Рассказ Мертвеца

Но это я тороплюсь, забегаю.... Впрочем, что там рассусоливать. Опущу все подробности приготовлений. Десятого нам зачитали приказ, а одиннадцатого.... Мы двинулись гулкой монотонной колонной. В направлении северных районов Грозного. Предположительно, с запада и востока к Грозному стягивались ещё две колонны наших войск. Задумка была недурственна. Закрыть город в "котёл" и ультимативно вынудить "боевиков" разоружиться. А на отказ подчиниться, провести решительную и короткую операцию по захвату "дудаевских" позиций. Всё вроде лаконично и просто. Но все мы Бонапарты, сидя в мягких креслах. Одно дело вести стратегию в полях и перешейках. Совсем другое, - учитывать нюансы города. Два разных подхода и.... Опять я тороплюсь, негодяй такой.... Ровно сутки ничего не происходило. Колонна двигалась гладенько без происшествий. Хотя по связи мы слышали, что у смежников дела хреноватые. Восточную группу войск пикетировали местные жители, в то время, как и западная колонна была обстреляна не пойми кем. Были повреждены машины и три БТРа. Нам пока везло: помех, и сопротивления на дороге не было. Но говорят: сплюнь, а то сглазишь. Никто и не плюнул. В два часа по полудню нам вжарили со стороны посёлка Долинский, будь он неладен. Воздух разрезал противный режущий звук, и головная машина подпрыгнула, заваливаясь набок. Второй автомашине выбило лобовуху и убило водителя. Пока огонь занимался по кабине, вжикнула ещё одна ракета и разнесла эту же машину в хлам. Бойцы, что слетели за секунду до этого, орали благим матом. Матерились офицеры, наспех отдавая команды. Пока сориентировались, да мобилизовались, по нам выпустили ещё две ракеты. Стрелял "Град" и наш танкист взял его координаты. Яркий бом-м разнёс дьявольскую передвижную установку. От посёлка понеслась какофония выстрелов. Туго застучали удары по бронетехнике, на корпусе которой уже никого не было. Сам я слетел с бэтээра с первого же удара "Града. Отчасти задело волной, отчасти сам инстинктивно отпрянул назад, скатившись в грязь и пребольно ударившись об подствольник. Деморализовало буквально всех, и если б не злобный ор командиров, бойцы-новобранцы понеслись бы на пули. Очень быстро мы взяли ситуацию под контроль, и благодаря чёткой координации меж связи, подавили превосходящим огнём разрозненные очаги. Поселок затих, потеряв две передвижные установки, пару-тройку пулемётов и .... Внешне, даже издалека было видно, как плавятся их дома, рассадник осиных гнёзд. Тишина не обнадёживала. Она пугала. Но мы пошли вперёд, с опаской. Зная, что всех мы не переубивали. Но надо идти. Идти, как бы страшно не было. Закрепиться на рубеже....

Это был мой первый бой. С него я понял, что здесь стреляют и убивают. В пылу и жару боя я не заметил боли. Неведомым осколком мне сорвало кусок кожи с правого бедра. Брючина почернела от крови, а сам я почувствовал слабость. Руки дрожали, и я не мог их остановить. Рэмбо хренов! Пока мне накладывали бинты, я обратил внимание, что кальсоны мои мокры не только от крови. Было неприятно мокро в паху, и я без умолку болтал, что-то городил, пытаясь за остротами скрыть позор. Позднее я узнал, что в подобных боях и обсираются. Но как шутили отцы-командиры: ты обосрись, но выполни задачу!

Многое ещё чего мог рассказать, но, пожалуй, буду краток. Долинский этот дался нам не просто. Мы двигались черепашьим шагом по проселочной размытой дороге мимо каких-то лачуг, домов, хибар затрапезного вида. Ни людей, ни селян мы не видели. Всё дышало необъяснимой ненавистью к нам, это чувствовалось в каждом шаге, в каждом вздохе. Словно сам воздух пропитался ядом неприятия и злобы. Через день-другой нас снова обстреляли. На этот раз бой длился до самого вечера с переменными успехами. На войне быстро учишься, а если нет, тебя скоро убивают. Я уже не ссался от близких разрывов. Я, оскалив зубы, коротко стрелял, в основном, на вспышку встречных огней. Я привык к грузу 300 и грузу 200. Сам был нетяжело ранен, но в бою, начхав на рану, прыгал, бегал и ползал на этой ране, чтоб потом по затишью скрипеть зубами и перевязывать открывшуюся кровь. Я зверел. Я был страшно зол. И прежде всего на себя. Ну, на кой болт сунулся в этот ад! Отслужил бы свои положенные два года и свалил бы втихую по дембелю. Кому ты и что ты хотел доказать? Себе? Доказал?! Что в штаны дуешь как дитё?! Чего ты забыл на этой войне? Вон скольких, уже назад отправили.... горизонтально.

