Расскажи мне, как живешь

Вновь повторяются все маневры. Хамуди, Абдулла и Мак готовятся толкать, причем первые двое заранее подбадривают машину криками. Снова Макс стартует. Снова поднимаются фонтаны грязи и воды вперемешку с синим дымом; мотор натужно ревет; колеса начинают двигаться; я взмахиваю платком; Аристид издает дикий визг, крестится, кричит «Аллах Керим» и врубает скорость. Медленно, со стоном, Мэри клонится вперед, буксир натягивается, Мэри медлит, ее задние колеса пробуксовывают, Макс отчаянно кидает ее вправо-влево; она снова начинает двигаться и зигзагами по крутому склону вылезает наверх!

Две сплошь покрытые грязью фигуры кидаются за ней с радостными воплями. Третья фигура, тоже вся в грязи, двигается спокойно – невозмутимый Мак. Он не проявляет никаких признаков неудовольствия или восторга.

Я смотрю на часы и говорю: «Четверть часа, не так уж плохо», Мак спокойно отвечает: «Следующий вади, вероятно, будет хуже».

Определенно, Мак не человеческое существо!

Мы двигаемся дальше. Хамуди оживляет дорогу обрывками песен. Они с Максом на переднем сиденье весело проводят время. Мак и я сидим сзади молча. К этому времени я уже доведена до того, что способна только на идиотский лепет при попытках завязать беседу. Мак выносит мои идиотские замечания терпеливо и вежливо, как всегда, выслушивая их с нарочитым вниманием, которого они явно не заслуживают, и отвечая одной из своих формулировок: «Неужели» или, с мягким осуждением: «Но ведь это же не так?».

Наконец мы подъезжаем ко второму вади. Мы останавливаемся, Макс сменяет Абдуллу за рулем Мэри. Аристид проезжает первым без задержки. Макс следует за ним, съезжая на второй и переключаясь на первую, когда машина начинает двигаться вверх из воды. Мэри выбирается наверх, торжествующе покачиваясь.

«Ну, видел?» – говорит Макс Абдулле.

Лицо Абдуллы принимает выражение, больше всего напоминающее верблюда.

«Она бы тут и на третьей прошла, – говорит он, – вам незачем было переключаться».

Макс снова называет его проклятым дурнем и добавляет, что в будущем он все равно должен делать так, как ему сказано. Абдулла весело отвечает, что он всегда делает все как лучше.

Макс бросает спор, и мы двигаемся дальше.

Теллей множество. Я начинаю думать, не пора ли мне вернуться к движению против часовой стрелки, когда я обхожу их.

Мы приезжаем к теллю под названием Чагар Базар. Собаки и дети выбегают навстречу из небольшой кучки домов. Затем появляется внушительная фигура в развевающихся белых одеждах и ярко-зеленом тюрбане. Это местный шейх. Он приветствует нас самым дружелюбным образом. Макс скрывается вместе с ним в самом большом из глиняных домов. После нескольких мгновений паузы шейх появляется снова и кричит: «Инженер! Где инженер?». Хамуди объясняет, что этот призыв обращен к Маку. Мак подходит.

«Ха, – кричит шейх, – вот лебен!» Он показывает миску с местным кислым молоком. «Как ты любишь лебен, инженер, густым или жидким?» Мак, которому лебен очень нравится, кивает головой в сторону кувшина с водой в руках у шейха. Я вижу, что Макс пытается дать совет отклонить это предложение. Слишком поздно, вода добавлена в лебен, и Мак выпивает его даже с некоторым наслаждением.

«Я пытался вас предупредить, – говорит Макс позднее. – Эта вода была практически жидкой черной грязью!»

Находки на Чагар Базаре хорошие... Тут есть деревня, колодцы, другие деревни достаточно близко и дружески расположенный, хотя и несомненно корыстный шейх. Мы записываем его как возможный вариант и двигаемся дальше.

Несколько крюков, которые мы делаем в конце дня по болотистой местности, чтобы добраться до некоторых теллей около Джаг-джага, нас задерживают, и когда мы наконец въезжаем в Камышлы, уже очень поздно.

С полным энтузиазмом Аристид рывком останавливает машину перед первоклассным отелем.

«Посмотрите, – говорит он, – разве он не красив? Он построен из камня!»

Мы воздерживаемся от того, чтобы сказать, что внутренность отеля более существенна, чем его внешность. Во всяком случае, здесь есть отель, и каким бы он ни был, придется обойтись им.

Мы входим, взбираемся по длинной мрачной лестнице и попадаем в ресторан с мраморными досками столов и сильным запахом парафина, чеснока и дыма.

Макс вступает в переговоры с владельцем.

Действительно, это отель. Это отель с кроватями – настоящими кроватями! Он распахивает дверь в какую-то комнату, где четыре человека, уже спящие на кроватях, доказывают правоту его слов. В комнате есть две незанятые кровати.

«Ну вот, – говорит он, – а это животное, – он толкает ногой ближайшего спящего, – можно отсюда выкинуть. Это просто мой конюх».

Макс выдвигает неразумное требование, что мы бы хотели получить комнату для нас одних. Владелец в сомнении. Это, говорит он, будет ужасно дорого.

Макс безрассудно заявляет, что ему неважно, что это дорого. А как дорого, спрашивает он, это будет?

Владелец медлит, чешет ухо, оценивает наш вид (который, благодаря грязи, не вызывает мыслей о плутократии) и наконец осторожно высказывает мнение, что это будет стоить, по крайней мере, фунт за нас четверых.

К его изумлению, Макс соглашается, не торгуясь.

Тотчас начинается деятельность и энтузиазм. Спящих будят, слуг призывают. Мы садимся за один из мраморных столов и заказываем самую лучшую еду, которую отель может предложить.

Хамуди берет на себя задачу приглядеть за подготовкой к ночлегу. Он возвращается через четверть часа, сияя улыбкой. Одна комната будет в нашем распоряжении – Макса и меня, вторую займут они с Маком. Кроме того, «и для пользы нашей репутации», как он поясняет, он согласился на дополнительную плату в пять франков за чистые простыни!

Появляется еда, она жирная, но горячая и вкусная. Мы от души наедаемся и без дальнейших проволочек отправляемся и падаем в постели с чистыми простынями. Прежде чем я успеваю заснуть, вопрос «о клопах» всплывает в моем сознании. Макс выдвигает мнение, что клопы нам не грозят, отель только недавно построен и кровати новые и железные.

Запахи дыма, чеснока и парафина просачиваются из ресторана рядом, и слышатся болтающие по-арабски голоса. Но ничто не может помешать нам спать. Мы спим.

Мы просыпаемся непокусанные. Уже позже, чем мы думали. Перед нами снова полный день. Макс распахивает дверь спальни и слегка отшатывается. Ресторан полон тех спящих, которых изгнали из этих двух спален. Они лежат повсюду между столами – их по крайней мере человек двадцать. Атмосфера очень тяжелая. Нам приносят чай и яйца, и мы снова двигаемся в путь. Хамуди грустно говорит Максу, что он долго и серьезно говорил вчера вечером с Хвайя Маккартни, но, увы, даже теперь, спустя два месяца, Хвайя Мак ни слова не понимает по-арабски!