Расскажи мне, как живешь

– Он не в своем уме, – отвечает старуха.

Хамуди печально качает головой, но обещает спросить у хваджи про лекарства. Рабочие начинают рыть траншею.

Хамуди, старуха и мальчик подходят к Максу. Макс смотрит на ребенка.

– Мальчик таков, каким его создал Аллах, – говорит он. – Мои лекарства ему не помогут.

Женщина вздыхает, по щеке скатывается слеза. А потом деловито спрашивает:

– Тогда, может быть, хваджа даст нам яда? Зачем ему жить!

Макс мягко отказывает. Она недоуменно таращится на него, потом сердито трясет головой, и они уходят.

Я лезу на вершину холма, где наш Макартни уже занят осмотром поверхностного слоя. Арабский мальчишка с важным видом слоняется вокруг с палкой в руке. Мак не рискует заговорить по-арабски, отчаянно жестикулирует, но мальчишка понимает далеко не все. Услужливый Аристид спешит на помощь.

Я осматриваюсь. На севере – гряда холмов – там уже Турция, а сверкающее пятно – это Мардин. На запад, юг и восток простираются плодородные равнины, весной они все зазеленеют и запестреют цветами. Повсюду вздымаются телли, кое-где виднеются коричневые шатры бедуинов.

Я знаю, что на многих теллях стоят деревушки, но их не видно – это всего лишь несколько саманных лачуг. Все вокруг дышит вековым покоем. Мне тут очень нравится, я надеюсь, что мы выберем именно Шагар-Базар. Мне хочется пожить в будущем новом доме. А если мы будем копать Телль-Хамдун, то придется жить в Амуде… Определенно, здесь мне нравится больше.

Наступает вечер. Завтра утром мы продолжим пробные раскопки. Пока что Макс результатами доволен, он уверен, что этот холм никто не трогал, начиная с пятнадцатого века до нашей эры, если не считать отдельных римских и исламских захоронений. Здесь попадаются превосходные фрагменты расписной керамики.

Шейх провожает нас до машины.

– Все, что я имею, – все твое, брат, – вновь твердит он. – Пусть я совсем обеднею, но отдам тебе последнее.

– О, я буду так счастлив, – отвечает Макс в тон ему, – если мои раскопки принесут вам славу и богатство. За потерянный урожай вам будет выплачена компенсация – у нас есть договор с французскими властями, вашим людям будут хорошо платить, за землю, на которой мы построим дом, вы тоже получите хорошие деньги. А в конце сезона вам будет вручен персональный подарок.

– О! – радостно восклицает шейх. – Мне ничего не нужно! Какие могут быть счеты между братьями?

На этой альтруистической ноте мы расстаемся.

На Телле-Хамдун проводим два холодных и ветреных дня.

Результаты неплохи, но часть телля расположена в Турции, то есть в другой стране. Значит, скорее всего, основные раскопки будут в Шагар-Базаре, а заодно возьмем концессию на Телль-Брак, вероятно, на следующий сезон.

Теперь нужно вплотную заняться подготовкой к весенней экспедиции. В Шагаре есть подходящий участок для сооружения дома; на то время, пока его будут строить, надо снять жилье в Амуде; надо заручиться наконец официальным согласием шейха, а перво-наперво – получить в Хассече очередной денежный перевод, пока заполнившиеся водой «вади» еще не отрезали нам дорогу.

Хамуди в последние дни в Амуде сорил деньгами, чтобы поддержать «нашу репутацию». Вообще, тратить деньги без счета – для арабов дело чести; к примеру, так развлекается в кофейнях местная знать. Проявить скупость в кофейне – это страшный позор. Зато у старухи, приносящей молоко, и у женщин, которые нам стирают, Хамуди безжалостно требует сдачи, хотя платим мы им жалкие гроши.