Так вот, примерно и бесился, загоняя себя в бессильный тупик. Знал, что дороги назад нет, и не будет. Только через ад. Хотя, когда не стреляли и не било по голове разрывной канонадой, я прислушивался к своему новому состоянию. Я, надо же, влёт учился невообразимым вещам. Я мог теперь легко управляться ножом. Счистить лезвием от грязи рану. Запечь рану прокаленным тем же лезвием, зашить рану самостоятельно на себе.... Саперная лопатка стала для меня третьей рукой, А ещё, я за две минуты разогревал завтрак на паяльной лампе. Да и много чего мог.... Я, братцы, матерел. Матерел у себя на глазах. Первого "духа" я увалил, когда он кинул клич "в атаку" Как встал парень, так и лёг. К тому времени колонна прошла без малого три четверти пути до означенной диспозиции. На пути стоял Керла-Юрт, деревушка типа аула, где нам и предстояло дислоцироваться. Иначе, бросить якорь. Закрыть северные ворота Грозного, чтобы мышь не проскочила. Таких блоков должно было быть три: север, запад, восток. Мы - север. Так вот: Керла-Юрт кишел ополченцами как тараканами. И с ними ещё какие-то люди сомнительного типа. То ли местные, то ли сочувствующие. Но с оружием и весьма неплохим. Снайперские винтари, гранатометы, пулемёты.... Видно, что народ духовитый и ждать, когда их погонят, не собирается. Сами хотят нас.... Метлой. Да, и вот тут-то всё зашлось не по-детски! Представляете? Нашу колонну хотели взять в клещи, раздербанить частичками, отсечь друг от друга и.... Наполеоны, бля! Ну, наше командование, не стало ждать, пока их в ощип возьмут. Резво рассредоточились по всей местности и танковой бронетехникой вперёд! В отличие от города там, есть, где разгуляться. Пехота за бэтээрами и тоже раскидана по территории, боевыми семёрками. В башке каждой сержант или прапор.... Ух! Бородино и только! Сейчас вспоминается с воодушевлением, а тогда не до смеха было. Наших ложили как дрова! Но и мы никого не жалели! Жгли, расстреливали.... Сравнивали посёлок с землей. На войне нет морали. Есть задача! Убейся, но выполни!

Одним словом, согнали мы их с точки. Притормозились джигиты у самых заокраин и где-то в оврагах раны зализывают. Ну, и мы, стало быть, зализываем.... Передышка, хоть короткая, ну ой как нужна! С нашей стороны раненых.... глаза боятся видеть. Убитых.... кто ж их считал-то.

А по вечорке "духи" решили реванш отыграть. Мы видим, ползут.... Счас кинутся. Очевидно, разведкой пронюхали, что у нас танки временно недееспособны: у четырёх машин траки полетели, пять-семь на дозаправке, остальные, не знаю.... Где как. Решили врасплох и нахрапом шорох навести. Наивный народ эти горцы. Даже если машина стоит, башня-то с пушкой вращается. Да и зенитки у нас ещё в ходу. Ну, это всё ладно.... Видимо, акцент у них на дух и на резкий удар. Овраг их отчасти скрывает. Ясно, что пойдут под прикрытием. А что для них прикрытие? Переносные мы ихние расхерачили. Только гранатометы. И точно, едва осмыслили этот факт, как бу-у-ухм.... ба-ба-ах.... Понеслась! Норовят по технике и, где по их, якобы, мнению начальство обитает. Хрен вы угадали!

