась через подоконник и оглядела кучу под стеной, потом взяла Нельсона за руку и потянула к подоконнику.

— Вы первая, — сказал он.

Ноги подламывались. Виктория легко вспрыгнула на окно и, босая, села на корточки на подоконнике. Как только она перестала его поддерживать, Нельсон осел на пол.

— Ну же! — крикнула она, двумя руками дергая цепь.

Однако Нельсон остался сидеть у стены, раскинув ноги. Бинт весь промок, с рукава капала кровь.

— Про… простите, — выдавил он. Боль толчками отдавалась в руке, голова клонилась на грудь.

Дым клубами вползал по лестнице, висел между стеллажами, опускаясь все ниже. Языки пламени лизали щели в полу. Нельсона припекало, но он не мог двинуться. «Последнее, что я увижу, прежде чем попасть в ад, — подумал он, — это горящие книги».

В глазах потемнело.

Две холодные руки подняли его лицо, пальцы разлепили веки. Он увидел перед собой лицо Виктории. Ее зрачки превратились в вертикальные щелочки, как у кошки. «Я никогда не делала этого с мужчиной», — прошептала она, словно обращаясь к самой себе.

— Что не делали? — пробормотал Нельсон. Глаза щипало, дым обжигал ноздри и рот.

Потом он так и не понял, было ли это на самом деле. В резком свете пожара Виктория рывком расстегнула три верхние пуговицы и обнажила грудь. В слезах от едкого дыма, Нельсон тем не менее заметил, что кожа у нее, как у молодой. Он тупо смотрел, как она провела по себе острым ногтем; сразу проступила густая темная кровь. Он почувствовал ее руки у себя на затылке, почувствовал, как его помертвевшие губы прижимаются к теплой кровоточащей груди. До конца своих дней он не мог сказать, вправду ли это было, но, кажется, он пил кровь с привкусом железа и чего-то сладкого; густая и теплая, она текла в горло, распространяя жар в груди, руках и ногах. Перед глазами прояснилось, темные точки исчезли. Холодные руки подняли его подбородок. Он широко открыл глаза и увидел перед собой лицо Викторинис. Зрачки у нее были круглые и бесстрастные, как обычно.

— Все, пора, — сказала она.

— А давай! — выкрикнул Нельсон, дивясь невесть откуда взявшимся силам. Он подобрал ноги под себя, рывком встал и вместе с Викторинис запрыгнул на подоконник. Они присели бок о бок, словно две горгульи. Все внизу было четким, как никогда. В тенях вырисовывались малейшие детали. Деревья гудели, как камертоны. Сквозь треск очередей и рев пламени Нельсон различал стрекот сверчков, уханье сов, даже червей, кротов и мышей под дерном, спешащих прочь от горящего здания. Прямо под окном рассыпанную кучу книг озарило алое зарево из нижних окон библиотеки.

Мышцы пульсировали новой жизнью, ноги напружились. Нельсон еле удерживался, чтобы не спрыгнуть с подоконника.

— Ну что, полетели? — бесшабашно выкрикнул он.

— Не глупите, — сказала Викторинис и прыгнула, увлекая его за собой. Нельсон с криком упал во тьму.

Он не помнил, как они приземлились, как шли к Харбор-холлу, как поднимались на лифте. Первое, что он помнил, — то, как начал приходить в себя на диване в кабинете у Викторинис. Рука была перевязана чистым бинтом и заботливо уложена на грудь. На ней была половина наручников, цепь свисала вниз. На потолке плясали отсветы огня, слышались стрельба и крики. Он сел. Голова кружилась. Викторинис в рваной испачканной копотью пижаме и спортивных туфлях пригнулась у окна, выходящего на площадь. Она рукой подозвала Нельсона — ее запястье тоже охватывал наручник. Бледную шапочку седых волос освещало алое зарево.

— Посмотрите в окно, Нельсон.

Он встал. Голова была неестественно легкой, но больше не кружилась. Викторинис жестом показала, чтобы он пригнулся.

— Осторожно, стекло, — предупредила она.

Все окна в кабинете были выбиты, пол — усеян осколками. Нельсон согнулся пополам, прошел по хрустящему стеклу и опустился на колени рядом с Викторинис. Площадь под ними живописно озаряло пламя Торнфильдской библиотеки. По газону метались тени деревьев и фонарных столбов, снопы жарких искр взлетали в темное небо. Из каждого окна старой библиотеки огненным болидом вырывалось пламя, лизало кирпичи, покрывая их черной копотью. В часовой башне бушевал огонь; казалось, горят самые кирпичи. Багровый дым валил из черной дыры на месте разбитого циферблата; оплавленные стрелки повисли вниз.

— Все эти книги! — ахнул Нельсон.

— Да, — прошептала Викторинис. Пламя отражалось в ее зрачках. — Все эти книги.

— Хоть книгохранилище вне опасности, — сказал Нельсон и перевел взгляд вниз. Сердце его упало. Крошечные фигурки полицейских в касках и бронежилетах, пригнувшись за деревьями, стреляли поверх библиотечной крыши. Гроссмауль лежал на мостовой, от его головы растекалась лужица крови. Чуть дальше распростерлась Лотарингия Эльзас, но Кралевич/Ямисович отступал по V-образной крыше. Он скользил на покатой стеклянной плоскости, продолжая отстреливаться. Пули разбивали стекло, сеть трещин под его ногами разбегалась все дальше. Тем не менее, израсходовав очередной магазин, он сорвал с пояса новый. Марко Кралевич, литературный критик, окончательно и бесповоротно превратился в Слободана Ямисовича, командира Драгана, палача Сребеницы.

— Что он кричит? — прошептал Нельсон.

Виктория только мотнула головой.

И тут рокот, более низкий, чем рев огня, привлек внимание всех — Ямисовича на трескающемся стекле, полицейских за деревьями, Нельсона и Викторинис у окна. Башня Торнфильдской библиотеки оседала. Щель быстро увеличивалась; из нее взвилось пламя. Сквозь грохот рушащегося фундамента и хриплый рев огня Нельсон вроде бы различил колокольный звон, чуть ли не мелодию. Скользнув взглядом по охваченной пламенем башне, он увидел на парапете светлую фигурку; та словно плясала под колокольный звон, вскидывая ноги и размахивая руками.

— Господи, это Вита! — Он зажал рукой рот. — Или Робин… или кто…

Викторинис подняла взгляд к вершине башни. Светлая фигурка плясала в ореоле багрового дыма; сноп алмазных искр отражался в ее серебристой коже.

Внизу ближайший к башне полицейский бежал в направлении деревьев, размахивая руками и крича товарищам, чтобы те спасались; остальные полицейские отступали к зданиям по периметру площади. Ямисович поднял автомат и выпустил очередь по кренящейся башне; казалось, он что-то беззвучно выкрикивает. Фигура на парапете выпрямилась в пламени, руки по швам, как ныряльщик. Сквозь рев огня, сквозь колокольный трезвон и треск автоматной очереди Нельсон услышал голос, который звонко декламировал стихи.

Ум с ума сходил на том,Что «не то» на деле — «то же».Сходно все и все несхоже,Сложность явлена в простом.

Пение шло как бы из головы Нельсона, но он повернулся к Виктории. Та широко раскрытыми глазами смотрела на вершину башни.

Стало ясно: если дваВ единицу превратилось,Если разность совместилась,Ум не прав, любовь права.

— Вы тоже слышите? — сказал Нельсон. — Мне не кажется, что я брежу.