Макс и я едем в Хассече в «Куин Мэри», уповая на лучшее, хотя небо обложено тучами и уже моросит дождь, который в любую минуту может превратиться в ливень. Мы добираемся до места без приключений, но дождь уже разошелся не на шутку, и неизвестно, выберемся ли мы обратно. К нашему великому отчаянию, почтмейстера опять нет на месте, и никто не знает, где он. Мы рассылаем мальчишек на поиски нерадивого почтаря. Дождь и не думает униматься, Макс тревожится – если мы вовремя не уберемся, то застрянем здесь надолго. Мы все еще ждем, а дождь льет и льет.

Внезапно входит почтмейстер – беззаботной походкой, в руке у него корзинка с яйцами. Он удивлен и несказанно рад нашему приезду. Макс пресекает всякие комплименты и душевные излияния и просит обслужить нас немедленно, иначе дороги окончательно развезет и мы здесь застрянем.

– Ну и что? – беспечно отзывается он. – Поживете здесь много-много дней, мне это будет очень приятно. Хассече очень хороший город. Оставайтесь!

Его гостеприимству нет границ.

Макс просит поторопиться. Почтмейстер неловко отпирает все свои ящички и все так же бестолково роется в каждом из них, одновременно горячо уговаривая нас остаться погостить.

– Странно, – приговаривает он, – куда подевался этот конверт? Я, помню, как он пришел, и я еще подумал: «Когда-нибудь хваджа явится за ним». И положил конверт в надежное местечко, но куда?

Приходит помощник, и поиски продолжаются. Слава Богу, пакет найден, а мы снова претерпеваем все мытарства, связанные с получением наличных денег; их на почте опять не оказывается, и надо снова идти за ними на Базар!

А дождь и не думает униматься. Наконец мы получаем то, что нам причитается. Макс предусмотрительно покупает хлеб и шоколад – вдруг нам придется заночевать в пути.

Мы снова усаживаемся в свою верную «Мэри» и на полной скорости мчимся прочь из города. Первое широкое «вади» преодолеваем успешно, а у второго видим удручающую картину: в нем увяз почтовый автобус, а за ним выстроилось несколько машин. Все шоферы и пассажиры уже в овраге – подкладывают доски, копают, толкают и понукают это немудрящее средство передвижения. Макс обреченно вздыхает:

– Все, считай, застряли на ночь.

Перспектива не из приятных. Я много раз ночевала в автомобиле и знаю, каково это. Просыпаешься утром, совсем закоченев, все тело ломит… Однако нам, можно сказать, повезло. Автобус, пыхтя и отдуваясь, выползает из оврага, другие машины тянутся за ним, ну, а мы уж тащимся последними. И вовремя: вода катастрофически прибывает.

Наш путь назад в Амуду – один сплошной кошмар.

Дважды, по крайней мере, «Мэри» разворачивало капотом к Хассече, несмотря на цепи на колесах. От этого постоянного скольжения возникает жуткое чувство: словно земля вообще перестала быть твердью. Полная иллюзия какой-то фантасмагории, все как во сне.

Мы приезжаем уже затемно, наши домочадцы выбегают нам навстречу с фонарями и радостными криками. Я выползаю из «Мэри» и тащусь в свою комнату. Грязь сплошь облепила мои ступни: на каждой висит широкая и плоская лепешка, такая тяжеленная, что ноги не поднять.

Никто, похоже, не надеялся, что мы сегодня вернемся, нас осыпают поздравлениями вперемешку с хвалой Аллаху.

Глядя на лепешки грязи у меня на ногах, я истерически хохочу. Фантасмагория продолжается. Хамуди тоже смеется и говорит Максу:

– Как хорошо, что хатун с нами! Ей весело от любого пустяка!

Все наконец улажено. Между Максом, шейхом и представителем французских властей состоялась торжественная встреча. Все записано черным по белому – условия аренды земли, компенсация, обязательства каждой из сторон. Бедняга шейх! Ему так хочется сказать, что все, что он имеет, принадлежит «брату» Максу, но тогда, по логике, придется отказаться от компенсации – а это тысяча фунтов золотом.