И тут я расстарался, слуга ваш покорный. Так получилось, что тот, кто больше копошился в этом овраге, естественно, больше и привлек моё внимание. Как оказалось потом, это их "башка". Полевой командор, извините за иронию.... И елозил он не зря. Выбирал момент, когда геройски встанет. Что ж, встал! Перекрытие прицела пришлось на середину далёкой фигуры. Но пуля влетела не в живот, как ожидалось, а кусанула шею боевика. Аж с расстояния увидел фонтанчик крови. Тот успел крикнуть что-то и даже побежать после моего выстрела, но тут же рухнул. "Аллаакбаровцы", воодушевлённые командиром не пробежали и ста метров, были прижаты к земле кинжальным огнём наших пулемётов. Реванш не состоялся. Пока снайпера состязались на расстоянии, наши орлы погнали по кочкам дикую дивизию чуть ли не до самых болот. Победа была налицо. Только какой ценой нам это встало....

К двадцатому декабря северно-западная группировка Объединенных российских войск встала в десяти километрах от мятежного Грозного. Большая часть группировки двинулась дальше, оттесняя противника внутрь города. Часть осталась и окопалась на линии Долинский-Первомайская-Петропаловская. Там по определению и задаче командования осуществлялся северный "замок" Городу.

Дни шли за днями. На нашем северно-западном рубеже было худо-бедно. Относительно спокойно, можно сказать. Обстреливали, да. Бывало, наскакивали, но так несерьезно.... Щупали на прочность и моральную устойчивость. Работали "меткачи", - так называли у нас снайперов. Свободно пернуть не давали. Так что.... передвигались мы озираюче юрко. Впригиб, злые и взвинченные. Но знали. Знали, что у нас здесь относительно мёд. Настоящее пепелище - там! В Грозном. Мы слышали по частотам как бьются наши солдаты, как погибают из-за неумелых действий командиров. Или из-за слишком умелых ..... противника. Мы слышали в новогоднюю ночь как погибали майкопские ребята. И ничего сделать не могли! Бессилие душило нас. Окопно-блиндажная жизнь оторвала нас от настоящей битвы. Переживания делали нас слабыми и сильными одновременно. Многим из наших, за всех не берусь сказать, казалось, что их мышцы застаиваются, а рефлексы тупеют от ничего неделания. Что их помощь сейчас бы не помешала: и майкопским и рохлинским и всем, кому приходилось не сладко в горящем городе. По себе скажу: вкусив однажды смерть, чужую смерть, я хотел ещё.... В тепле мирной и сытой жизни, я знаю, меня многие осудят. Трудно понять, не испытав и толики войны. Но тогда, в январе 95-го, в моём грязном, давно не мытом теле не осталось ничего от того робкого юноши, что не посмел вступиться за кота. Я деформировался. А хорошо это или плохо.... Не знаю.... Наверно, ничего хорошего. Человеческого умерло больше, а на место.... Эхе-хе.... Не скажешь всё словами, не скажешь. Я очень жалел, что не попал в ту группу, которая двинулась на город. Ребята, что воевали со мной бок обок, ощущали те же эмоции. Невостребованность угнетала. Мы не были героями, но коль попали в эту жопу, хотелось ощутимых действий. Понятно, что и здесь, на блокпосту был не рай, но нервы толкали, сподвигали на большее.

В моё подчинение дали взвод. У командиров я считался обстрелянным, колючим и ушлым. Моя злость и моё везение (раны на мне затягивались как на собаке) стали ключевыми качествами, позволяющие мне носить лычки младшего сержанта. Мы занимались отслеживанием "меткачей". А вернее, статистикой их позиций. Нами были зафиксированы, как минимум, пять снайперских "точек", которые повторялись, время от времени. Оставалось угадать или рассчитать, когда и где эта тварь заляжет. Возможно, их было двое. Возможно, они менялись.... Но только выстрел всегда отсвистывал вдруг и всегда выхлёстывал одного, а где и двоих неосторожных. Взять "меткача" не реально. Засечь выстрел мало. Важней предугадать, срисовать по "ошибке" - блику, что для опытных мастеров неприемлемо. Сработать встречной пулей - это только в кино. Пока наш выстроит все поправки: на ветер, на расстояние.... тот исчезнет. Чего мы только не делали. И куклу таскали по окопам и своего "меткача выставляли на удачу, и в засадах маялись.... нет.

А взяли его случайно. Как и всё в этой жизни. Трое из наряда спустились к ручью за водой. А там мужик, непонятно кто, пополняет канистру. В одежде под дервиша. Местный? Ну, ладно, местный. Чё почём, откуда? А тот, возьми, и зайцем по холму вверх.

Психологически срабатывает одинаково: убегает - стало быть, в чём-то виноват. Только в чём? Стой, падла, куда? Бежит.... Стой, стреляем! Бежит.... Только когда бойцы пустили очередь над головой, встал. Руки задрал. Чё бежал, чудила, кто такой? Естественно, молчок. И только третий из наряда, что не сорвался в погоню, потому что набирал воду, споткнулся в траве обо что-то грузное.... Этим что-то оказался винтарь, аккуратно зачехленный в брезентовку. СВД - снайперская винтовка Драгунова, незаменимая игрушка дальних расчётов. Пока охеревали, этот воспользовался и нашему ножом в бочину.... Не попал, предплечье распорол. Короче, когда я с подмогой прибежал (по рации вызвали), кухонный наряд этого "меткача" ногами обрабатывал да прикладами помогал. Стой, ору, отставить самосуд, убьёте.... А Ренчик, он же Ренат Ибрагимов мне так спокойно: "А я и хочу его убить". И ножом, тем самым, что отняли, тянется.... К горлу снайпера. Я его за рукав, потом за ворот к себе рву: " Ты, чё, конь, забылся, да?! Ты где, шалава, в армии или в тусне на гражданке?" А он глазами бычит и хрипит: "Уйди, младшой, от греха.... Я, если его не кончу, ночами спать не буду". А я: "Рена! Включай мозг, сука! Ты его кончишь, пойдём все под трибунал! Все! Его надо живым до штаба!"

А он: "Хрен тебе!" И снова к горлу тянется, чёрт невменяемый. Я всем весом и локтем ему на затылок! Упали оба. Рена обмяк, а я вскочил и ору: "Держите его!" Его под локти и оттащили от снайпера. "Сучка!!!
– Это он мне орёт, - Ты же сам, сам хотел его уработать! Забыл? Сам! А теперь чё?! "Сопли" на погон нацепил и всё, да?! Перекрестился в другую веру, да? Гнида!!! Начальству зад лижешь?!" На губах грязь со слюной перемешалась. В глазах лютая ненависть. Я подошёл, самого трясёт - не остановить. То ли от обстановки, то ли от его слов. Еле сдержался, чтоб не садануть ему в морду. Потом отдышался помалу и уже спокойно: "Давайте, - говорю, - конвоируем! А этого, - указываю на Рену, - разоружить пока!" Всю дорогу шёл и думал. А ведь он прав, Рена-то.... Не так уж и много прошло, когда я сам хотел этого снайпера на шомпол навернуть. В палатке только и гудели солдатнёй, и Рена там был, всё казни этому "меткачу" придумывали. От отрезания яиц до вворачивания шомпола в задний проход. Причём всё искренне и без всякой иронии. Подумайте только, эта тля выстёгивал из жизни самых молодых ребят. Хотя мы все вроде не старые.... Я шёл и думал, что случилось, и когда я перекрасился. Перекрестился, как сказал Рена. Когда "сопли" на погон повесил? Стал ответственнее, стал.... гнилее? И от этих мыслей так погано стало на душе, что я трижды пожалел, что не дал Ибрагимову приколоть этого гада.

В штабе с задержанным пошустрили и выяснили следующее. Осетин, сорока двух лет, контрактник, работал в Приднестровье. На войнах не первый день и всегда идеологически на стороне повстанцев. Здесь выполнял "работу" и, якобы, не являлся сочувствующим. Работал один, но у него был помощник. Доставлял ему провиант на "лежбище", носил воду, а также аккуратно информировал, где и как.... Помощник, говорит, бросил его, исчез, и ему пришлось заботиться о себе самому. Был привязан к оружию и нигде его не оставлял. Это и послужило причиной его провала. Там, на ручье, будь он без винтаря, легко бы сошёл за местного. Прошёлся бы по ушам и всё.... А так, понадеялся на ранний утренний час и зря понадеялся. Привычки, бывает, спасают, а бывает.... Больше о нём никто ничего не слышал. Снайпер исчез, как будто его и не было. Мой взвод поощрили. А Рену за проявленную бдительность и чёткость действий наградили именными часами и блоком болгарских сигарет. Это не сгладило наши отношения, да я и не ждал от него благодарности. Я писал третий рапорт о переводе меня на передний край. И меня, в конце концов, услышали.